У нее всего два недостатка. Она отвратительно готовит и любит читать. Хорошо приготовить она могла только два блюда жареную картошку с отбивной и макароны, все с той же отбивной. Все остальное было пустым переводом продуктов, потому что есть это было совершенно невозможно.
А вот с чтением отдельная история. Дело в том, что мама читала запоем, полностью выпадая из реальности. Когда ей попадалась интересная книжка, а она умудрялась найти что-то для себя интересное даже в абсолютно идиотских экземплярах печатной продукции, то еда не готовилась, мусор не убирался, спать она не ложилась, да и на работу могла забыть пойти. К тому же умудрялась все книги: и трагические, и драматические – превращать в комедийные.
Отец не оставил заметного следа в моей жизни, и я его плохо помню, но две фразы мне врезались в память на всю жизнь: «Валентина, кончай ржать, спать хочется» и «Ты ему не мать – ты ему младшая сестренка». В этом была вся моя мама. Самый любимый и дорогой мой человек.
После обеда, мысленно вздохнув и перекрестившись, начал тяжелый для меня разговор:
– Мам, нам надо серьезно поговорить.
– Сыночек, ты о чем? Плохо себя чувствуешь?
– Да нет, мам. Наоборот, чувствую себя великолепно.
– А что тогда? Слушай, не томи, излагай, – мама сложила руки на груди, делая жалобно-взволнованное лицо.
– Мам, я умею читать, – начал я издалека и с мелочей. – А еще знаю всю таблицу умножения.
– Давай температуру померяем, ты заговариваться стал. Ты от силы две буквы можешь узнать в лицо, – серьезность ситуации пока не стала очевидной, и мама по привычке собиралась свернуть к шуточкам.
– Давай почитаю «Анну Каренину», – предложил я, беря с полки книжку.
«Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему. Все смешалось в доме Облонских. Жена узнала, что муж был в связи с бывшею в их доме француженкою-гувернанткой, и объявила мужу, что не может жить с ним в одном доме… – начал я читать, а потом, передав маме книгу и уперев пальцем в то место, которое читаю, продолжил уже по памяти. – На третий день после ссоры князь Степан Аркадьич Облонский – Стива, как его звали в свете, – в обычный час, то есть в восемь часов утра, проснулся не в спальне жены, а в своем кабинете, на сафьянном диване…».
Сначала мама следила по книге, а потом, уставившись на меня, скрипучим голосом спросила:
– Что это значит? Ты выучил наизусть весь текст?
– Нет мама, но я могу прочитать тебе наизусть всю «Анну Каренину». Ты только не волнуйся, но я теперь много чего знаю. Ну, например, могу говорить на английском языке…
– Сынок, что все это значит? Ты меня разыгрываешь?
– «Horatio says 'tis but our fantasy,
And will not let belief take hold of him
Touching this dreaded sight, twice seen of us.
Therefore I have entreated him along,
With us to watch the minutes of this night,
That, if again this apparition come,
He may approve our eyes and speak to it»
– начал я читать наизусть отрывок из «Гамлета», потом, не останавливаясь перевел —
Горацио считает это нашей Фантазией, и в жуткое виденье,
Представшее нам дважды, он не верит;
Поэтому его я пригласил
Посторожить мгновенья этой ночи,
И, если призрак явится опять,
Пусть взглянет сам и пусть его окликнет.
Когда я остановился, и взглянул на маму, она неотрывно смотрела на меня, прижав руку ко рту, а глазах у нее плескался ужас.
– Что же это… как же так? когда все это? что же делать? – она шепотом произносила бессвязные фразы.
– Мам, – я сел рядом и, обняв, стал объяснять, – это началось, когда я упал с дерева. С тех пор мне кажется, что живу уже вторую жизнь и очень много знаю. Правда, очень много. Я сегодня отдал директору школы заявление с просьбой сдать все экзамены за девять классов и зачислить меня сразу в десятый.
Мама смотрела на меня и, по-прежнему, отказывалась понимать происходящее.
– Сынок, как ты себя чувствуешь?
– Никогда раньше не чувствовал себя так хорошо.
