– Неужели? Но только что ты была готова отдаться мне, а мы-то едва знакомы.

Он говорил так беззаботно, рассудительно, как будто проверял меня на прочность, и уже решил, что я легкодоступна и стереотип на диво подтвердился.

– Это другое дело.

Я думаю, что побледнела в ту секунду, потому что чувствовала, как отхлынула кровь от лица. Мне сделалось невыносимо жутко. С одной стороны, я ненавидела его за то, что он так бесцеремонно вёл себя со мной, а с другой стороны, он был прав, и я действительна была готова раздвинуть ноги перед первым встречным. Хотя во мне не таилась агрессия или злость, лишь недоумение и стыд.

– Вы расстались? – спросила я.

– С кем? С моей подругой? Да. Другого выхода не было.

Марсель ответил кратко. Наверно, знал, что даже еле заметная дрожь в его голосе спровоцирует во мне ни одно сомнение. Однако на этом он не закончил, ведь ему было что рассказать.

– Я быстро смирился с мыслью, что её больше нет, и жизнь наполнилась новым смыслом. Она благодарила меня будто бы за то, что я избавился от непосильной ноши и, наконец, легко вздохнул. Теперь я называю себя хищником, и девушкам это нравится, а мне по душе давать им то, о чём сама их суть так просит. И делаю я это с удовольствием.

– И о чём же просит их суть?

Я спросила с неким любопытством, но во мне скорее затаился страх.

– Разве ты не знаешь, чего хочет твоя сущность? – Он улыбнулся. – Я же вижу, как ты вся истосковалась по мне. Вижу, как ждёшь того момента, когда я, наконец-то, уложу тебя на спину.

Изначально я питала к нему самые нежные чувства, а теперь изо всех сил старалась побороть кипящую во мне энергию презрения, отчаянья и страсти – скорее нездорового влечения к этому самодовольному напыщенному наглецу.

– Зачем ты это делаешь?!

Я не сдержалась и воскликнула от чувства безысходности, овладевшим в один миг и моим сердцем, и умом.

– Покажи мне своё настоящее лицо, Алиса. Я же знаю, что твой взгляд сейчас неискренний. Ты только притворяешься, что тебе страшно, а внутри бушует ураган эмоций. Разве я не прав?

Неприятная слащавая улыбка появилась на его губах.

– Вздор! Какая глупость! – закричала я всё от того же чувства безысходности.

Он как будто издевался надо мной – над моими чувствами. У него на любой вопрос был всегда ответ, и он запросто находил всему идиотское оправдание.

– Не понимаю, зачем ты мне всё это говоришь. Твои поступки отвратительны. Я бы никогда не могла подумать, что тебе хватит наглости о таком рассказывать, да ещё так смачно, с таким проникновенным увлечением. Я думала, что ты совсем другой.

Вдруг я вспомнила о Паше и в уме поблагодарила его за тот звонок, а то случилось бы непоправимое. В моих глазах Марсель был жертвой неудачных отношений. Он заключил союз с какой-то странной девушкой, которая ему всю душу извела, и теперь мне кажется, от тронулся. Его разум помутился, если он испытывал влечение к инстинктам. Своих распутных дел он не стыдился, а скорее ими восхищался, и вдобавок говорил с ухмылкой на лице, которая мне вскоре опротивела. Окажись я в его объятиях, то превратилась бы в новую мишень его утех и развлечений, поэтому я молча встала и ушла, хотя внутри уже была к нему привязана.

Вопреки всем попыткам не думать о Марселе, я вспоминала каждое его слово, которое успело проникнуть вглубь моей головы и возбудить там грязные фантазии, о которых прежде я даже не догадывалась. Моё тело в одночасье было в тягость, но и лёгким как перо, а в паху приятно щекотало. Всё это меня смущало, ведь с подобным чувством я не сталкивалась раньше. Было ясно, что во мне задетая струна желаний так сильно дребезжала, что аж дух захватывало при одной лишь мысли о Марселе.

