– Почему ковылять? – обиделась Пенелопа.

– А потому что ходить тебе придется целый день, не будешь же ты взад-вперед ездить, из пригорода в центр и из центра в пригород. Тебе нужны кроссовки.

– Здрасте, – кинула Пенелопа надменно. – По-твоему, я должна шлепать по Лувру в кроссовках? Как деревенщина!

– Да кто там на тебя смотреть будет? Лувр полон бродяг в теннисках, вьетнамках и вовсе босиком. Правда, сейчас сезон другой, но наверняка найдется масса людей не просто в кроссовках, а в рваных кроссовках.

Озадаченная Пенелопа воззрилась на сестру. Вообще-то говоря, в последние годы и она предпочитала обувь поудобнее, не на шпильках, но ныне вырядилась в элегантные сапожки на довольно высоких каблуках, не могла и вообразить себе, что промарширует по Европе, как рядовая советской армии… осталось только портянки на ноги накрутить!.. Собственно, что такое удобная обувь, это миф, обувь и должна быть неудобной, будь она удобной, все покупали б одну-единственную пару и носили бы, носили, носили, и все обувные фабриканты вылетели бы в трубу, маленькую, медную, вперемешку с нотами, то есть звуками, до-ре-ми и крошечный, судорожно дергающий ножками перепуганный капиталистик… что-то тут не так, к медным трубам непременно прилагаются огонь и вода, видно, это другая труба, большая, заводская, извергающая клубы черного дыма, неважно, все равно никто в нее даже соваться не собирается, не что вылетать… И потому ты покупаешь одну пару, другую, пятую, десятую в надежде, что следующая окажется удобной, но надежды напрасны, первые натирают пятку, вторые мизинец, третьи давят на большой палец, четвертые на подъем и так далее, приходится держать целую коллекцию, чтобы пока сходит мозоль на мизинце, натирать волдырь на пятке, пока забудет о пережитых муках большой палец, погрузить в испанский сапог подъем, словом, лавировать меж мозолей и волдырей. Есть, правда, обувь, которую продают в качестве удобной, но, во-первых, она безобразна, как смертный грех, а во-вторых, прежде чем осведомляться о ее цене, следует запастись валидолом, адельфаном, кордиамином и прочая, поскольку в цену эту заложена стоимость всех тех десяти и более пар, которые рискуют оказаться некупленными… Между тем, вполне возможно сконструировать обувь и удобную, и красивую, но тогда придется отказаться от моды, потому что подобные туфельки должны более или менее повторять очертания ступни, а значит, прощайте, острые носы а также квадратные и круглые, да и каблуку придется пребывать не слишком высоким и тонким, словом, один фасон на все времена, и никакого ежегодного выбрасывания-покупания миллионов новых туфель-ботинок-босоножек, так что к такому наглецу-конструктору обувщики подослали бы не одного киллера, а целую дивизию, снарядив их разве что не атомной бомбой, и то потому, что последнее грозило бы потерей слишком большого количества потенциальных приобретателей… Но неужели, остановила Пенелопа неудержимый полет своей фантазии, мы так постарели, что готовы носить из года в год все ту же обувку, пусть разного цвета, но с однообразно овальным носом и на каком-то пятисантиметровом каблуке? Под «мы», естественно, подразумевались не массы, не демос и уж никак не охлос, а сама Пенелопа, и даже не ее величество царица Итаки, но почему, спрашивается, всякие президенты могут говорить о себе во множественном числе и даже в третьем лице, а она нет?.. И однако об обуви. В принципе, прикупить пару кроссовок не мешает, хотя никто не гарантирует, что ходить в них будет удобнее, чем в осенне-весенних сапожках, изящных и чуть ли не кожаных, проблема в другом.

– Ты же знаешь, – сказала она Анук, – что в Ереване кроссовок никто не носит, даже мужчины.

– И правильно делает, – подхватила sister, – потому что летом в них жарко, а зимой скользко.

Пенелопа воззрилась на нее с недоумением.

– Но весной и для пешеходных экскурсий они весьма к месту, – закончила та.

– А что я буду делать с ними потом?

– Хранить на будущее.

– А если я больше никуда не поеду?

– С такими мыслями, – сказала Анук наставительно, – жить нельзя. Знаешь что? Давай я подарю тебе эти кроссовки. Только, чур, не «Адидасы», «Пумы» и прочие миллионерские забавы. Попроще. Идет?

