Сливовый день медленно становится сиренево-синим. Устало оглянувшись назад, вижу, прошли мы немного, всего пару километров между высокими деревьями. Рёбра ноют, левый бок ещё больше распух. Стараюсь не показывать, как трудно даётся каждый следующий шаг. Боль притупляется от ходьбы по ровному месту, но от неосторожного рывка вспыхивает огнём! Стискиваю зубы, чтобы не вскрикнуть. Остановился, вглядываюсь в изломанный горизонт.

– Там, впереди, вроде бы горы?.. Может холмы?

– Атрана-Мата! ― Малика, приложив ладонь козырьком, смотрит в ту же сторону.

Взглянул на неё, улыбнулся.

– Прорвёмся…

Сделал два шага вперёд, неожиданно провалился по колено и задохнулся от боли! На глазах выступили слёзы!

– С–с–ссу–ууу–сссс–ли–кии–и до–о–ол–ба–н–ны–ы–ы–ы–ееее!.. А–а–а–а!.. М–мм! Блин!

– Адрей! Адрей!

Малика помогла вытащить ногу. Всхлипывает и щебечет, причитает переживая мою боль.

– Всё норм! Всё норм! Тихо-тихо! Не переживай ты так! ― не выдержав крикнул на неё: ― Малика! М–мм! Твою ж задницу! Успокойся, блин! Кажется, мне теперь нужен костыль… Да что за невезуха такая?! ― сплюнул кровью. ― Всё… Прощай, Родина.

Притихшая было Малика молча и решительно расстегнула мою рубашку, потом задрала правую штанину. Извлекла из сумки два отрезка веточки Ляки-Буты, молчу, понимаю: придётся рискнуть. Синекожая медсестра аккуратно положила очищенную от коры деревяшку мне на живот, оба ждём волосков… И вот, когда заволновались, что палочка не оживёт, прошло минут пять, робко показались первые бесцветные щупальца. Вскоре, палочка Ляки-Буты безболезненно погрузилась в мою плоть. Длинный бугорок под кожей медленно пополз к сильно припухшему левому боку. Малика кивнула. Работает. Занялась ногой.

Прислушался к ощущениям. Никакой боли не чувствую, «живая палочка» осторожно подползла к рёбрам, замерла, и тут, началась щекотка! Будто под кожей собрались маленькие мастера и снуют как муравьи: латают, зашивают, сращивают повреждённые ткани. Я стараюсь, терплю эту шуструю возню, но сил сдерживаться не осталось и, я засмеялся! Глядя на меня подхохатывает и Малика. Хохотал долго, аж живот устал, а когда в боку успокоилось, началась возня в ноге! «Если смех продлевает жизнь, то я после такого лечения буду жить вечно!» Успокоившись и вытерев слёзы, осторожно поднялся с земли… Топнул раз. Топнул два!

– Как новенький! Круто! Опухоль исчезла, а нога хоть сейчас на футбол! Малика! ― подхватил кареглазку на руки. ― Малика! Ты чудо! Ю–х–у–у–у! Ты чудо–о–о–о!!

Как пушинку закружил визжащую с развевающимися волосами красавицу! В груди затрубили демоны и запели ангелы! Закинул смеющуюся подружку на плечо и подхватив вещи, легко побежал в сторону виднеющихся на горизонте гор Атрана–Мата!

«Четвёртое ляки-бутное яблоко съел два дня назад, когда вышли из леса на эту холмистую фиолетово-сиреневую равнину покрытую густой травой по колено. До гор рукой подать. Сейчас сидим у высокого крутого холма и едим белые корешки, напоминающие морковь. Малика знает много корнеплодов, в общем, овощей хватает. А когда хочется хорошего куска мяса, моя девочка приносит каких-то тушканчиков или сусликов, и так их зажаривает на маленьком костерке, да ещё разными травами приправляет, что пальчики оближешь! Что я и делаю с большим удовольствием!

Наше общение перешло на новый уровень: где жестами, где словами, а где взглядами, вполне сносно общаемся. И сейчас вот, поев, утолив голод и жажду, сидим и рисуем на синей глиняной проплешине. Рисунки очень помогают, так лучше и точнее понимаем друг друга. Из этих комиксов на земле и примитивных разговоров составил вполне понятную картинку, и как-то успокоился, а-то волновался чего-то, тревожился. На самом деле всё просто!

Фиолетово-синий мир, чем-то похожий на подводный, называется Мана–Тара, что это означает пока не знаю, но по жестам подружки, что-то б–о–о–о–о–ль–ш–о–ее–ее! Идём мы к Атрана–Мата, то ли горы так называются, то ли город! Разберёмся, по ходу действия.

