– Николай женился и сгинул в этом своём городе. Он приезжал за Сандрой, чтобы сдать её в дурдом, но я прятала внучку. Ей муж хороший нужен. Если повезёт с мужем, Сандра успокоится…

Ниса не понимала, совершенно ничего не понимала. Сафаров держит её на руках, они стоят в воде… Сверху на них летит доска… Почему она тогда не высвободилась из его рук и не выбежала на берег?! Может, у неё в тот момент отключился разум?

– Если помру, Господь, чай, не оставит Сандру. Мы каждый день в молитвах. А он слышит молитву каждого – и твою, и мою, и птиц, и насекомых. Лишь бы Господь не оставил человека наедине с самим собой. Даже на полминуты. Ведь без Бога человек может натворить разных грехов. Что будет, если мать оставит малое дитя одного? Ребёнок или в огонь руку сунет, или упадёт и ушибётся…

«Дыхание нежное…» Наверно, так и есть. У ореха вон тоже, скорлупа жёсткая, а внутри… У Нисы эта жёсткость, отпугивающая мужчин, только снаружи… Она никогда не кокетничала с мужчинами. Её чувства таились глубоко, очень глубоко, и только очень чуткий человек мог их уловить. Ведь чувство – это не то, что можно нащупать руками, для него нужно сердце…

– Болезнь Сандры – это наказание, посланное Господом на наш род. Когда-то давно царь насильно крестил наших предков. Так из рода ушла вера. Но мы так и остались в глубине души мусульманами. Как-то раз во сне мой дед дал мне в руки Коран. И сказал: вернись, Аннушка, в нашу веру. Сказал: после этого твоя внучка поправится. Я, слава Всевышнему, намаз читаю. Когда готовлю еду, обязательно бисмиллу говорю. Николай ругается: «У нас, мать, есть свой Бог!» Нет, двух богов не бывает! Коли было бы так, то началась бы война, мир перевернулся, горы обрушились. Только Он один правит миром. Ведь машину два шофёра не ведут, она подчиняется только одному…

Старухин голос просачивается к Нисе сквозь её собственные мысли.

– А что говорят в деревне, тётушка Анна?

– Язык человеческий – без костей, чего не скажет. Я одного только Господа и боюсь.

– А почему ты меня в баню привела средь бела дня, тётушка Анна?

– Обычай таков. Гостю положено трижды угодить: хлебосольством, мягкой периной да жаркой баней.

«Да-а… Но я здесь не гость. Я – шпион».

– Барин, надо думать, решил тебе сердце открыть. Доселе он был хмурый, грустил всегда. А сегодня первый раз рассмеялся. Я Сандру угомоню, только ты зла на неё не держи…

«Зачем тебе эти странные лесные люди, их странные дела?.. Нет, держись от них подальше, Ниса. Барин, видите ли, сердце хочет открыть. Просто смешно! Не думаю, что это сердце вообще когда-нибудь было закрыто для женщин! Постой, но почему это так её задевает? Как будто они помолвлены! А как бы всё сложилось, если бы мостик не был сломан?.. Если бы он не ощутил её дыхания… Может быть, желая, чтобы двое встретились, судьба порой и не кружит их по окольным дорогам.

О Боже, кажется, Ниса начала мечтать… Та, которая целую сотню своих героев щедро одарила великим счастьем любви, сейчас оказалась не в состоянии написать сто первую историю – свою собственную…»

…Она вытерлась длинным льняным полотенцем и оделась. Только после этого старуха поднялась со скамьи.

Ниса сушила волосы на солнце, когда появился Айдар и протянул ей листочек бумаги:

– Хозяин срочно улетел за границу. Он ведь возвращался только ради тебя, не закончив дела, – сказал парень.

Ниса торопливо прочитала сложенную вдвое записку. Послание было коротким: «Не уезжай, жди!»

Она будет ждать! Будет! И пропади пропадом все остальные дела! Что же с ней творится?! Похоже, у неё крыша едет?.. Теперь и она станет, как Сандра?..

