Секция обработки давлением кафедры «Технология металлов» факультета «Автоматизация и механизация» находилась в северном крыле главного учебного корпуса. Когда-то это была лаборатория одной из кафедр машиностроительного факультета, однако после того как у факультета появилось своё собственное здание, все кафедры перебрались на новое место жительства, но, как это часто бывает, кое-кто попытался оставить за собой часть площадей по старому адресу на Второй Бауманской (Коровьем броде – старое название улицы, на которой располагается главное здание института). Не знаю почему, но мне оно больше нравится, чем нынешнее. Может быть, оттого что нынешнее возникло как-то по-чудному.

На соседней улице, параллельной нашей, когда-то трубой убили большевика. Нехорошо, конечно, тем более трубой – как-то по-босяцки, с другой стороны, он тоже был не пряник медовый – бузотёрил всё ж таки супротив батюшки царя – многие не одобряли. Ну, ладно, нравился он студентам, вот и переименовали ту улицу соседнюю в Бауманскую, признали убиенного большевистским страстотерпцем, в честь него и переименовали, но нашу-то зачем переименовали, да ещё ярлык «вторая» приклеили?

Так о чём я? Ах да, вспомнил, о кафедрах… Так вот, оставшимся приходилось делиться – таким образом и перепало нашей кафедре порядка ста метров первого этажа «циркульной», или «высотной», части главного учебного корпуса Московского высшего технического училища, идея создания которого принадлежала императрице Марии Фёдоровне, повелевшей еще в 1826 году учредить «большие мастерские для разных ремесел». Для них итальянским архитектором Д. И. Жилярди был перестроен сгоревший в 1812 году императорский Слободской дворец. В центральной части здания расположена многофигурная композиция «Минерва» (работа скульптора И. П. Витали), символизирующая союз искусства и техники под покровительством мудрости.

А та часть главного корпуса, в которой располагалась лаборатория, куда я явился в девять утра восьмого декабря тысяча девятьсот семьдесят пятого года, была построена в 1949–1960 годах. Вход в помещение секции предварял небольшой неотапливаемый тамбур, в котором стоял пневматический молот, за дверью секции был широкий коридор, справа в нём были три умывальника, с левой стороны находилась лестница, ведущая на второй этаж, под ней на стене были закреплены вешалки для верхней одежды студентов. Минуя коридор и спустившись по лестничке в три ступени спустившись ты попадал в небольшой зал с высоченными пятиметровыми потолками, где располагались учебный класс, оборудованный учебной доской, диа- и кинопроекторами и партами со встроенной системой автоматизированного контроля знаний на тридцать человек; учебная мастерская, оснащённая тремя малотоннажными кривошипными прессами, древним гидравлическим прессом, судя по всему, вывезенным из Германии с оказией после Первой мировой войны; пресс «Удар» для электрогидравлической штамповки и разрывная машина; небольшая мастерская, где размещались фрезерный и токарный станки, сварочная машина для контактной шовной роликовой сварки и небольшое закрытое помещение площадью метров шесть-восемь. В зале была небольшая антресоль, с комнатами преподавателей, инженеров и учебных мастеров.

Я бывал уже в этом помещении, однокашник мой вузовский – Володька Павлов – работал в этой секции во время учёбы, благодаря ему мы там раза два-три собирались отметить какой-нибудь праздник своей институтской группой, свалив с занятий. Случалось у нас такое.

В комнате преподавателей сидел заведующий секцией, с которым я беседовал месяц назад относительно моего перехода на работу в МВТУ, и крупный, полный парень лет двадцати восьми – тридцати. Я подошёл к столу, увидев меня, Николай Иванович улыбнулся, встал, протянул руку.

– Олег, привет! Ну что, уволился, всё в порядке, трудовая с собой?

– Да, всё нормально, с собой.

Ляпунов вышел из-за стола, подвёл меня к парню, стол которого располагался по диагонали напротив.

– Познакомься, формально это твой руководитель – наш заведующий лабораторией Чиков Сергей Николаевич. Познакомились:

– Сергей.

– Алек.

– Ну, пойдём оформляться, – сказал Николай Иваныч, и мы двинулись оформлять меня на работу.

