Наталья подошла к окошку и отодвинула прозрачный тюль. В комнату ворвался белый свет. Восход был с другой стороны от дома, и поэтому лучи солнца не попадали в комнату Натальи. Девушка приоткрыла окно. Потянуло свежим прохладным ветерком. Ах, как хорошо, подумала Наталья. В её глубоких синих, словно тихий океан, глазах отразился сад, тропинки и вся природа их заднего двора усадьбы.

Наташа застелила кровать и быстренько вышла из дома навстречу новому дню. Как только она вышла из своей комнатки, то не заметила, в нескольких шагах от себя, мать. Она наткнулась на неё, но они не стали ругаться, хотя Татьяна Константиновна этого не одобряла. Для женщины важным было хорошее воспитание.

– Ах, маменька, простите, – заговорила, своим ангельским тёплым голоском, Наташа. – Какой чудесный день, словно сегодня должно что-то произойти!

– Полно, Натали. Что это ты такое выдумываешь? – Мать называла её на французский манер. – Что сегодня может такого важного произойти-то? Мне кажется, это обычный день, как и все остальные, – сказала ей мать. Раньше её голос тоже был небесным, но со временем и возрастом чуть потускнел.

– Но Вы же не знаете, что случится завтра!

– И ладно, пусть «завтра» будет завтра, а жить мы будем сегодня, Натали. Да и помнишь ли ты, что сегодня придёт господин Штраус? Может быть, ты это имела в виду? – Татьяна усмехнулась, а дочка ничего не ответила.

Господин Штраус, не тот, который композитор, был учителем немецкого и французского языка для Наташи. Виктор Александрович, её отец, нанял его для обучения дочери, тот, конечно же, согласился. Уж как же откажешь, когда будут платить не плохие деньги. Сам господин Штраус, отлично знал немецкий, так как по происхождению своему, он австриец, а французский, потому что несколько лет прожил в Париже. Там он так же преподавал немецкий язык. Он всегда приезжал летом в Россию (особенно он любил Петербург), а в остальные сезоны года уезжал обратно в Австрию. Виктор Александрович познакомился со Штраусом, когда был на одном из балов, который устраивала богатенькая семья из высшего общества. Штраус человек уже не молодой, лет так примерно на пятьдесят, – почти ровесник Татьяны, – его выдавала седая короткая борода и волосы, и очки в тонкой оправе. Сам он всегда одевался солидно и ходил с папкой для учебников и бумаг.

Натали пропустила мать вперёд, которая пошагала спокойно и статно, а сама пошла в гостиную, на первый этаж. Девушка присела на большой мягкий диван, на столике она увидела газетку, взяла её и стала читать. В это время в дом вошла Фрося. Наташа заметила её и сказала:

– Ефросинья Дмитриевна…

– Да что Вы, Наталья Викторовна, – сразу перебила её Фрося, но голоса не повысила. Она всегда была смеренная и починялась в работе. Грубость для неё было дикостью, а это было ещё одно достоинство, за которое Татьяна Константиновна взяла её, – называйте меня просто Фрося. К чему так-то? Я же не… – тут она замялась.

– Не кто? – Дружески спросила Наташа, не сводя с неё глаз.

– Нет, ничего, Наталья Викторовна, я не такая. – Ответила гувернантка и направилась в сторону кухни.

Наташа не поняла, что Фрося имела в виду, она снова окунулась в напечатанный текст петербургской газеты. Фрося же мысленно договорила: «Не такая, как Вы». Через два часа уже должен был прийти господин Штраус, и Наташа дожидалась его. Обычно он приходил к ним по вторникам, четвергам и субботам, к двенадцати часам дня.

Завтрак, спустя десять минут, уже был готов. Гувернантка всё делала быстро и хорошо. Фрося позвала Татьяну Константиновну и Наталью, и все пошли к завтраку.

– Какой сегодня день? – Вопросительно, но умеренно, спросила Татьяна Константиновна за столом, смотря в свою тарелку и отрезая кусочек жареного мяса.

– Среда, Татьяна Константиновна. – Ответила ей Фрося из-за шторки. Она протирала окно.

Тишина.

– Маменька, не хотите ли Вы сегодня прогуляться по Невскому? – Осторожно поинтересовалась Наталья. Она часто гуляла с матерью по Невскому проспекту в детстве, когда была чуть помладше.