Отношения у нас, не смотря на разный цвет кожи, самые романтические! Каких только корнеплодов не перепробовал: от сырой картошки до репки, и ни одного фермера вокруг. Вода сносная, но жестковатая, железа наверно много. Вообще, быстро адаптируюсь к этому летнему сезону. В ботинках жарится устал и теперь иду босиком. Малика одобрила такое решение поцелуем в губы! После чего, немного задержались среди высоких цветов, чем-то напоминающих лотосы на высокой бархатной ножке. Правда, сначала камень бросил, вдруг цветы хищные…

Не знаю, что со мной происходит? Рядом с этой синекожей брюнеткой чувствую себя…да чего душой кривить, счастливым себя чувствую! Пусть не совсем точно понимаем друг друга словами, но в поцелуях и любовных играх мы одно целое! Малика не кокетка, не строит из себя фифу. Она, вот, здесь и сейчас. При этом женственна, грациозна, и без всякого пафоса. Нет, я не влюбился. Ещё чего! Взрослый уже… Просто, есть в Малике что-то, чего в прежних подружках не встречал. Она не притворяется, не играет роли и не старается понравится или угодить, у неё своё «Я». Бывает, злится, потом дуется как мышь на крупу, но не долго, и вот, снова целуемся! А предохранятся…ну, Малика сказала: Лакитана ту сарос! Рьянэдэра миурай! Эсколх нун тай! ― мол, всё норм, я девочка взрослая.

Думаю, это означает, что можно и не предохранятся. В общем-то, моя Афродита всё отлично понимает! Так что – Рай!»

Черчу на земле свой пятиэтажный дом складным ножом Малики. Внезапно резкий удар подбросил правую руку, а из бицепса наполовину высунулась чёрная стрела, следом хлынула острая боль! Вскрикнув упал на левый бок держась за простреленную руку, удивлённо и испуганно посмотрел на вершину крутого холма.

Около десятка лысых «индейцев», раскрашенных чёрно-красными ритуальными рисунками, наслаждаются моей болью, синекожий воин, простреливший руку, довольно заржал, показывая гнилые зубы. Вожак, с золотым кольцом в носу скомандовал что-то и из толпы вышел рослый воин с длинным луком, сходу натянул тетиву и выстрелил! Адская боль обожгла левую ногу пригвоздив стрелой к земле! Я заорал, в глазах потемнело. На вершине раздался победный рёв! Сквозь туман услышал плачущий голос Малики:

– Адрей, калам! Нуарай калам! Тудух, тудух нуарай!

Дрожащей рукой достал из кармана трамп. Наверху третий «индеец» натянул стрелу! Время замедлилось! Хищно скалясь, блестя чёрным кольцом в носу, дикарь потянул тетиву к уху. Острый наконечник уставился мне в лицо, пуск ― красная полоска!

«Пожалуйста никого не убивайте. Только в самом крайнем случае». ― прозвучал в ушах нежный голос Адель.

Красный луч упёрся в вершину холма. Хлопок-взрыв! На меня посыпались комья земли и новая боль! «Успел выстрелить гад!» Слёзы выступили на глазах! Правая рука и обе ноги прострелены, перед глазами туман. Со стороны дымящейся воронки с посиневшим лезвием ножа прибежала Малика. Срезая древки стрел, по очереди стала вынимать наконечники и бинтовать раны разорванной фирменной рубашкой. Я мужественно терплю, но сцепив зубы матерюсь как никогда в жизни.

– Адрей, Адрей, Ляки-бута нан ту хол, Ляки-бута нан ту хол! ― шепчет Малика.

– Да где мы здесь возьмём Ляки-буту?! А-а, блин… как же, нахрен, больно…

Неожиданно и сильно ощутил быстрое движение в теле. Нечто упругое осторожно двигается от рёбер левого бока к правой руке. Пройдя по пузу, маленький «карандашик» под кожей остановился у обильно кровоточащей раны, и я с удивлением взглянул на Малику.

– Ляки–Бу–у–у–та–а–а! ― торжественно воспела богиня.

И в икре правой ноги шевельнулся второй «карандашик» веточки Ляки-Буты, вздрогнул «принюхиваясь» и направился к простреленному бедру. Минуту спустя над полем боя раздалось мужественное ржание, к которому присоединилась не сдерживаемая девичья радость Малики!

«Регенерация в теле происходит быстрее, чем в первый раз. Видимо, Ляки-Бута взял ответственность за сохранность моего тела и бережёт точно так же как свои плоды! Это радует, так бы помер давно… Очень надеюсь, что не пущу корни и не обрасту шипастыми ветками! Тьфу ты! Стёрто! Стёрто! Стёрто! Мозг такая штука, негатив ярче запоминает, чем хорошее. Поэтому нужна утилита, чистилка, вроде «стёрто, стёрто, стёрто!» и тогда, всякая хрень, особенно та, которую очень боишься или не хочешь, чтобы сбылась, стирается…»