– Ну если ты очень просишь…

– Умоляю. На коленях.

– Ладно, – вздохнула Пенелопа. И почему это все стараются наступить на горло ее песне? Или, скорее, танцу. Мама Клара тоже пыталась всучить ей свои старые разношенные ботинки на плоской, как камбала, подошве.

– Ну пошли тогда.

– Andiamo, – заключила Пенелопа, израсходовав двадцать процентов своего итальянского лексикона.

Пенелопа рассеянно глядела в окно, собственно, смотреть было не на что, однообразный серый пейзаж, ну до чего унылая штука равнина, особенно, когда деревья еще стоят нагишом, то ли дело горы, даже без единого кустика, из одних скал, сколько форм и расцветок, или море, странно ведь, кажется, не на чем остановить взор, а на деле глаз не оторвать… А может, потому и не оторвать, что остановить не на чем? Не от чего, так сказать, оттолкнуться. Дайте мне точку опоры, и я… Нда! Точка опоры, вот вопрос вопросов, это тебе не какое-нибудь «быть или не быть»… Да, не слишком ловко я распорядилась своей жизнью, подумала Пенелопа меланхолично. Но кто скажет, что вернее, спать двадцать лет в одиночестве под портретом приказавшего долго ждать героя, на кружном своем пути домой еще и беззаветно трудящегося на внебрачных ложах, или миловаться с женишками и прочим подручным материалом, не возлагая напрасных, что вполне вероятно, надежд на добрую богиню Афину, которая одним мановением руки сотрет все морщинки с иссушенного воздержанием лица, подарив уникальную возможность начать сначала. Да, основополагающий сокровенный вопрос женского бытия, он же литературно-кинематографически истрепанная европейцами дилемма: стирать, готовить, убирать, рожать, растить, пестовать, лелеять, дабы шагнуть в третий, как они выражаются, возраст рука об руку со спутником жизни или, на худой конец, в обрамлении детей и внуков либо скакать по неровностям пространства-времени, весело помахивая хвостиком, а там как бог даст?.. И однако дилемма не только истрепана, но и разрешена – конечно, скакать, но и обзавестись спутником жизни, который и будет готовить, убирать и так далее… разве что не рожать, но зато стирать пеленки, если уж ему взбредет в голову обзавестись наследником… Впрочем, к Пенелопе все это отношения не имело или, по крайней мере, имело весьма отдаленное, никогда она хвостиком не махала и даже не миловалась с женишками, но как-то так вышло, что третий возраст был уже не за горами и даже если за ними, то не за Гималаями или хотя бы Альпами, а за Аппенинами или и вовсе захудалым Армянским нагорьем, но ни детей, ни… Непонятно все-таки, почему любовь вдруг, ни с того, ни с сего, проходит. Вроде все по-старому, и человек перед тобой тот же, и его многочисленные или немногие, неважно, главное, знать их наперечет, достоинства при нем, но что-то изменилось, пухленький амурчик с лукавым взглядом, много, или мало, это без разницы, лет проторчавший в изголовье, с проворством хорошего кардиохирурга извлек свою стрелу и отбыл в неизвестном направлении, а ты стоишь, как дура, с мытой шеей и даже телом с волосами, теперь ведь с этим проблем нет, а что толку… Да, надо срочно влюбиться, но в кого?.. Ну и пошли они все к дьяволу, эти гады и уроды!.. Она вслушалась в перестук колес и машинально запела, благо, в купе никого, кроме нее, не было, попутчица, которую она окрестила про себя неисправимой альтруисткой, по собственной инициативе приносившая ей то чай, то просто кипяток, то добытую у проводника дополнительную подушку, а под занавес буквально всучившая упаковку ремантадина («а вдруг там будет грипп, есть угроза эпидемии»), сошла в Минске, и теперь она могла выводить вокализы, сколько душе угодно… Или то была мелодекламация? Вроде оперной якобы музыки Вагнера, как утверждала «гнусная семейка»… и тут они были заодно, о-хо-хо… впрочем, положа руку на сердце или, если ограничиться непрямым массажем этого жизненно важного органа, на левую половину грудной клетки, с некоторых пор это единодушие не казалось Пенелопе столь уж смехотворным… Сама Пенелопа с любимым композитором Гитлера (именно по этой причине «Нибелунгов» и прочие вагнеровские сказочки с легендами не ставили в СССР) была знакома лишь шапочно… интересно, что под этим понимается, приподнимание шляпы при встрече? Но тогда подобные