У мамы в глазах что-то изменилось.
– Шестью восемь?
– Сорок восемь.
– Семью девять?
– Шестьдесят три.
– В честь кого Америка названа Америкой?
– Америго Веспуччи.
– Самое большое в мире озеро?
– Каспийское море.
– Сынок, и что со всем этим делать? – спросила мама и, спустив воздух сквозь зубы, снова поникла, как старушка.
Я еще раз ее обнял и поцеловал.
– Будем просто жить, а ты будешь мною гордиться. Вот только маленьким ребенком мне, похоже, уже не удастся стать.
Мы сидели обнявшись, наверное, час, может, больше и молчали.
– Давай, сынок, попьем чаю, – вяло сказала мама и, встав как-то на автомате, пошла на кухню.
Я тоже расслабился – главное сделано. Теперь маме нужно время, чтобы все осознать и смириться со случившимся.
21 июля 1965 года, среда.
Я сидел в кабинете директора школы, и мы с Нонной Николаевной пили чай. Чаепитие получилось довольно странным, теплоты и уюта, на которые намекали сушки и малиновое варенье, не было. Скорее мы напоминали двух человек, которые очень хотят поговорить, но не знают, с чего начать, чтобы не спугнуть то небольшое доверие друг к другу, которое еще только начало зарождаться.
– Нонна Николаевна, скажите, пожалуйста, вы позвали меня, чтобы просто поговорить или мы кого-то ждем?
– Где-то в течение часа должен подъехать мой друг, который в данный момент возглавляет РОНО Василеостровского района. Он может помочь нам решить проблему аттестата о среднем образовании для семилетнего ребенка. Во всяком случае, он знает, насколько это возможно.
– Ух ты!!! Было бы здорово!!!
Повисла увесистая пауза. Ее не удавалось разбавить ни людям, сидящим в кабинете, ни даже солнышку, которое играло за окном и резвилось в кронах деревьев.
– Нонна Николаевна! Давайте расскажу немного о себе. Похоже, вас очень смущает несоответствие того, что вы видите, с тем, что слышите. Когнитивный диссонанс в чистом виде …
– Ну откуда… откуда?! ты можешь что-то знать о когнитивном диссонансе? – воскликнула, перебивая, Нонна Николаевна.
– Так я же и пытаюсь ответить вам на эти вопросы, хотя до сих пор вы их и не задавали. Отвечаю – НЕ ЗНАЮ!!! Просто полторы недели тому назад с дерева упал ребенок, а очнулся старик, которому уже шестьдесят лет. Как это возможно, кто со мной это сделал, кто я такой, когда я родился – Н-Е З-Н-А-Ю. Знаю, что мама – моя, только девчушка совсем, тело – мое, я в нем всегда жил, но не знаю, где жил, кем работал. На эти темы могу только фантазировать, впрочем, как и вы, и те ваши коллеги, которые на меня набросятся, когда я вернусь в Ленинград. Думаю, что Господь Бог вмешался, а зачем? Неисповедимы его Пути. Даже предположить не могу, за что мне выпало такое счастье. Вы ведь даже близко не можете себе представить, какое это счастье для старика – попасть в детское тело!!! Вам ни за что не представить, как волшебно пахнет ваше малиновое варенье, а я этот аромат почувствовал, еще когда только входил в школу!!!
Нонна Николаевна сидела, замерев и прижав руки к груди. Со стороны создавалось впечатление, что она абсолютно выпала из реальности.
– Игорь, но как такое может быть?
– Отвечу вам не слишком разнообразно – не знаю. Думаю, в моем случае, что-нибудь понять принципиально невозможно. Мне не избежать всяких медицинских обследований, но даже если изучить мой кал и мочу под микроскопом, ответов больше не появится – современная наука не способна даже просто правильно поставить вопросы.
– Подожди, подожди…. Игорь, подожди! – на каждое свое слово Нонна Николаевна кивала головой и усугубляла это движение легким ударом ребра ладони по столу, – Но если твоя мама для тебя слишком молода, то тогда…, – она прикрыла рот рукой и увеличила глаза вдвое, – тогда ты из будущего!? Машина времени?