2

По дороге в свой номер я думала о том, что Марсель рассказал мне этим вечером чудовищные вещи, хотя, чему я удивлялась, ведь он был физик, очевидно, загнанный в угол чувством неразделённой любви. А это должно быть очень болезненно, особенно для молодого мужчины. Я спрашивала себя мысленно, был ли он таким на самом деле или в нём кричала израненная мужская сущность. И как я не пыталась сопоставить две абсолютно разные модели его поведения – до разговора и после – всё же что-то меня беспокоило или даже пугало. «Завтра он уедет, и мне должно быть всё равно, – думала я, – но почему я так хочу, чтобы он остался? Почему готова пожертвовать всем, лишь бы снова очутиться вместе с ним на берегу, когда в моих глазах он был ещё прекрасным незнакомцем?»

Наш разговор длился всего несколько минут и был не из приятных, но я успела измениться. Во мне словно всё перевернулось, и бабочки порхали в животе. «Неужели я влюбилась? Но как это возможно? – тихо бормотала я. – Нет, нельзя влюбляться в подлеца». Я покачала головой и расправила плечи. «Я его не знаю, и он меня не стоит. Он не заслуживает моих мыслей, – снова шёпотом сказала я, ускорив шаг. – Но мне тогда на берегу казалось, что я знаю его всю свою сознательную жизнь. Ну и что? Увлеклась. Ошиблась. И о чём я только думала. Теперь чувствую себя так глупо».

Я зашла в свой номер и прошла на балкон с видом на море. Оттуда было видно ту сторону берега, где мы совсем недавно сидели. Заметив, как слабо выраженный силуэт мужчины поднимался вверх по лестнице при выходе из пляжа, я решила, что это был Марсель.

Неожиданно постучали в дверь, и в комнату вошла Тина, а за ней следом Бен. Я приехала не одна, а с лучшей подругой и её бойфрендом.

– Привет, милая. Мы весь вечер не могли тебя найти. Где ты пропадала?

Тина прошипела сквозь зубы и развела руки в стороны, а Бен посмотрел на часы.

– Я познакомилась с парнем на пляже. Он сам подошёл ко мне, и мы разговорились. Какой-то он странный.

Мне стало не по себе, а Тина сердито нахмурилась, хотя слово «странный» её вряд ли бы смутило. Она не покраснела, и её лицо не вздрогнуло от изумления, а напротив, у неё глаза были полны веселья. Людей она считала уникальными и всего лишь меняла своё отношение к ним, никогда никого не осуждая.

– Почему же странный? – спросила Тина, опускаясь в кресло, а я искоса взглянула на неё и достала последнюю сигарету из помятой пачки.

– Не знаю. Он вёл себя странно. Мы не успели познакомиться, как он уже поцеловал меня.

Почувствовав стыд, я на чуть-чуть замолкла, а когда решила рассказать ей финальную часть моей истории, то успела сделать только вдох, как вдруг она меня игриво перебила:

– Погоди, ты считаешь его странным, потому что он поцеловал тебя?

От удивленья Тина вскинула брови и замерла в недоумении.

– Он хотел тебя, глупая. А я-то думала…

– И тебя не смущает, что парень целует едва знакомую девушку?

Я ответила сухо.

«Что со мной? Зачем строю из себя невинность?» – мелькнуло у меня в голове.

– Конечно, не смущает. Сейчас 21-й век, милая. Очнись! Скромность ни к чему. Да к черту скромность! Люди научились говорить открыто о своих чувствах, и это прекрасно!

– Я знаю, Тина, что скромность – это не твоя черта.

Мы переглянулись, а затем она сказала ровным тоном:

– Или он приставал к тебе, и ты боишься выдать правду.

– Нет, но он был чересчур напорист.

Я возразила с горечью, прекрасно понимая в чём был её вопрос.

– Всё в порядке. Дело тут совсем в другом.

Чувства взяли надо мной вверх, и взгляд мой стал отсутствующим. Невзирая на нашу многолетнюю дружбу, я впервые не смогла рассказать ей о главном – о том, что повергло бы её в шок, и предела не было бы возмущению (Тина обладала феминистскими наклонностями). Но моё лицо выказывало страх и опасение, словно меня уличили во лжи, лишь потому, что этот диалог был мне непривычен. Витая где-то в облаках, я выглядела озадаченной, но Тина продолжала свой расспрос:

– Так между вами что-то было или нет?

– И почему тебя это волнует? – хрипло простонала я.

Меня удивила её прямолинейность, но я сумела взять себя в руки, ведь это мне пришлось войти в её положение, оправдывая свойственное ей любопытство.