– Да, Элис.
– Привет Рик. Сорри, я знаю, как ты ненавидишь вторжения, без предупредительного звонка, но-о… считай я тебе сейчас вот позвонила, предупредила.
– Не понимаю…
– Короче, откроешь мне свои ворота? Не хочу бросать машину тут, под знаком.
– Окей, я сейчас, – ответил Роунс и сбросил звонок.
Ещё разок выругавшись, уже покрепче, Роунс быстренько надел штаны и первую попавшуюся рубашку, хотя уже было достаточно жарко, и в его голове пульсировала мысль о том, что он хотел и хочет провести вечер так, как он распланировал его сам, лично. В чём он хочет. И… в одиночестве. Наконец, собравшись с силами и постаравшись успокоиться техникой, которая заключалась в закрытии глаз, представлением чего-нибудь приятного и равномерного медленного дыхания, и которая, разумеется, нихрена не сработала в который раз, Рик пересёк лужайку своего дома и остановился у ворот. Напротив них стоял внедорожник его сестры. По сути, он видел его всего один раз, когда Элис приехала поздравить его с Днём Рождения к нему на работу в участок. Так-то раньше, когда Рик чаще предпочитал одиночеству компанию, у Элис был небольшой женский городской автомобильчик, который прекрасно справлялся с задачей вроде: доехать от дома «А» до дома «Б» по городу. Рик до сих пор не понимал, зачем его сестре понадобился этот безостановочно жрущий топливо и дико орущий монстр. Тем не менее, теперь этот монстр приминал траву на лужайке Рика.
– На удивление, не могу сказать, что у тебя здесь полный бардак, – сказала Элис, когда они сели за широкий деревянный кухонный стол, ожидая, пока закипятится вода в чайнике.
Рик не виделся, да и не общался с Элис, кроме пары смс и сообщений в социальных сетях, уже с два месяца. Он немного удивился, отметив про себя, что Элис слегка будто осунулась, появились небольшие мешки под глазами, и зрительно казалось, что она немного набрала в весе – с детства же Рик знал её весёлой, всегда беззаботной и непоседливой, вечно выдумывающей себе какое-либо дело да посложнее и поподвижнее. Он, конечно, понимал, что, скорее всего, дело в недавнем разводе, хотя уже прошло месяцев шесть, но всё же. Да и оба ребёнка остались с Элис, две девочки пяти и шести лет – Рози и Кэти.
– Как девочки? – Спросил Рик.
Элис взглянула на брата. Её глаза были точь-в-точь, как у Рика, такие же карие и глубоко задумчивые, только в них светилось всё же чуть больше тепла и радости, сохраняя в них давно утраченный Риком блеск.
– У них всё хорошо, только расстроены, что больше не видят своего дядю, – в её ответе не было упрёка, скорее, сухая констатация факта. – Я отвезла на выходные их к маме с папой. И тем радость, и тем.
Они помолчали. Столько времени не виделись, Элис хотелось многое обсудить с Риком, по поводу его жизни, но она боялась неправильно начать разговор, зная взрывной характер брата: одно неверное слово и до него будет уже не достучаться. Рик же просто был где-то в себе, уже сроднившийся с одиночеством, он просто молчал.
– Я тут привезла бутылочку шампанского, – внезапно спохватилась Элис, её глаза хитро сощурились, – надеюсь, ты же позволишь и мне выпить и не выгонишь через пару часов из дома спать в машине?
– Посмотрим. – Ухмыльнулся Рик. – Вообще, неплохой метод терапии. Надеюсь, ты применяешь его на всех своих сеансах?
– Кто знает. А так – секрет. Может быть, это дар от Диониса, почему нет?
За окном давно стемнело. Пока они разговаривали о всяких мелочах, Элис прошла по кухне и распахнула створки. Из ночной темноты пробивалось ещё неуверенное пение вернувшихся после зимы птиц. Самое удивительное было то, как быстро может сменяться пасмурная дождливая погода безоблачной и ясной. Роунсу нравились такие резкие перемены, хотя с возрастом он начинал чувствовать на себе влияние таких перепадов: от головной боли, до боли в сломанном ещё во времена его любви к спорту голеностопе.
То ли пара бокалов шампанского и виски до этого, то ли Роунс начинал понемногу оттаивать к жизни, но беседа с какого-то момента потекла по своему руслу, и вот уже от простой пустой болтовни они начали понемногу переходить к более серьёзным для их жизни, их личного мира вопросам.
– Папа с мамой волнуются, Рик. Говорят, ты давно к ним не заезжал.
– Знаю… всё хочу… Но никак не могу собраться.
– Отец всё выпытывал у меня, когда я привезла детей – всё ли у тебя в порядке, особенно с работой. Кажется, он всё ещё волнуется по поводу того… случая, – Элис задумалась. – Ты-то уже не паришься как тогда?
