Кости прокатились по столу, прежде чем замереть на месте.

Две тройки.

Грудь женщины судорожно вздымалась, когда она смотрела на результат. Это был единственный удачный бросок герцога за целый вечер. Окружающие возбужденно зашептались. Послышались ошеломленные возгласы. Джек повернулся к белому как мел брату, уставившемуся на стол.

– Здесь тебе больше нечего делать. Впредь я не стану выплачивать твои долги ни в этом, ни в каком-либо другом клубе.

– Да, хорошо. – Филипп вдруг утратил способность дышать. – Я согласен, потому что заслужил это. Но не делай этого… только не она…

Джек перевел взгляд на миссис Кэмпбелл. Она молча стояла у стола. Зрители шагнули назад, оставив ее одну. Миссис Кэмпбелл смотрела на кости, и ее темные ресницы казались почти черными на фоне бледного лица.

В душе герцога шевельнулась совесть. Он поссорился не с ней. Джек мог поговорить с ней в кабинете мистера Дэшвуда и объяснить причины, побудившие его сделать эту ставку. Ведь он лишь хотел спасти брата от разорения. Однако – его взгляд на мгновение задержался на груди миссис Кэмпбелл – им двигало не только это. И все же руководивший им мотив был безупречным и имел право на существование. Джек вполне мог освободить миссис Кэмпбелл от обязательств в обмен на обещание никогда больше не играть с Филиппом. Это была основная причина столь неслыханной ставки. И единственная, хотя Джек не мог отвести от миссис Кэмпбелл взгляда. Нет, черт возьми, он действительно хотел оградить брата от этой женщины и других мошенников.

Пройдя мимо него, Филипп взял миссис Кэмпбелл за руку.

– Не волнуйтесь, моя дорогая, – произнес он. – Это была вынужденная мера, и вам нет нужны выполнять какие бы то ни было обязательства. – Он зло покосился на брата.

Она вздрогнула, словно очнувшись от сна.

– Что?

– Разумеется, вы ему ничего не должны! – воскликнул Филипп, а потом понизил голос, хотя Джек все равно его услышал: – Он сделал это, чтобы наказать меня. Из-за нашей дружбы. Он не может ничего от вас требовать. Да я и не позволю этого, Софи. – Филипп сжал ее руку и поднес к своим губам, а она посмотрела на Джека.

В ее глазах не было испуга. Они горели гневом. А еще она позволила Филиппу держать свою руку слишком долго.

И совесть Джека умолкла.

– Напротив. – Он вскинул голову, и мистер Дэшвуд, все это время находившийся поблизости, но старательно избегавший любого вмешательства, вздохнул.

– Миссис Кэмпбелл, вы проиграли ставку, на которую согласились добровольно. И теперь его светлость должен получить то, что причитается ему по праву.

Грудь женщины продолжала вздыматься, а глаза метали молнии.

– Да, я понимаю. Если его светлость заедет за мной завтра, мы бы могли…

– Мистер Дэшвуд, – произнес Джек. – Заберите выигрыш миссис Кэмпбелл и положите его на ее счет.

Взяв женщину под руку, он повел ее прочь от Филиппа. Но она упиралась, и Джек обнял ее за талию. Все это предназначалось для Филиппа, но сердце Джека снова отказалось ему повиноваться, едва только тело миссис Кэмпбелл коснулось его собственного. Герцог направился к двери, увлекая женщину за собой.

– Подождите, – попросила она. – Остановитесь на мгновение.

– Вы сделали ставку и проиграли. А в «Веге» все платят по счетам, моя дорогая.

– Да, но я не могу пойти с вами прямо сейчас…

– Можете.

За спиной герцога раздался шум. Это Филипп спорил с не желавшим вмешиваться в ситуацию Дэшвудом. Джек испытывал мрачное удовлетворение от того, что теперь его брат наконец-то поймет, что он слов на ветер не бросает.

– Завтра! – возразила миссис Кэмпбелл, но Джек так сильно сжал ее руку, что она замолчала.

– Что изменится завтра? Вы размышляете, как выпутаться из создавшегося положения или попросту тянете время, чтобы Филипп придумал какой-то выход. – Джек посмотрел на нее, пока лакей бегал за ее накидкой. – Не бойтесь, – холодно добавил он, глядя в бледное, перекошенное от гнева лицо миссис Кэмпбелл. – Я не собираюсь на вас покушаться. – Герцог наклонялся до тех пор, пока его губы не коснулись волос на виске женщины. От нее пахло апельсинами. – Можете ли вы сказать то же самое о моем брате?