отношения следовало бы назвать шляпными, джентльмены ведь, которые это самое приподнимают, разгуливают в шляпах, а шапку можно только снять – снять, смять, прижать к груди, но это движение уважительное и даже хуже, вплоть до униженного… однако бог с ним, с Вагнером и его шапкой, тем более, что он ходил в берете… или это другой, который из «Фауста»? Так ей, во всяком случае, смутно помнилось с тех времен, когда… О господи! Опять занесло неведомо куда!.. А тем временем она уже давно напевала (или мело-декламировала?): «Цахкин-нанай, цахкин-нанай», так она в детстве комментировала этот самый перестук, взрослые же прислушивались и разводили руками, ведь такие звуки каждый слышит по-своему, не зря же «Додэска-дэн» переименовали в банальный «Стук трамвайных колес», и даже собачий лай или кукареканье слышат или, по крайней мере, переводят со звериного языка на человеческие по-разному. Интересно, от чего это зависит? От особенностей речевого аппарата? Люди якобы все одинаковы, сорок шесть хромосом, и никаких отклонений, шаг вправо, шаг влево, и прямиком на тот свет, а между тем, звуки они издают совершенно разные, ну если не каждый человек, то народ… Папа Генрих утверждал, что петь по-итальянски – сплошное удовольствие, и потому у итальянцев такая замечательная школа пения, что сам их язык уже почти песня… А может, все как раз наоборот, и итальянский стал похож на песню, поскольку голосовой аппарат у итальянцев особенный, французский ведь, хоть и приятен на слух, но на песню, извините, никак не похож, а ведь произошел от той же латыни. И не он один. А поди разбери, что есть что или кто есть кто. Почему, спрашивается, по-испански Хосе, а по-французски Жозе, странновато даже слушать «Кармен» в оригинале, настолько непривычно. А как, интересно, он же по-итальянски? Ну не Джузеппе же! Поистине, без поллитра (граппы?) концов не найдешь… Да, все вышли из одной колыбели, а во что превратились? Даже англичанам дали латинский алфавит, и что они с ним сделали? Анук полагала, что языком объединенной Европы должна стать латынь, возможно, еще более упрощенная в правописании и дополненная появившимися за последние века всякими международными словесами, но латынь, язык красивый и емкий. «Вот, послушай, – восклицала она, – кто способен сказать лучше?» И принималась сыпать латинскими изречениями, которых набила в свою резиновую башку сотни две, не меньше… возымев к тому же дурную привычку совать их, надо или не надо, в свои творения, отягощая ими и так не очень понятный текст… «Латынь – мертвый язык,» – возражала ей Пенелопа, припоминая почти единственный аргумент латиноборцев. «Ну и хорошо, – ответствовала Анук гордо, – с одной стороны, никому не обидно, с другой, греко-римская цивилизация – основа европейской»… «Ага! Греко-римская! А почему тогда не греческий язык? – хитро щурилась Пенелопа. – Потому что ты его не знаешь?» «Мир привык к латинскому алфавиту», – поясняла Анук снисходительно, и Пенелопа начинала лихорадочно изыскивать еще какие-нибудь возражения, по правде говоря, она ничего против латыни не имела, но не могла же немножко не поспорить… И однако с такими вещами надо поосторожнее, а то получится, как у Черномырдина, увековечившего себя одной случайной фразой, которую вполне можно бы сделать эпиграфом ко «Всемирной истории». «Хотели как лучше, а получилось как всегда», разве это не характеризует всю человеческую деятельность от и до, наверняка никто не считал, что делает «как хуже», даже Ленин или Гитлер со Сталиным… в том числе и тогда, когда вознамерились заставить все человечество говорить на их языке… Анук, правда, насаждать собиралась не свой, даже, видите ли, предпочла латынь греческому, хотя, как каждому известно, и в ее жилах, в смысле сосудах, течет греческая кровь, совсем чуточку, правда, капелюшечка, но течет, однако, в отличие от Пенелопы, sister зова крови не чувствовала никогда… по правде говоря, и сама Пенелопа ощущала больше зов имени, а поскольку Анук унаследовала прозвание бабушки со стороны отца (понятно, двоих ведь одним именем не назовут, даже близнецов, а было бы забавно… хотя и утомительно, особенно, если имечко это никаким трансформациям не поддается, Пенелопа и Пенелопа, и деваться некуда… о том, что