Аглая не соврала, всё действительно изменилось.

Гроза уходила. Ливень прекратился.

Грыжа вернулась домой, проследовала в гостиную, оставляя на полу грязные следы. Зажгла керосиновую лампу и тупо уставилась на голову на столе. Застонала. Она не помнила, как убила Фёдора. Всё что случилось во время грозы, для неё было как в тумане. Однако содеянное не вызывало у Грыжи ни ужаса, ни отвращения. Только обиду. Ещё несколько часов назад не было никаких проблем, а теперь придётся избавляться от трупа, очищать пол от крови. Чёрт возьми, а крови-то сколько! Целое море. И диван заляпался, и стол. Нужно успеть всё вычистить за несколько часов, потому что утром может кто-нибудь заявиться. Нелёгкая предстояла работёнка. Ну не обидно ли? А ещё и девчонка сбежала. Скорее всего, она сейчас плутает по лесу или сидит и рыдает под деревом. Вряд ли выживет. Волки о ней позаботятся. Или от голода сдохнет. Лес умеет убивать, особенно десятилетних девочек, которые понятия не имеют о мире за пределами двора.

Налив полстакана самогона, Грыжа залпом выпила. Затем с презрением уставилась на труп на полу, словно обвиняя его во всех проблемах. Это было не первое убийство, которое она совершила. Два года назад удушила своего сожителя, такого же алкаша, как и Фёдор. Тогда тоже бушевала гроза. Всё, как нынешней ночью. Грыже пришлось бежать, скрываться. Так и оказалась в этой Богом забытой деревушке.

Но сейчас она бежать не собиралась. Это её дом! Только её. Одна проблема – Фёдор пенсию по инвалидности получал, да и у брата иной раз деньги выпрашивал. Теперь с финансами будет проблема. Ну ничего, Грыжа умела выживать. Захомутает очередного мужика и будет его доить, как Фёдора. Она уже строила планы на будущее.

Выпила ещё полстакана самогона, рыгнула. Затем взяла топор и подошла к трупу. Да, работёнка предстояла тяжёлая, и это с её-то грыжей. Но делать нечего, пора начинать.

К утру она полностью расчленила труп, а куски тела побросала в дыру сортира. После чего вымыла пол, протёрла стол, накидала на диван разного тряпья, прикрыв пятна крови. Закончив, допила самогон в бутылке и отправилась спать. Устала так, что на ногах едва держалась, да и живот к тому же разболелся. Перед тем, как уснуть, Грыжа пожелала, чтобы лес убил Машу как можно скорей. Она даже представила себе волков, раздирающих девочку на части.

Маша вынырнула из вязкого болота тревожного сна и не сразу поняла, где находится. Память возвращалась неохотно, словно опасаясь усугубить стресс. Сначала воспоминания минувшей ночи показались Маше страшной фантазией, но скоро она была вынуждена признать: всё правда. И мёртвый отец, и Грыжа с топором, и побег из вонючего дома. Жестокая, но правда. И от этой проклятой реальности выть хотелось. Но хуже всего было то, что Маша понятия не имела, что теперь делать. Не вечно же прятаться в избе Аглаи. Куда идти? Словно в ловушку угодила, из которой не выбраться. Снаружи пугающая неизвестность, враждебный мир, злые люди. Там Грыжа. Стоит высунуть нос за дверь, и попадёшь к ней в лапы.

В окна проникал мутный солнечный свет. Утро было пасмурным, туманным.

Маша поёжилась, одежда – дырявые треники и рубаха – ещё до конца не просохли и неприятно липли к телу. Хотелось пить. Есть ли в этом доме вода? Вряд ли. Зато есть мёртвая старуха. Должно быть, лежит на кровати в соседней комнате. Маша с опаской взглянула на прикрытый цветастой занавеской дверной проём. Немного поразмыслив, успокоилась: меньше всего сейчас стоит бояться покойной старушки.

Не решаясь пока выбираться из угла комнаты, Маша осмотрелась: печка, стол, какие-то портреты на стенах, под потолком связки сухих трав, книги на полках, на подоконниках горшки с увядшими растениями. Пыль, паутина.

– Я побуду здесь немного. Можно? – шёпотом спросила Маша, глядя на дверной проём.

Ответом была тишина.

Маша свернулась калачиком на полу и, несмотря на тревожные мысли, скоро задремала. Ей привиделся кошмар. Она убегала от Грыжи – та была огромной, до самого неба, вокруг её головы клубились тучи. Молнии сверкали беспрерывно. Маша бежала, бежала, по колено утопая в вязкой грязи. А чудовище-Грыжа тянула к ней мясистые лапы с большими когтями. Чёрные избы поднимались на мощных лапах, вместо окон у них были налитые кровью глаза. Избы приближались, окружали.