Лицо миссис Кэмпбелл стало таким же красным, как и платье. Взгляд Джека упал на ее декольте, и его тело вдруг опалило жаром. «Забудьте Филиппа, – хотелось сказать ему, – и позвольте мне соблазнить вас вместо него». Но эта мысль свидетельствовала лишь о том, что он окончательно сошел с ума.

Лакей принес плащ миссис Кэмпбелл и верхнюю одежду Джека. И едва только Софи оделась, герцог увлек ее к двери и быстро спустился по ступеням. Накрапывал дождь, и миссис Кэмпбелл, вздрогнув, подняла воротник, чтобы укрыться от холодных капель. Филипп что-то кричал вслед, но Джек не обращал на него внимания. Все это делалось ради его же блага, к тому же Джек был совсем не в настроении возобновлять ссору.

Экипаж находился там, где он его оставил, хотя кучеру пришлось ждать гораздо дольше, чем предполагалось. Слуга открыл дверь, бесстрастно взирая на то, как его хозяин заталкивает туда незнакомую женщину. Софи забилась в дальний угол, а герцог немного задержался, раздавая слугам указания.

Филипп выбежал из клуба с непокрытой головой, кипя от гнева.

– Не смей этого делать! – крикнул он, расставив ноги и сжав руки в кулаки. – Никогда тебе этого не прощу!

Джек смерил брата высокомерным взглядом, которому научился у отца.

– Если бы ты держал свое слово, ничего не случилось бы. До следующей недели, дорогой братец. – Он с насмешкой коснулся полей шляпы и забрался в экипаж.

Упав на мягкое, обтянутое бархатом сиденье, Софи попыталась привести мысли в порядок.

Сегодня она сделала это. За несколько часов рискнула и, возможно, потеряла все, чего ей удалось достичь с таким трудом. Софи вспомнила слова миссис Эптон, произнесенные много лет назад: «Азартные игры до добра не доводят». Софи забыла все уроки, которые преподала ей жизнь, и вот к чему это привело.

Забравшийся в экипаж герцог занял место напротив нее. Мгновение в его золотистых волосах поблескивали капли дождя, а потом кучер закрыл дверцу и Софи оказалась в западне.

Почему она не вняла рассказам Филиппа о брате? Почему не послушалась голоса разума и не отговорила Филиппа от игры? Ведь если бы она ему отказала, то скорее всего до сих пор играла бы с мистером Картером в вист, весело и беззаботно выигрывая очередную сотню фунтов, чтобы добавить к своим сбережениям. Герцог соблазнил ее непомерно высокой ставкой в пять тысяч фунтов, принесшей ей погибель.

Но если герцог Вэр полагал, будто купил ее душу и тело сроком на неделю, то его ждало разочарование. Решив начать с нападения, она воскликнула:

– Вы окончательно сошли с ума!

– Сошел с ума? – Герцог громко рассмеялся. – Несомненно!

Софи пришлось вцепиться руками в полы плаща, чтобы не отвесить ему пощечину.

– Это же настоящее похищение. Да, я проиграла, однако это вовсе не дает вам права вытаскивать меня из клуба, как преступницу!

– То, что вы сделали с моим братом, и есть преступление!

Рот Софи открылся помимо ее воли.

– Преступление? В Лондоне разрешено играть. К тому же ваш брат явился в клуб по собственной воле. Так почему же вы не набросились на мистера Дэшвуда за то, что он впустил его?

– Сегодня утром Филипп клятвенно пообещал мне воздержаться от посещения игорных домов на месяц. – Голос герцога звучал холодно. – И все же он оказался в клубе и не сумел устоять, потому что увидел вас.

Софи очень захотелось запустить в него чем-нибудь тяжелым!

– Я играла в вист с другими джентльменами, когда лорд Филипп появился в клубе. Он испортил мне вечер, пригрозив устроить сцену, если я откажусь с ним поиграть. Я предложила кости, чтобы побыстрее от него отделаться.

– Не раньше, чем опустошите его карманы.

– Лишь потому, что он отвратительно играет! – в гневе бросила Софи. – Теперь я понимаю, что это ваша семейная черта.