– Ах, Натали, – Татьяна посмотрела на дочь, – как же мы можем пойти в город, когда скоро придёт…

– Да знаю я! Знаю! – Лицо девушки вдруг стало печальным.

– Натали! – Вскрикнула Татьяна. За столом, с такими манерами? Женщина это совсем не понравилось такое поведение дочери. – Сегодня ты никуда не пойдёшь. Может, завтра.

Наталья молчала и смотрела в стол. Перечить матери она не могла. Но ей совсем не хотелось, в такой день, сидеть дома. Девушка перевела взгляд вверх, а потом в окно, за которым тянулась с тряпочкой в руке наверх Фрося. Гувернантка медленно опустила руку и посмотрела в окно. «Кажется, к нам кто-то пожаловал» – сказала она и вышла из-за шторки. Она быстро прошагала из кухни в гостиную, а потом вышла из дома и направилась по тропинке к воротам. Татьяна Константиновна отрезала ещё кусочек мяса и положила его в рот. Она переводила взгляд с блюда на дочь, и с дочери обратно на блюдо. Манеры воспитания. А она учила свою дочь им. Всё как в высшем обществе, чтобы Натали могла попасть туда и жить хорошо. Не о чём не переживать. Мечтой, Татьяна Константиновны, была возможность, чтобы вывести дочь в лучшие, в светлую жизнь.

Наталья встала из-за стола и быстро пошла к лестнице, ведущей на второй этаж. «Куда ты?» – спросила её Татьяна, но дочь ничего не ответила. Она опустила голову вниз и даже не посмотрела на мать. Татьяна положила нож и вилку на стол, тяжело вздохнула носом и закрыла глаза. Да, нужно было сказать по-другому. В это время в дом вбежала, с улыбкой на лице, Фрося. Татьяна Константиновна посмотрела на неё, и Наталья тоже остановилась на второй ступеньке и повернула голову. «К нам едет Борис Владимирович!» – громко сказала Фрося. Наталья тихо, с пустыми глазами, произнесла: «Романов», а Фрося, как-то смогла услышать её и только хотела ответить согласием, но в это время со стола, где сидела Татьяна Константиновна, упала ложка. «Ой!» – вскричала, от неожиданности, женщина, а в это время к ней уже бежала гувернантка Фрося.

Глава 3

К двенадцати часам пришёл господин Штраус. Татьяна Константиновна поприветствовала его у входа и пригласила присесть на диван. Женщина сходила за дочерью, которая не хотела спускаться на урок, но мать её всё же привела. Урок начался. Татьяна вернулась к разговору с Романовым, в руках он держал снятый с головы котелок, который пришёл за полчаса до Штрауса.

Романов был человеком известным на весь Петербург и на некоторые районы Москвы. Он часто появлялся на званых балах, даже когда и вовсе не хотел идти, и приходил тогда, когда его не звали, а таких случаев было очень мало. Его общество составляло большое количество известных людей, людей из элиты двух городов, пяти иностранцев друзей и нескольких из обычных торговых богатых магазинов. Романов был младше Татьяны на одиннадцать лет. Романов познакомился с Виктором Александровичем Боженовым в одном из магазинов, когда Борис зашёл к своему другу, а там оказался Виктор. Отчего-то они начали разговаривать, и их маленький разговор перерос в тёплое дружеское общение. С тех пор он и знает семью Боженовых.

– Да что Вы, Борис Владимирович, – засмущалась, мало заулыбалась Татьяна Константиновна, – для чего же нам к вам переезжать? Посмотрите, какой у нас дом. Уж не хотите ли Вы сами к нам переехать?

Романов засмеялся. Они вместе сидели в кухне.

– Ох, Татьяна Константиновна, – даже голос у Романова был солидный и важный, – пожалуй, мы останемся в своих домах. Да, а усадьба у вас просто прекрасная – Он быстро оглядел интерьер кухни и захватил гостиную. – Виктор Александрович постарался за свою жизнь.

В это время Татьяна сбросила свою улыбку, она чуть опустила голову и глаза. Романов это заметил:

– Простите. Я не хотел ворошить прошлое.

– Нет-нет, – она быстро подняла глаза на него и выпрямилась, – ничего. Не думайте об этом. – Она попыталась вернуть улыбку, но это получалось с трудом. Виктор был единственным супругом за всю её жизнь, и ей было тяжело отпустить и потерять его.