Лишние знания приводят к ненужным поступкам. Взаимосвязь избыточного интереса и массы неприятностей пришла мне в голову намного позже, замещая сожалением боль. В самом начале целеполагание и последовательность напрочь вытеснило собой любопытство. Оно заполнило все мысли детским ощущением игры, причастности к неведомой тайне. После первого увиденного призрака очки оказались в руках мартышки, но не разумного человека.
Спустя недели я смог почувствовать себя более или менее трезво, многое увидев сквозь стёкла. Даже жалел, что не умел рисовать и не мог передать и сохранить подсмотренный вихрь. Знаете, души людей перемешиваются, вне зависимости от пола, возраста, расы и смерти. Иногда они возвращаются по тем или иным причинам. Со временем я проследил лишь слабые закономерности, поэтому не могу сказать ничего определённого. Научный метод работает так себе, если ты единственный, кто видит умерших сквозь найденные очки. Нет контрольной группы. Много сомнений в собственной объективности. Иногда слишком много. И слишком резонным кажется желание оставить подобное открытие в тайне, чтобы мной не заинтересовались. Кто угодно, всякий может подумать худшее. Слабо представляю, как умением видеть умершее можно поделиться и чем может помочь даже немного поверивший человек. А на большее рассчитывать не приходилось, уж точно.
Поэтому я один смотрел в свободное время на то, как среди живых прогуливаются ушедшие. Давно или недавно, кстати, вполне возможно догадаться. Особой уверенности в идентификации до снятия очков я добился не сразу. Но внешний вид, отрешённое поведение и не сезонная одежда порой выделяют людей по ту сторону, но далеко не всегда. Может это зависит от порядка смерти, может от человека или его желаний. Не уверен и не знаю, что возвращает души, некоторые из множества. Какие тут критерии классификации призраков и подсчёты количества, если нельзя быть уверенным даже в собственном одиночестве. Статистикой сложно заниматься в беспокойстве. А я часто смотрел поверх очков и сразу сквозь стёкла, осматривая пустые комнаты. И иногда жалел, что ни разу не увидел ушедших близких. А может и к лучшему. Никто не знает.
Очки непривычно натирали переносицу. Поведение любопытного вечно глазеющего полусумасшедшего становилось асоциальным. Странность отделила меня от прежних знакомых, так что сторонних советов я не спрашивал. Подумал, что даже если не я один обладаю очками, подобным артефактом и возможностью, никто не носит рядом со мной бейджики с надписью «меня зовут Александр, я вижу мёртвых сквозь чудо-очки». Любой будет худо-бедно скрывать происходящее, если не хочет в компанию душевнобольных. Но я осознанно высматривал реакцию окружающих, если сталкивался с уходящими душами. Совершенно безуспешно: ничего кроме растерянности в невидящих глазах или неосознанного желания обойти нечто стороной не отмечал. Вывод напрашивался: либо на улицах пугаюсь от скользящих и исчезающий людей я один, либо мне всё снится, либо выделяюсь я лишь с непривычки и новизны происходящего. Ценник на первый визит к наследственным кудесникам огромен, да и с ними особенно не поэкспериментируешь.
Потому мне стали близки мысли, что вижу мёртвых только я, пока на мне очки. Один артефакт на множество жизней и смертей. Может есть исключение для животных и детей: иногда ловил их на внимании к странствующим душам. Это взаимно. Я провёл пару выходных около ближайших захоронений и смотрел со стороны, как проявляются люди на погостах. Видимо, это возможно везде, но чаще заметно в тех местах, где собираются семьями. Иногда ещё в парках или во дворах. Но на кладбищах нет места лишним предметам, событиям и мыслям, поэтому души различить легче. Я видел отчётливо, как семьи восполняют ушедшие. Обычно спокойно стоящие рядом, иногда с интересом рассматривающие маленьких детей или кошек. Почти всегда светлые и немного грустные. Словно им тяжело только от невозможности пересечься с жизнями близких и порадовать их.
В целом, я не встречал ничего, кроме положительных или нейтральных эмоций с той стороны. Снимая очки, пребывая среди живых людей, часто возвращался к неприятному перекосу. Соглашался, что все люди разные, что правила игры могут быть сложными и непонятными. Может быть, стоило попробовать посмотреть сквозь стёкла на более мрачные места, чтобы развеять парадокс доброты мёртвых. Но от одной такой мысли сердце сжималось и руки тянулись к глазам. Не хотел я понимать и знать, что происходит с болью и ненавистью живых после смерти. От одной мысли становилось настолько страшно, что я так и не решился поискать ответ, отложив идею на невозможный срок.
После принятия собственной слабости удалось перевести мысли в другую плоскость. Если зла на той стороне я не увидел, то грусти, конечно, оказалось предостаточно. Прощание, как мне кажется, никогда не вызывает искренней радости. Не только со стороны дышащих воздухом, уж поверьте. Больше всего мне запомнился бродяга, на которого натолкнулся будничным утром по пути на работу, поёживаясь от прохладного ветерка. Несмотря на ранний час, фонари уже погасли и люди вокруг наполняли собой улицы. Проходя вдоль стены храма, я замешкался и сбавил шаг. С музыкой пришли в голову вопросы: как давно и кем были собраны в ровные ряды кирпичи? Чем жили те люди и чем занимали свои сердца и головы их потомки сейчас? Даже не заметил, как быстро и каким образом стёкла возникли перед зрачками.
Да, мне никогда не встречались призраки из далёкого прошлого. Да, я не видел душ на службах. Но правила это или исключения: наверняка сказать затрудняюсь и сейчас. В добавок не составляло особого труда просто смотреть по сторонам и раскладывать по местам мысли. Очки словно чувствовали необходимость, ложась в руку за секунду до верного момента. Потому что около входа на территорию храма я сразу отметил одного из просящих подаяния. Мужчина стоял на привычном месте, в той же компании, но всё-таки отличался. Потому что умер, ни вчера так чуть раньше. И ждал не случайных прохожих.
Собственно, просить мелочи завсегдатаям пока не приходилось. Парочка товарищей не с пустыми руками вернулась из ближайшего магазина, успешно дождавшись положенных часов. Оживлёнными на всей улице оказались только бездомные. Даже деловитыми, среди не проснувшихся до конца прохожих, бредущих в самую рань. Но просящие говорили заметно тише обычного, не встречаясь взглядом. Скорее всего чувствуя, что рядом в последний раз с ними стоит мертвец. Не знаю, каким органом тела или какими фибрами души: что-то в восприятии проскальзывало почти у каждого, поверьте.
Привычное лицо с земляными оттенками уже не передёргивало от кашля. Потерянный застывший взгляд смотрел мимо компании, в которой мужчина собирал подаяния все последние месяцы, пришедшие на память. Может и раньше, точно не скажу. Но клетчатую плотную рубашку, местами затёртую, я на нём уже видел. Сейчас она смотрелась слишком лёгкой, надетой не по погоде. А такие люди одеваются осмотрительно. Ещё перед ногами в привычном ряду не хватало миски для денег с чёрным пакетом, одетом поверх. Может и для больших, но не способных заметно продлить жизнь на улице. Упёртый то ли в пустое место, то ли в основание стены взгляд не позволял прочесть мысли по каким-либо жестам. Опущенные руки висели без движения, взъерошенные волосы не мог растрепать ветер.
