"Да. Так это и закончилось", – подумал Бенджамин. Очередная мечта была окончена, и в душе царил восторженный покой. Все, казалось, искрилось и ликовало, но и наступило какое-то опустошение. Бенджамин вдруг вспомнил про сэра Хайди и моргнул глазами. Затем подошел к двери и открыл ее. За ней никого не было. "Странно", – подумал Бенджамин, пожал плечами и закрыл дверь. Вечером он пошел по обыкновению кормить птиц. Его жалования не хватало на собственное пропитание, но для птиц его вполне могло хватить. Он зашел в знакомую лавку и купил пару футов семечек. С этим ценным грузом он отправился в парк, где обычно любили пастись голуби. Сев на свободную лавочку, он принялся щедро разбрасывать семечки. Птицы набросились на эти яства и поначалу даже дрались, пока не выяснилось, что хватит не всем. Довольный Бенджамин смотрел, как птицы ели, и какой-то детский необъяснимый восторг наполнял его сердце.

– 

Сэр, простите, вы так щедры к птицам. Может, вы и меня покормите? – спросил мужчина, облокотившись на спинку лавочки, где сидел Бенджамин. Волосы его были грязными и растрепанными, а одежда местами порвана.

– 

А… если честно, меня бы самого кто покормил, – признался Бенджамин.

– 

Не соблаговолите ли вы пояснить, многомилостивейший господин?

– 

А что тут непонятного? – переспросил Бенджамин.

– 

Не хотите ли вы этим сказать, сэр, или дать мне понять, сэр, чтобы я убирался прочь? – любезно поинтересовался незнакомец.

– 

Нет-нет, что вы? Просто я сам голоден, а денег у меня нет…

Незнакомец резко выпрямился и стянул любезную улыбку с лица.

– 

Ишь ты, хрен какой, денег у него нет, и еще любезничает тут сидит! – выпалил незнакомец и удалился.

Бенджамин моргнул, перевел взгляд на птиц, а через минуту вновь улыбался, напрочь забыв об этом разговоре.

На следующий день он, как ни в чем не бывало, пришел на работу. Молодой человек представился сэром Хайди- младшим и сообщил о скоропостижной кончине отца. Поэтому все дела теперь будет вести он. Все разошлись по своим местам. На складе была тишина и порядок. Только бабочка, залетевшая в окно, билась о лампочку и тщетно искала выход. Бенджамин подставил небольшой стол под лампу, затем водрузил на него стул и посмотрел на бабочку. В глазах его мелькнула грусть сострадания. Взяв с полки пустую банку, он забрался под самый потолок, и через мгновение бабочка была в банке. Дверь на склад резко распахнулась.

– 

Э… – вошедший сэр Хайди-младший меньше всего ожидал увидеть рабочего склада на шаткой конструкции под потолком да еще и с банкой в руках. Слова застыли в горле, а мысль, которую он хотел донести, улетучилась в неизвестном направлении. Округлив глаза и запечатлев эту картину на несколько секунд в памяти, молодой сэр вышел, закрыв дверь. В этот момент послышался грохот и звук разбившегося стекла. Сэр Хайди-младший вновь открыл дверь. Бенджамин лежал на полу около стола, ножки которого треснули, а одна так и вовсе лежала рядом. Недалеко от него были рассыпаны осколки разлетевшейся вдребезги банки, а вверху о лампочку билась бабочка.

– 

Э… – еще раз попытался что-то сказать сэр Хайди – младший, но, так и не определившись, что следует говорить в таких случаях, снова удалился.

Бенджамин лежал на полу. Плечо ужасно саднило, а нога, пульсируя в голеностопе, разбухала на глазах. Он аккуратно встал, но опереться на травмированную ногу не было сил. Тогда он поднял стул и, пропрыгав с ним к стенке, сел на него.

– 

И почему так? – заговорил он сам с собой, – ни одно доброе дело не остается безнаказанным?

Бабочка билась о лампочку как ни в чем не бывало. Бенджамин некоторое время задумчиво смотрел на лампочку, потом закрыл глаза. Он представил, что лампочка – это шар, а он оракул.

Оракул по имени Зант сидел перед своим магическим шаром и силился что-то увидеть, но… увы. Все его ритуалы и фокусы были шарлатанством. Да, он брал с людей деньги, причем, с большим удовольствием и энтузиазмом, и нещадно обманывал их. Он размышлял так: "Обряд – это как красивое действо, а фокусы и в цирке тоже показывают. Люди же не жалуются: ходят в цирк, в театр и платят деньги за билеты. Вот и у меня тоже, своего рода, цирк." Вдруг в темной комнате послышалось какое-то шуршание.

– 

Кто тут? – спросил Зант, и сердце в его груди бешено заколотилось.