– Уже нет, – Рик погрустнел, но, тем не менее, не замкнулся в себе. – Хотя это заставило меня о многом задуматься. Тогда. И я продолжаю об этом думать.
– Где разница между «хищниками» и «охранниками»?
– Да. Хотя мне больше по душе «волки» и «овцы». Не знаю почему.
Рик говорил об этом уже намного спокойнее, чем, пожалуй, ещё с год тому назад. Он никому не сказал из своей семьи о том, что выходка отца чуть не стоила ему очень дорого – его бы не взяли в детективы, если бы он не опережал конкурентов на пару голов по способностям и усердию. Теперешний старший детектив знал об этом, потому что, хоть и с сожалением, но шеф полиции в ту далёкую пору сказал: «Ты лучший кандидат, Рик, но… но ты же знаешь, то что сделал Генри… это может ударить по моей репутации. Журналисты мне все жилы выдерут». Можно сказать, Рику также повезло, что в тот момент произошла жёсткая чистка кадров и шеф полиции, на тот момент, оказался завязан в грязных делишках со взятками. А временно исполняющему обязанности можно было не слишком волноваться о репутации – он хотел побыстрее отдать свой пост и не попасть под всю эту чистку в придачу. Хотя Рик и не до конца понимал, почему его отец так поступил, но часто рассуждал – а сделал ли бы он сам на его месте также? Всё началось с того, что по подозрению в ограблении в поезде одной старушки был задержан некий Зак Хильц. Он был в городе проездом, по базе данных по региону был абсолютно чист. Сделали запрос по общей базе – какой-то идиот прислал данные, что Хильц по всем статьям и везде чист. Поэтому судебное дело длилось недолго – смягчающим фактором послужило то, что это было «первое» преступление. Хильц вернул похищенное, заплатил штраф и даже сверх того – извинился перед пожилой женщиной и выплатил ей что-то вроде «моральной» компенсации. Свой поступок объяснил тем, что выпил и был не совсем в адекватном состоянии. После чего его отпускают, и буквально через пару дней Хильц совершает ещё одно преступление, уже более серьёзное и вполне тянущее на смертную казнь – Зак Хильц примерно в десять часов вечера насилует и жестоко избивает беременную на шестом месяце женщину, вследствие чего она умирает в кустах в парке, буквально в паре метров от центральной парковой дорожки. Дело раскрывается почти мгновенно – у полиции города были свежие отпечатки пальцев и образцы ДНК. А на следующий день пришли обновлённые данные по Заку Хильцу – о том, что он далеко не законопослушный гражданин и за ним числится множество грабежей, недоказанных нападений, насилие над бывшими девушками. А также венцом его подвигов являлось то, что он проходил на тот момент подозреваемым по делу об изнасиловании и вполне успешно скрывался от полиции. Генри Роунс тогда имел звание капитана полиции, до этого много лет отслужил в следственном департаменте. Ему анонимно позвонили в участок и сообщили, что предположительно видели в контролируемом им районе человека, похожего на Зака Хильца. Тогда Генри Ронус взял парочку помощников и направился в указанное место, которым являлся небольшой парк. Там они и поймали Хильца, который в этот момент как раз подошёл, «поговорить» с несовершеннолетней девушкой, идущей в одиночку домой. О его точных намерениях известно, конечно, не было, возможно, он и правда хотел поговорить, но девушка в дальнейшем заявила, что Хильц начал домогаться её, и что она уверена – сотрудники полиции спасли её. Это был также немного странный факт в этом деле, учитывая, что полицейские, в том числе сам Генри Роунс в рапорте отразили, что после того, как они визуально установили сходство мужчины с разыскиваемым Заком Хильцем, на всякий случай попросили предоставить документы, что Хильц и сделал – то ли от недалёкого ума, то ли от веры в свою безнаказанность. После чего, когда Хильца попросили, судя по рапорту, проследовать в отделение с сотрудниками, тот ударил одного из помощников капитана Роунса и бросился бежать. И вот после этого Генри Роунс лично догнал Хильца и сделал из него, почти в прямом смысле этого слова, отбивную. Что очень не понравилась предоставленному судом Хильцу адвокату, а также журналистам, которые в своих статьях уделяли всего пару строк о поимке преступника, чьи преступления тянули уже на пожизненное в лучшем случае, а все остальные флюиды посвящали именно обильно подбитому состоянию Хильца и обвиняли во всём этом именно Генри Роунса. Рик же сделал для себя вывод, после того, как неоднократно изучил материалы дела, когда получил доступ с назначением детектива, что избиение Хильца началось без запроса его документов и его попытки сбежать. Домогался ли он реально ту девушку, и его отец вынужден был действовать немедленно? Возможно, но зачем вся эта история с побегом? Иначе же с чисто профессиональной точки зрения сложно объяснить – зачем? Рик чувствовал, что что-то в этой истории было не так. Но никакой симпатии к Хильцу он не испытывал.
