– Идти за тобой? – спросила Маша.
Куда? Зачем? Она была в смятении. Снова отправляться навстречу неизвестности ей не слишком-то хотелось. Ладно днём, но ночью… И что теперь делать? Не обращать внимания на мотылька? А поводырь бледным огоньком мелькал в ночи, и сдаваться не собирался – подлетал и рвался прочь: иди, иди за мной!
Маша поднялась, всплеснула руками: иду. Она поняла, что Аглая не одобрила бы бездействие. Это стало сильным аргументом в пользу ночного путешествия.
* * *
Мужики больше не могли выносить исходящую от Грыжи вонь. Выгнали её едва ли не пинками из дома, где сегодня проходила пьянка. А сожитель Колька крикнул ей вслед, чтобы близко больше к нему не подходила.
Она брела по деревенской улице и рыдала в голос – пьяная, злая. Иногда останавливалась и начинала выкрикивать проклятия в адрес Аглаи, при этом топала ногами и потрясала кулаками, как обиженный ребёнок.
За минувший день её кожа покрылась язвами, а на лбу, как причудливые рога, появилось два крупных фурункула. Но хуже всего – вонь. Она не выветривалась, не вычищалась, ни вымывалась. Зловоние словно бы навечно обосновалось в порах кожи, впиталось в плоть.
Как теперь жить?
Прежде чем выгнать, собутыльники оскорбляли её, называли вонючей свиньёй, скунсом. Она их люто ненавидела. Ненавидела всех и вся. Весь мир. И эту ночь. И луну. В сознании Грыжи плескалась грязь. Её мысли были столь же зловонны, как и тело.
* * *
Маша очень надеялась, что путь будет недолгим. Она шагала сквозь лес и гадала, куда же ведёт её крылатый поводырь. В одном была твёрдо уверена: ничего плохого её впереди не ждёт.
Ночной лес пугал не так сильно, как раньше. Поскрипывание деревьев, шорохи воспринимались теперь без жутких домыслов.
Лунный свет пробивался сквозь густую листву дубов и тополей, жужжали комары. Мотылёк порхал неутомимо, каждым своим движением призывая не отставать.
Надежды Маши оправдались, путь оказался недолгим. Поводырь привёл её на старый погост. Среди диких трав с трудом угадывались холмики могил, деревянные растрескавшиеся надгробия овивал плющ. Деревья на погосте не росли, словно это была запретная для них территория, зато вокруг стояли мощные кряжистые дубы – как молчаливые стражи, охраняющие покой мёртвых.
Мотылёк довёл Машу до центра погоста, затем взмыл к небу и растворился в лунном свете. Маша коснулась пальцами травы, и вспомнила просьбу Аглаи похоронить её здесь. Та, кто давным-давно укрылась от немцев в камышах, должна воссоединиться со своими предками. Это как возвращение домой после долгого тяжёлого пути. Маша мысленно ещё раз поклялась сдержать слово, во что бы то ни стало. И только ради этого нужно постараться выжить. Но неужели мотылёк привёл её сюда лишь для того, чтобы она вспомнила данное Аглае обещание? Маша повернулась на месте. Ощущение, что должно что-то произойти не оставляло её.
– Зачем я здесь? – прошептала она, обращаясь к ночи, лесу, луне.
И словно бы в ответ на её вопрос зашелестела листва дубов-стражей. В лунном свете вспыхнули мириады голубых искр – они появлялись в воздухе на большой высоте, падали, как странные снежинки и таяли, не долетая до земли.
У Маши дух перехватило от этого зрелища. Она испытывала одновременно и страх и восхищение. Ей казалось, что нечто подобное она видела во сне, очень-очень давно.
Листва шуршала то справа, то слева, словно по лесу носился воздушный поток. Пространство над погостом мерцало от искр. Из-за игры света и тени Маше мерещилось, что дубы-стражи шевелятся, движутся.
– Привет.
Голос раздался сзади. Маша ойкнула от неожиданности, обернулась. И плюхнулась на траву, потому что ноги вмиг стали ватными. Теперь она могла лишь изумлённо хлопать глазами и открывать и закрывать рот, словно выброшенная на берег рыба.
Перед ней стоял мужчина лет тридцати. Он выглядел неопрятно: мятый серый пиджак поверх чёрной футболки, рукава были закатаны до локтей. Потёртые джинсы, изношенные кеды. Лицо покрывала щетина, русые волосы торчали в разные стороны. Мужчина стоял ссутулившись, засунув руки в карманы. Он всем своим видом будто бы говорил: я устал и мне не доставляет радости быть здесь. На Машу глядел без интереса, как на давно наскучивший обыденный предмет. Глаза были водянистые, блёклые, в них словно бы навечно поселилась слякотная осень.