– Тебе не сбежать! – ревела Грыжа.

Маша уже не бежала, а ползла по грязи. У неё не было шансов, она это чётко понимала. Монстры-избы теперь стояли вокруг плотной стеной, десятки огромных глаз-окон глядели хищно. А сверху приближалась рука Грыжи, пальцы шевелились как лапы гигантского паука.

Вскрикнув, Маша проснулась. Не сразу пришла в себя после кошмара – перед мысленным взором ещё долго сверкали молнии. Немного успокоившись, поднялась, чтобы размять затёкшие ноги. В горле совсем пересохло, да и желудок урчал, требуя пищи. Нужно было что-то делать – не сидеть же вечно в этом углу, мучаясь от жажды и голода?

Но прошло немало времени, прежде чем Маша решилась сделать шаг. Она чувствовала себя воровкой, забравшейся в чужой дом, и ей пришлось внушить себе, что Аглая не была бы против.

Тихонько, словно опасаясь нарушить покой мёртвой старухи, Маша проследовала на кухню. Маленький, обитый полосатой клеёнкой стол, табурет, допотопный примус, половник и сковороды на крючках – всё покрывал слой пыли. Верхнюю часть окна затягивала серая вуаль паутины.

Маша заприметила большой деревянный сундук возле стены.

– Я загляну? Можно? – спросила она жалобно. Ей казалось правильным спрашивать разрешение, даже если ответом была тишина.

Немного поколебавшись, Маша открыла крышку сундука и не смогла сдержать радостный возглас. Внутри, в целлофановом пакете, лежали макароны. Однажды, года два назад, она ела макароны. Очень вкусно. Лучше даже, чем варёная картошка. Впрочем, ей особо и сравнивать-то было не с чем, кроме картошки. В животе ещё сильнее заурчало, рот наполнился слюной. В ящике было много полотняных мешочков – некоторые весьма объёмные. Маша с азартом принялась открывать их, лихорадочно развязывая тесёмки. Впервые за долгое время на её губах играла хоть и робкая, но всё же улыбка. В мешочках были горох, фасоль, мука, тыквенные семечки, гречка, рис, дольки сушёных яблок, сухари. Настоящее богатство. Аглая оказалась женщиной запасливой.

Маша понятия не имела, что в её жизни случится завтра, но знала одно: сегодня она будет сыта. Чувство неловкости из-за вторжения в чужой дом рассеялось. Маша неожиданно ощутила гостеприимство покойной хозяйки, какое-то молчаливое одобрение. Стены, мебель, кухонная утварь – всё это почему-то не казалось чужим. Как бы Маше хотелось жить здесь. Долго, тихо, точно мышка в норке. Вот только мысли о Грыже тревожили – она ведь рядом. А значит, покоя ждать не следует. Постоянно будет мерещиться, что Грыжа заглядывает в окно, или подкрадывается с топором к двери.

Вздохнув, Маша открыла пакет с макаронами и принялась есть, откусывая от сухих трубочек по кусочку. Даже в таком виде, не варёные, они были очень вкусные, хотя их и приходилось долго перемалывать зубами. Съев с десяток макаронин, Маша взялась за сухари и сушёные яблоки. Затем попробовала гречку, но её пришлось уж слишком долго пережёвывать. Вернулась к макаронам и не заметила, как треть пакета съела. Даже затошнило немного. Насытилась, и это было очень непривычно. Икнув, Маша поглядела на мешочки в ящике. Глаза хотели ещё пищи, но желудок говорил: «Хватит!» После минутного замешательства Маша приняла сторону желудка: действительно хватит. Вон с непривычки даже икота напала.

Закрыв ящик, Маша вернулась в гостиную, и едва не вскрикнула – заметила боковым зрением какое-то движение справа. Первой мыслью было спрятаться, забиться в угол, но испуг сменился вздохом облегчения: всего лишь зеркало. Большое овальное зеркало на стене.

Маша подошла и с недоверием взглянула на своё отражение. Задалась вопросом: «Неужели это я?» Чумазая. Даже ночной ливень не смыл грязь с лица. Волосы спутанные, клочковатые. Ужас! Не девочка, а какой-то чертёнок. Одни только глаза ясные и чистые, как драгоценные камешки. Маша дала себе наказ обязательно умыться при случае.