Ответа не последовало. Опять где-то зашуршало. Зант, как мог, вгляделся в темноту, но увидеть что-либо ему решительно не удавалось. Он жил в мире фантазий об умерших душах, призраках, вампирах и прочих потусторонних выдумках. И хоть он и играл на людском страхе, но сам боялся всего этого еще больше. Опять шуршание, совсем близко. Вдруг из темноты на магический шар сел мотылек.

– 

Фух… Как ты меня напугал. Аж сердце в пятки ушло! – выдохнул оракул.

Мотылек прополз на самую верхушку шара и развернулся к Занту.

– 

Боишься? – послышался шепот мотылька, который водил усиками, словно пытаясь разглядеть незнакомца.

– 

Бр.. – Зант потряс головой и протер глаза. Мотылек сидел на месте.

– 

Бойся! Ты обманываешь людей, пугаешь их.

– 

Я… я не хотел. Я просто… – залепетал Зант.

– 

Замолчи! Ты больше не будешь прежним, жалкий фокусник! – сказал мотылек и вспорхнул в темноту.

Зант не мог поверить в происходящее. Он медленно встал и пошел из комнаты. "Как такое может быть?" – думал он. Открывая дверь, он взглянул в небольшое зеркало. Мотылек сидел у него на лбу, затем поднял крылья, а потом прижал их ко лбу, сливаясь с поверхностью кожи. Зант, как ошпаренный, принялся отряхивать лоб, но на коже ничего не было. Оракул открыл дверь и побежал в ванную. Он умывал лицо, смотрел в зеркало, затем опять умывал и снова смотрел. В последний раз умывшись, он посмотрел на себя в зеркало, вытирая лицо полотенцем.

– 

До чего ты докатился? – спросил он вслух у своего отражения.

Отражение вело себя хорошо, и никаких признаков сумасшествия он не обнаружил.

– 

Так- то лучше. А то испугался, сам не знаешь чего.

Этот странный случай стал поворотным в жизни Занта. Повернувшись, оракул вышел на крыльцо своего дома. На улице было тепло. Проходящая мимо молодая мама тащила за руку сына и отчитывала:

– 

Ты больше не пойдешь гулять, если не будешь слушаться! Если мама говорит «нельзя», то – «нельзя».

– 

Мама, я хочу туда-а, – кричал, сопротивляясь, малыш.

– 

Извините, если вы будете ему все запрещать, то через два года он убежит из дома и попадет под машину. Лучше просто оберегайте его, но не гасите тягу к познанию, – сказал оракул, повинуясь внутреннему голосу, который явно твердил, что так оно и будет.

Женщина посмотрела на него, застыв и остановившись, затем дернула малыша за руку и пошла вперед. Оглянувшись на ходу, она резко бросила Занту:

– 

А вы кто такой, чтобы поучать меня, как воспитывать ребенка?

– 

Я оракул Зант, и лучше бы вам прислушаться. Иначе недалеко до беды. Между прочим, та кастрюля с супом, которую вы оставили на плите, уже сгорела, и ее можно только выкинуть, – закончил он и, развернувшись, зашел в дом.

– 

Ой! Боже! Суп забыла! – послышалось за дверью.

Голова оракула была ясной, как никогда, но появилось в ней что-то новое, необычное. Какое-то глубокое сопереживание диктовало ему события, произошедшие или которые могли произойти с тем или иным человеком. Он буквально представлял себе эти сцены, они всплывали как ненавязчивые воспоминания. Вдруг Зант вспомнил, что вечером обещал прийти на ужин к давним знакомым семьи, и решил предварительно перекусить, потому что по обыкновению стол у них был таким скромным, что насытиться решительно не удавалось никогда. Взяв немного овощей и приличный кусок мяса, он принялся уплетать все это, сдабривая экзотическим соусом. Затем направился к графину и налил себе в стакан морса. "Да. Теперь я готов к ужину", – подумал Зант, положив руку на живот. Переодевшись, он по обыкновению перед выходом посмотрел на себя в зеркало, вид был вполне обычным, не слишком торжественным и не слишком бытовым. Удовлетворившись видом, оракул развернулся, собираясь уходить, но вдруг остановился и медленно посмотрел на свое лицо, затем провел рукой по лбу. Недавнее происшествие давало о себе знать. Путь до знакомых был коротким, но дорогой он заметил, что обо всех прохожих он мог что-то сказать. Кого-то он представлял младенцем, которого нянчит кто-то незнакомый. И их же мог увидеть глубокими стариками. Другие так откровенно и громко о чем-то думали, что оракул без труда мог определить, о чем. Эта способность напугала его, потому что была невыносимой. Все эти люди будто лезли ему в голову, чего он, собственно, не очень-то и хотел. Подойдя к невысокому желтому особняку с белыми колоннами, Зант позвонил в дверь. Открывая ему, мадам Кёрни была улыбчива и любезна, как никогда.