обеих можно бы назвать Анаит, а потом уменьшать, удлинять и тому подобное, Пенелопа и помыслить не могла), и пришлось ей быть пусть и языческой богиней, но армянской, потому, наверно… То есть совсем не поэтому, конечно, а просто армянская кровь пересилила, она кого хочешь пересилит, не зря ведь в Москве говорят: «где армянин прошел, там еврею делать нечего», а в Париже: «один армянин хлеще двух евреев», впрочем, все это наверняка придумали те же евреи, чтобы замаскироваться, надежно укрыть за спинами якобы проныр-армян свои адаптационно-пробивные способности, а ведь на самом деле все не так, правда, армяне ненамного глупее евреев, но им катастрофически не хватает еврейского уникального свойства, столь необходимого при жизни вне родины, а именно, взаимной поддержки, потому и выходит, что скорее «там, где один армянин прошел, другому делать нечего»… говорят, правда, что в старых общинах, тех, что возникли после пятнадцатого года, дело обстоит иначе, но кто знает… Так что армянская кровь, как пить дать (кому и чего?), покрепче (не пить чего покрепче, а… белиберда или, вернее, белибурда какая-то вышла), впрочем, очень уж мало греческой, одна шестнадцатая это ведь только… Пенелопа быстренько посчитала в уме… да 6,3 %, с вычислениями у нее был полный порядок, подхалимствующие ученики, а скорее, их родители, случись им по какому-либо поводу столкнуться с ее математическими способностями, хотя бы, когда скидывались на праздничные застолья, льстиво заглядывали ей в глаза и говорили: «Пенелопа Генриховна, и почему вы не арифметику с алгеброй преподаете, а литературу?» Действительно, почему? В школе у Пенелопы по всем математическим дисциплинам были одни пятерки, впрочем, по остальным предметам тоже, она всегда была круглой отличницей… хорошо, что не круглой же дурой, со школьными отличницами такое случается нередко… по идее она вполне могла поступить на соответствующий факультет и стать… Кем? В том-то и дело. Софьей Ковалевской, эдаким сухарем в очках… собственно, о Софье Ковалевской Пенелопа не знала ровным счетом ничего, возможно, та была пышногрудой, волоокой красавицей, воплощенным «половым призывом», как они это называют, и предметом сексуальных домогательств всех математиков, а заодно и гуманитариев планеты (благо, в те времена, за таковые не преследовали даже в Америке). Да, ну и что? Будь ты хоть Еленой Прекрасной, но со счетами (абаком) в руках, все неизбежно будут полагать, что ты сухарь в очках… Пенелопа представила себе увесистый ванильный сухарь былых времен с насаженными на него модными щелевидными (Елену Троянскую в них, надо думать, приняли бы за Елену Токийскую) очками в проволочной оправе, из тех, что за какую-нибудь тысчонку долларов можно прикупить в любой оптике… А ведь вкусно было, сухарики эти (Пенелопа обожала все ванильное), особенно со сладким чаем, и дешево, копейка фунт, как выражались некогда по другому поводу, и не во времена холодной войны, хотя ассоциации прямо прут, наша, так сказать, красная цена всему ихнему американскому, дешево и даже доступно, лежали прямо на прилавке, это в СССР-то, бери не хочу, теперь таких, увы, не делают, ныне вместо них сушеный хлеб без всякой ванили или, боже упаси, сахара, и подороже любых печений с тортами, понятно, ведь уже четверть века сухариками питаются или предполагается, что питаются, желающие похудеть, а в современном мире ничто не обходится человеку дороже, чем похудение, это Пенелопа знала доподлинно, правда, она не глотала таблеток и не бегала по косметическим салонам, отсасывая… то есть, разумеется, предоставляя тамошним работницам отсасывать жир с ее бедер и прочих опасных… или аппетитных?.. опасно-аппетитных мест с помощью хитроумной техники, нет, она была совершенно уверена, что единственный надежный способ миниатюризировать вышеуказанные зоны это… что? Правильно. Меньше есть. И тем не менее она держала руку на пульсе, иными словами, бдительно надзирала за тем, как худеют другие, и уже одно то, что в каждом номере газеты… По правде говоря, если какой-нибудь десяток лет назад семейство Папян еще получало ежедневную газету, то теперь ограничивалось приходившим по субботам (а точнее, приносимым, не бесплатно, естественно, а за крохотную мзду маленьким