Этот тип был не один, возле его ног сидела рыжая кошка – кончик хвоста подёргивался, усы блестели как серебристые спицы.
– Вот мы и встретились, – сказал мужчина равнодушно.
Он опустился на траву, уселся по-турецки, почесал щетинистую щёку. Маша таращила на него испуганные глаза и раздумывала о побеге: вскочить, броситься наутёк! Догонит или нет? И откуда он вообще взялся?
– Боишься? – мужчина медленно моргнул, потупил взгляд. – Оно и понятно. Одна, в лесу… А тут ещё мужик какой-то не самой приятной наружности. Я бы на твоём месте обделался по полной.
Затаив дыхание, Маша развернулась и на карачках поползла прочь – вскочить и броситься наутёк была просто не в состоянии.
– Эй! – обиженно окликнул мужчина. – Ты куда намылилась?
Он поднялся, догнал Машу и преградил ей путь. А она тут же развернулась и поползла в другую сторону. В её голове колотилась единственная мысль: «Сейчас вскочу и побегу! Сейчас, сейчас!..»
– Вот же чёрт! – выругался мужчина. – Досталась же на мою голову мелюзга. Неужели я всё это заслужил?
Он снова догнал Машу и, схватив её за плечи, не позволил снова уползти. Она дёрнулась, пискнула и цапнула его зубами за запястье.
– Успокойся! – выкрикнул он ей в лицо, словно бы и не почувствовав боли. Его руки крепко сжимали плечи Маши. – Я не собираюсь за тобой по всему кладбищу носиться! Я понимаю, конечно, что ты мелкая, и тебе страшно, но, чёрт возьми, даже ты должна была уже догадаться, что я здесь не для того, чтобы вред причинить. Аглая что тебе сказала, помнишь? «Он ждёт тебя» – вот что сказала. Так я и есть тот самый «он».
Мужчина бросил на кошку тоскливый взгляд. Та сидела на прежнем месте и с любопытством смотрела на падающие искры. Её зелёные глаза сияли, как драгоценные камешки.
– Мурка! Иди, успокой её, пока она опять не уползла, – мужчина поморщился и пробурчал: – Эх, знал бы я, что после смерти придётся нянчиться с вшивой мелюзгой…
Мурка подбежала к Маше, громко замурлыкала и потёрлась головой о её щёку. Маша в каком-то порыве схватила кошку и крепко прижала её к себе, словно щит от зла. Мурка такой бесцеремонности не противилась.
– Так-то лучше, – мужчина отпустил плечи Маши. – Только давай уже больше не удирай. Я здесь, чтобы помочь тебе, – он сунул руки в карманы пиджака, ссутулившись прошёлся вдоль одной из могил. – Для начала, пожалуй, нужно представиться. Зови меня Мертвец. Ну, если вообще захочешь меня как-то звать. Да, я мёртвый. Помер два года назад, и Мурку угробил, сволочь. У меня, разумеется, было нормальное имя, но… В общем, это неважно. Теперь я просто – Мертвец.
Прижимая к себе кошку, Маша глядела на него сердито, с подозрением. Уползать она больше не собиралась, хотя пружина в её сознании всё ещё была сжата до предела.
– Итак, я здесь, чтобы помочь тебе, – продолжил Мертвец. Он говорил с кислым выражением на лице, словно звук собственного голоса вызывал у него уныние. – Можешь считать меня очередным мотыльком, который укажет тебе путь. Хотя, сравнивать себя с насекомым… Ну да ладно, главное, чтобы ты поняла. Ты меня вообще понимаешь?
Маша порывисто кивнула.
– Отлично, – Мертвец усмехнулся. – Не все, значит, мозги от страха растеряла. И не стискивай так Мурку! Она хоть и мёртвая, но всё же не железная.
Он пригладил ладонью свои всклокоченные волосы, и Маша заметила на его предплечье татуировку: глаз в обрамлении причудливых узоров.
– Не знаю, почему Луна тебя выбрала, да это и не моё дело, – Мертвец бросил на Машу взгляд, красноречивей всяких слов говорящий: такую как ты лично я не выбрал бы никогда. – Но факт остаётся фактом. Сегодня ты переродишься, станешь другой. Если, конечно, захочешь. Скажу честно, малявка, мне плевать, какой ты сделаешь выбор. Впрочем, почему плевать? Откажешься, и мне не придётся с тобой нянчиться. Однако, обязан предупредить: перерождение поможет тебе выжить. Мощный аргумент, верно? К тому же, если откажешься, Луна отвернётся от тебя навсегда, – он поднял руки, словно сдаваясь. – Всё, больше не агитирую. Выбор за тобой.