Начало декабря, было не очень холодно, но и опять же не май месяц – лёгкий снежок, ветерок, я-то был одет по-зимнему, а Николай Иванович надел ондатровую шапку на голову и ломанулся по холодку в костюмчике по двору, я вслед за ним.

Заскочили сначала в отдел кадров – там он взял пару каких-то бланков, затем снова во двор.

– Тут короче, – сказал Иваныч, и мы двинули по двору к основному помещению нашей кафедры.

Мне казалось, что за шесть лет учёбы в Технилище я в целом неплохо изучил здание главного учебного корпуса, но с Николаем Ивановичем я узнал ещё пару новых для меня ходов. На кафедре он посадил меня за один из пустующих столов, я заполнил бланки и заявление о приёме на работу, с которыми он забежал к завкафедрой. Получив визу, мы пробежались ещё по каким-то кабинетам, уже по его делам, заскочили снова в отдел кадров – оформление закончилось, и вернулись в секцию.

– Приказ будет завтра – послезавтра, но это неважно, – сказал Николай Иванович, – оформлен ты сегодняшним числом, завтра тебе нужно принести фотографию три на четыре на пропуск.

Тут откликнулся завлаб Серёга:

– Да не надо, фотки сейчас сами сделаем. Саш, подойди.

Из комнаты учебных мастеров вышел парень примерно моего возраста, как потом мы разобрались, на пару лет моложе, познакомились, он нырнул в маленькую дверцу справа от стола Чикова и появился оттуда c гэдээровским фотоаппаратом Praktica, ценившимся среди советских фотолюбителей, не Leica, конечно, но и не ФЭД. Усадил меня спиной к кульману, стоящему около стены, прикнопил для фона чистый лист ватмана, сфоткал и снова прошмыгнул в маленькую дверцу.

Николай Иванович окинул взглядом комнату и сказал:

– У нас один доцент – Зафир Идрисович – в командировку в Алжир уехал на три года, садись пока за его стол, вернётся – разберёмся. Бумаги его пока в шкаф сложи.

Я сложил бумаги Зафира в шкаф, стоящий по торцевой стене, и занял его большой двух тумбовый стол. К этому времени из фотолаборатории, которая скрывалась за маленькой дверцей, появился Александр с двумя фотографиями три на четыре:

– Держи, только надо подсушить.

Я взял у Сашки мои фотки и прикатал их круглым карандашом Чикова на стекле, разделяющем комнаты преподавателей и учебных мастеров. Сашка одобрительно хмыкнул:

– У меня вообще-то глянцеватель есть, но из-за двух таких фоток его раскочегаривать…

– Для пропуска и так сойдёт.

На следующий день я получил пропуск.

Рабочий день мой начинался в девять, с утра я добирался на работу обычно на метро – пять остановок, две пересадки и пешочком до и от метро, по времени это составляло сорок пять минут.

Определив мне место, Ляпунов снова умчался по своим делам, а я уселся за стол и стал бесцельно глядеть по сторонам. Через час стало ясно, что выгляжу я полным болваном, вдобавок моя деятельная натура стала изнемогать от такого тупого времяпровождения. Чтобы как-то исправить эту глупую ситуацию, я взял из шкафа за моей спиной пару каких-то книжек по обработке давлением и стал их читать.

Проблема моя была в том, что весь мой предыдущий одиннадцатилетний опыт работы был таков, что меня нагружали, как только я появлялся на рабочем месте. В первый мой рабочий день в Технилище заведующий секцией объяснил, что наш завлаб, формально являющийся моим начальником, наблюдает только за режимом присутствия инженеров и учебных мастеров на рабочих местах, а фактически я буду трудиться под началом руководителя темы, но кто он, этот загадочный руководитель, не сообщил. Я сидел, листал книжки, поглядывая по сторонам, в комнате появлялись какие-то люди, смотрели на меня с интересом, наверно, думали: «Что за странный тип?» Работали за столами, снова уходили, приходили, беседовали друг с другом, а я сидел, читал книжки. Николай Иванович тоже появлялся, что-то быстренько записывал, просматривал и снова убегал куда-то.