человечком, для которого это был малопонятный, поскольку брал он столько же, сколько в киоске, но все же способ заработать) изданием, состоявшим из телепрограмм плюс кроссворд плюс… да, именно, реклама, и даже в телепрограмме и тем более в иногда попадавшихся ей случайно или по поводу газетах воспевали все новые и новые чудодейственные средства превратиться в изящненький скелетик, обтянутый розовой, а вернее, бледной кожицей с эффектно торчащими сочленениями и скуловыми костями (скулы это особенно модно!), однако понятно, что если бы хоть одно из этих средств было бы действительно эффективным, то не понадобилось бы придумывать новые, а их придумывают и продают за… А все эти гели от целлюлита! Дожили, крем для задницы дороже крема для лица, и поди не сделай вывода, какая часть тела на самом деле является лицом современного общества… Впрочем, все это бизнес, и чтоб сделать хорошие деньги, и не то местами поменяешь… И удивительно, что производители пищевых продуктов не могут одолеть аптекарей, сделали бы идеалом пухленькую аппетитную дамочку, так нет… Кстати, фабрикантам одежды тоже б лучше жилось. Да? Или нет? Ох и дуреха ты, Пенелопея! Конечно, нет. Оттого, что на тряпки уходит меньше ткани, они ведь дешевле не становятся, наоборот, от трусиков остались одни тесемочки, а поглядите на цену! Но производители продуктов… хотя и тут прокол, наверняка они все сговорились, ведь теперь все больше рекламируют лекарства для похудения такие, что никакой диеты не надо, наоборот, пожирай торты без передыху, разве что с паузой на сон… Самое противное, что с годами от всех этих диет толку становится все меньше, иди записывайся в ряды толстух и, опять же, габариты выдают годы, чуточку пораскинув мозгами, можно вывести кривую годо-габаритной зависимости, получится что-то вроде гиперболы… да, Пенелопея, элементарные функции ты вполне способна преподавать и теперь, и не только их, «а» плюс «б» в квадрате равняется «а» квадрат плюс два «аб» плюс «б» квадрат, «а» в кубе… ну и так далее, ночью разбудят, отбарабанишь, в советской школе учили всерьез и надолго, пусть и революционно настроенные педагоги рвутся все порушить – как оно и свойственно революционерам, в Америке, мол, детей уважают, плохих отметок не ставят и вообще не принуждают учиться, а всячески вовлекают в учебный процесс… Вся-чес-ки! При этом слове Пенелопе сразу представлялась стайка педагогов, отплясывающих, размахивая плакатиками, на которых намалеваны буквы и цифры, танец дикарей веселого племени мумбо-юмбо вокруг кучки равнодушно зевающих детей. Пару лет назад один такой из показательной школы, пятого, между прочим, класса перешел в училище, так он собственную фамилию нацарапать не умел и даже не был особенно глуп, просто очень уж его там уважали… Да, а при чем тут?.. Словом, или становись крупногабаритной особью, или глотай таблетки, а они, говорят страшно вредные, иногда от них и вовсе преставляются, а если повезет, и попадешь в число непреставившихся, то надо принимать их, как инсулин, всю оставшуюся жизнь, ибо, если бросишь, через какой-то жалкий месячишко превратишься, как минимум, в бульдозер, а то и… скрепер?.. скрипер?.. от слова «скрипеть»?.. в бронетранспортер, скажем так. И ведь кутерьму эту затеяли опять-таки чертовы американцы, почитайте Гарднера, у него аж с тридцатых годов все женщины, начиная с Деллы Стрит, только и рассуждают о фигурах и диетах, нет романа, где не упоминалось бы о весонаблюдении… Пенелопа, правда, Гарднера не любила, ей не нравился Мейсон, больно жуликоватым казался, но поскольку Ник придерживался иного мнения, квартира родственничков была завалена Эрлом Стенли, и волей-неволей… И однако, Пенелопея, почему бы и тебе не заняться столь выгодным бизнесом, податься в эти, как их там, маклеры, доплеры, контрибьюторы… ах да, дистрибьюторы! Вернейший способ стать миллионершей, не выходя замуж за миллионера и даже не получив Нобелевской премии по литературе, последнее чуть сложнее, хотя для решения задачи у нее уже есть один необходимый компонент, она женщина, правда, не феминистка, но феминисткой можно запросто прикинуться в любой момент, а если еще описать, например, жизнь лесбиянок с их тяжелой, но справедливой борьбой за самоопределение…