- Пусть и дальше озаряет наш путь звезда, - узкие глаза Тейта с белесыми ресницами казались по-рыбьему пустыми, по рябому лицу, пробегали тени, скрывающие истинные эмоции Смотрящего. - Идем. В лагере еще много работы угодной Единому.

  Ххаргов уродец! Почему под Крандой полегло столько достойных, а эта падаль здесь и также сует нос во все дыры! Мнит себя вершителем судеб, а сам пожалуй ничего опаснее кухонного ножа в руках не держал. Таким, как он, копаться в бумажках, чужом грязном белье да строчить доносы! Какое ему дело, где проводят вечерний час благородные воины!

  Скрипя зубами и проклиная вездесущего милого братца, Вильтон поплелся к шатрам.

  ***

  Вскоре эту битву нарекут Великим Сражением под Крандой. Ошеломительным успехом рыцарей Короля и Храма. Не успели северяне, гонимые голодом и холодом их земель, ступить на священные земли, как их встретил могучий орден Звездоносных рыцарей. Кому какое дело, что крандинские поля и леса издавна считались спорной приграничной территорией, единственным выходом к морю и для Севера, и для Астии. В этом всем чувствовалась жесткая насмешка судьбы и Вильтон не прочь над ней посмеяться.

  Он, один из рыцарей Меча, святых воинов, в орденской иерархии находящихся выше священников, штабистов и прочих мелких сошек, но ниже Звездоносцев - рыцарей-магов, иронию уважал. Будь Вильтон старшим сыном, унаследовал графство отца, вторым, заведовал отрядами графских воинов. Но третьи сыновья уже второй век должны идти в храмовники.

  Вот только третьим сыном был Родерик, а Вильтон, рождённый четвёртым, рос любимцем отца, опекаемым всей семьей. Волен идти своей дорогой, тогда как кровные братья исполняют желания Единого. Но судьба недолго ему благоволила. В Вильтоне проснулось родовое проклятье... И видит Создатель, собственное отличие он ощущал каждой частицей бренного тела! Липкая темная масса ворочалась внутри живота, обвивала сердце холодными щупальцами... Приносила страшные сны о неведомых странах, гудящих железных зверях, огне летящим с неба, сжигающем все на своем пути, ужасе, когда тебя валят на землю, заламывают руки и сверху прижимается тяжелое тело...

  В такие ночи он просыпался с испариной, на мокрых простынях, с сердцем заходящимся в бешеном стуке. И только после этих снов его молитвы Единому были искренними.

  Под стены Храма его привели в шесть лет, на год раньше, чем остальных учеников. Отец прощался с ним, Вильтон совершенно не понимал, почему его оставляют одного, почему забирают от родных. Он плакал. Устроил страшную истерику, бросившись на землю и обхватив отцовские ноги, кричал:

  - Это должен быть Родерик! Он - третий, не я! Папа! Отдай им Родерика! Нечестно! Нечестно!

  Детские воспоминания. Что может быть иллюзорнее их? Но те минуты отпечатались в его памяти на всю жизнь. Солнце, отражающееся от позолоченных куполов, острые шпили храма, хриплое дыхание лошадей позади, служители, снующие по своим делам. Лицо отца на миг почернело, в глазах промелькнула тень вины, поникли уголки рта, но тут же он вернул себе бесстрастное выражение.

  Граф Эссенский, умелый военачальник, дерзкой вылазкой спасший племянника короля из плена язычников, дважды награжденный герой Звезды Единого, опустился на колени на щербатую мостовую.

  Он поднял Вильтона поставив перед собой, сжал руками предплечья. Взгляд отца был спокоен и тверд, но мальчик чувствовал как подрагивали пальцы на плечах, будто пытаясь схватить ткань рубахи.

  - Не буду врать. Моя вина в том, что ты здесь. Эта ноша всегда на моих плечах, теперь и на твоих. - голос на секунду сорвался, отец поднялся на ноги, и продолжил, отвернувшись от сына, глядя резные двери Храма. - Жизнь преподносит восхитительные дары. В основном тем, кто о них не спрашивал. Будь стойким. Братья-настоятели помогут тебе...

  Послышался одинокий звон колокола, перебивая речь, за ним зазвучал второй и третий. Перезвон ширился, набирал мощь, оглушая воздух незатейливой мелодией.

  Будто в ответ на слова отца, возле них притормозил старик в светлом балахоне длинной до ступней.

   - В дни отбора по мирским делам в храм нельзя. - ворчливо сказал он, неодобрительно смотря на графа. Добавил, разглядев Вильтона. - Оставьте мальчика и уходите.

  Отец замялся на долю мгновения. Сдавленно, будто выдавливая слова, бросил: "Да хранит нас всех Создатель". Напоследок кивнув сыну отец вскочил на коня, и привязал поводья лошадки Вильтона к луке седла. Уезжал граф, не оглядываясь.

  Не раз потом юным цыпленком, не знавшим как браться за оружие, оперившимся послушником во главе стайки других ребят, да и после выпуска, став лучшим мечником, Вильтон размышлял, что же еще сказал отец, если бы чертовы колокола не прервали его!

   Что жалеть о прошлом! Они одержали победу, можно отдохнуть, поспать хоть несколько часов. Пара недель на зачистку территории и на переговоры с деревнями об обращении в истинную веру и строительстве Храмов. Этим уже заниматься будут носители Света и Щита. А потом возвращение в столицу, флаги, знамена, фанфары и ревущие трубы, девицы, бросающие цветы! Он навестит Люсиль и Женевьеву. Но сначала малышку Клодет, со вздернутым носиком и веснушками. Хоть бы ее жирдяй муж был в отъезде...