– Эй, постой! – очнулась она, увидев, что Айдар поднимается в кабину трактора. – Меня тоже прихвати! – И Ниса опрометью бросилась к своей машине…

…Квартира была высоко. Она выглянула в окно на шумную улицу. У самого края тротуара сидел инвалид с деревянной ногой и играл на гармони. На нём была обтрёпанная одежонка, в волосах торчали колтуны. Проезжающие мимо водители – те, что посердобольнее – кидали ему в окошко мелочь. Эх, гармонь, гармонь… А ведь всё из-за тебя… Где сегодня этот распутник Авзал? Скольких женщин ещё он сделал несчастными? Теперь ей противно даже вспоминать о нём… А душу гложет какая-то щемящая боль… Кажется, это снова её тоска по деревне, которую всколыхнула незатейливая мелодия уличного гармониста.

– Сколько ему лет? – спросила металлическим голосом Сандугач, не в силах повернуться одеревеневшим телом.

– Бадри? Не считала, милая.

Прислуга была малоразговорчивой. Не считала, видите ли. Старый, конечно, старый!

– Я не люблю его!

– Э-э, разве женщине нужно любить. Пусть мужчина любит. С тех пор, как тебя увидел, он стал какой-то потерянный. Давай одевайся, умывайся, причешись… Обедать будете вместе.

Сандугач была не из тех, кто будет сидеть и плакать, глядя на запертую дверь. Если она захочет, то вырвется на свободу любой ценой. Она осталась по своей воле… Она не стала противиться своей судьбе… Мужчин, среди которых она могла бы выбирать, уже давно разобрали: «зёрна» – то есть те, кто чего-то стоил, – были уже в мешках (женаты, растят детей), а мякина (пьяницы да замухрышки) выброшены на улицу. Сандугач тоже хотя бы раз нужно было побывать в статусе замужней женщины. Всю жизнь она испытывала стыд из-за того, что была брошена. А так она станет замужней женщиной. Всё-таки какой-никакой статус, который позволяет в обществе высоко держать нос.

Глубоко вздохнув, Сандугач сказала:

– Говорят, что утка, попав в безвыходное положение, нырнула хвостом вперёд… Я тоже нырну. В озеро судьбы.

– Тогда с богом…

Служанка, похоже, выполняла во всей этой истории роль свахи. Удалившись в соседнюю комнату, она шёпотом поговорила по телефону. Вскоре, запыхавшись, как только что вскипевший самовар, прибыл Бадри Саматович. Смеялось всё его широкое лицо, смеялись его маленькие глаза-пуговки…

– Сандугач, мне Рокия сообщила приятную новость. Ты согласна… Я хотел сделать тебе предложение…

– Посадив меня под замок? – спросила Сандугач, вглядевшись в него.

«Постой, но ведь это же просто старый влюблённый дурак!»

– Но… Если упустишь из рук птицу счастья, ищи её потом!

«Об него можно ноги вытирать! Но мне, наверно, будет жаль беднягу… Пусть только он не поёт мне о чувствах. Негоже старым губам говорить слова любви!»

– Не станем откладывать в долгий ящик, – сказал мужчина, прихлёбывая суп. – Как тебе удобно – в начале, середине или конце недели?

– В конце.

– Где будешь шить свадебное платье? В Казани, Москве?..

– Я не хочу в белом.

– Ладно, надевай что хочешь. Пригласи всех своих друзей, родственников. Сто, двести человек – решать тебе. Если заранее составишь список, то разошлём приглашения.

– Две.

– Что две?

– На свадьбу придут только две мои подруги.

– Ладно. Какой ресторан хочешь?

Старикан, который, как джинн из лампы, был готов мгновенно выполнить любое желание, сейчас буквально плясал на ладони у Сандугач.

– Пусть свадьба пройдёт на природе. За городом, на какой-нибудь лесной поляне. Моё последнее условие: на свадьбе должны быть десять гармонистов.

Мужчина поперхнулся. Рокия тут же подбежала к нему и – то ли похлопала его по спине, то ли погладила… Глаза у обоих округлились. О чём она говорит, а?! Какой лес, какая гармонь?

– Я же не прошу у вас сказочный дворец, – примиряющим тоном сказала Сандугач, увидев замешательство на их лицах и даже пожалев их немного.

– А ты не стесняйся, проси самое лучшее. – Мужчина взял себя в руки. – Для тебя ничего не жаль. Только на природе будет как-то слишком уж просто.

– А я и сама, Бадри Саматович, простая, деревенская.

– Ладно, ладно, давай не будем портить отношений.

Нашлись и лес, и подходящая поляна. Были возведены три шатра, а к ним проложены дорожки из камня. Специально вызванные с санэпидстанции санитары обильно обработали деревья и кусты вокруг поляны. Комары и мухи не должны были докучать высокопоставленным гостям.