Рейнс и Голик посмотрели один на другого в свете единственного оставшегося у них факела (второй забрал Дилон). Ни единого слова произнесено не было, но они поняли друг друга... Краска залила их лица стыд пересилил страх.
- Брат! Держись, мы идем!
Они понеслись в темноте, спотыкаясь и оскальзываясь; неслись извилистыми коридорами, перепрыгивали через бочонки и ящики, не замедляя хода. Факел освещал им путь, тускло и неверно отражаясь в металлической поверхности и запыленном пластике. На бегу они со звоном распахивали перед собой незапертые решетки, пригибались, когда потолок становился ниже; боком проходили мимо работающих вентиляторов...
Внезапно Голик - он бежал первым - резко остановился, и его спутник чуть не налетел на него.
- Ну, что там еще?!
Голик молча указал вниз. Палка какая-то... Нет, не палка - факел. Тот самый факел, который выронил Бомс.
- Значит, это здесь. Иди же!
Но собственный факел задрожал в руке Голика - возвращался уже забытый было страх.
- Дай сюда! - сказал Рейнс тоном приказа, протягивая ладонь.
Голик с видимым облегчением отдал ему светильник. Они поменялись местами, и теперь он следовал за Рейнсом.
Это спасло ему жизнь.
Они выбежали за поворот - и остановились в растерянности. Крик явно доносился отсюда. Но это снова был тупик, и никого не было перед ними, лишь на полу расплывалось пятно непонятной жидкости. Кровь? Или сконденсировавшаяся влага?
И Рейнс, как несколько минут назад Бомс, посмотрел вверх: откуда это натекло?
Он увидел то же, что видели перед ним уже два человека на Ярости: жуткую, словно из кошмарного сна, морду, окровавленную и покрытую слизью. Увидел переплетение щупалец и бессильно свисавшие оттуда, из самой середины клубка, человеческие ноги.
А в следующий миг Чужой, все еще продолжая удерживать тело своей прежней жертвы, ринулся на Рейнса сверху.
- Беги! - только и успел крикнуть Рейнс. Это было его последнее осознанное слово. Все остальное потонуло в стоне, криках, небытии...
Нет, Голик не побежал, но не от храбрости - он просто оцепенел, врос в пол. И только когда одно из щупалец случайным движением хлестнуло его по лбу, сбивая наземь, когда в лицо ему ударила кровь Рейнса, фонтаном хлынувшая из разорванных артерий, - лишь тогда оцепенение покинуло его. С душераздирающим визгом, в котором уже не оставалось ничего человеческого, он даже не побежал, а пополз по коридору, извиваясь, словно раздавленный червяк.
Чужой мог настигнуть его одним броском. Но ему было не по силам поглотить тела жертв одновременно. Поэтому пара щупалец, все еще цеплявшихся за потолочный люк, напряглась, разбухая мышцами, - и легко вздернула наверх свою слизистую тушу вместе с двойной добычей.
С двумя человеческими трупами...
20
Только один уголок в тюрьме Рипли с некоторым основанием могла считать своим. Госпиталь. Во всяком случае, ей было официально приказано находиться здесь, а всех остальных, столь же официально, приказано сюда не пускать. Значит, есть надежда, что никто не потревожит ее - по крайней мере, за те короткие минуты, которые требуются для прослушивания.
Рипли едва не падала от усталости. Разжав руки, она словно бревно уронила андроида на пол (ничего, ему не больно) и, достав инструменты, тут же принялась за дело - не дав себе передышки, спеша все успеть, прежде чем силы окончательно оставят ее. Предшествовавшая катастрофа отчасти облегчила ей работу: подключения к аудиосистеме находились на левой стороне головы робота, а теперь они волею судьбы оказались очищены от квазиплоти. Вскоре несколько проводов соединяли изуродованное неживое лицо и компьютер "черного ящика".
Рипли облизала пересохшие губы. Потом она нажала нужную клавишу - и тут же опустилась на койку, чтобы использовать для отдыха хоть несколько минут.
Дребезжащий звон наполнил помещение отсека.
И Бишоп, очнувшись от очередной своей смерти, открыл глаза. Нет один глаз...
Способен ли робот говорить? Или его электронный мозг пострадал еще сильнее, чем тело?
Забыв об усталости, Рипли подалась вперед.
- Эй!.. - негромко позвала она.
Страшное освежеванное лицо медленно повернулось к ней.
- Рипли? - ответил знакомый голос, глубокий и с хрипотцой. Он звучал абсолютно спокойно - так, как если бы они увиделись после короткой разлуки. Словно и не лежали между их этим и последним разговором борьба, победа, гибель товарищей, невообразимое количество миль пространства...
- Здравствуй, Бишоп. Как ты себя чувствуешь?
- Ноги болят... - робот усмехнулся остатками рта. Он, конечно, знал, что никаких ног у него теперь нет.
- Мне очень жаль... - неловко произнесла Рипли.
- Ничего, это уже не имеет значения.
Бишоп все-таки говорил с трудом - будто выталкивал из себя фразы. Очевидно, система воспроизведения речи действительно оказалась повреждена. Надо было спешить.
- А как себя чувствуешь ты? Мне нравится твоя новая прическа...
Медленно поднявшись, единственная рука андроида указала на обритую кожу головы Рипли.
- Я - в порядке, Бишоп... Скажи, ты можешь прокрутить мне то, что находится в черном ящике?
- Нет проблем... - робот на минуту умолк, словно сосредоточиваясь, а затем внутри его что-то коротко прозвенело. - Есть! - возвестил он.
- Что случилось на "Сулако"? Отчего пришлось катапультировать шлюпку? - склонившись над ним, Рипли с нарочитой четкостью выговаривала слова.
Бишоп снова ненадолго замолк. Затем из его искалеченных губ полился ровный гул - ритмичная работа могучего организма космического корабля. Потом этот гул прорезало шипение, скрежет...
- Стасис нарушен. Пожар в криогенном отделении. Повторяю: пожар в криогенном отделении. Всему экипажу собраться в спасательных шлюпках. Повторяю...
Бишоп теперь говорил не своим голосом: это был приятный голос молодой женщины, неуместно спокойный на фоне слышимого лязга и грохота. Не сразу Рипли поняла, что робот просто воспроизводит стандартную запись корабельной системы оповещения.
- И в чем же причина? Почему начался пожар?
- Проводка... - сказал Бишоп уже собственным, но явно угасающим голосом.
