В Макарске мы разместились в лагере для беженцев «Детские деревни – SOS». Там мы оставались около четырех месяцев, а в апреле 1992 года переехали в Задар, где осенью я должен был пойти в школу. Нас разместили в отеле «Коловаре». Сначала у нас была комната в подвале. Мама, папа, сестра и я спали на одной кровати. В небольшом помещении был еще туалет, а в углу стоял столик для маленькой плиты. Позже нас поселили на четвертый этаж, где у нас было две комнаты. Одна была для сестры Ясмины и меня. Это была наша новая жизнь. Хоть это было тяжело, мы быстро приспособились. Семья была привыкшей к скромной жизни, и мои родители никогда не жаловались. Ладно, психологически им было тяжело, потому что они заботились обо мне и сестре, а кроме того, папа как доброволец мог вскоре пойти на войну. Чтобы нам всем обеспечить лучшую жизнь, мама сразу начала работать. Коллега с прошлой работы на трикотажной фабрике в Обровце открыла швейную мастерскую и позвала ее к себе. Я думаю, что это было для мамы очень кстати. Не только потому что давало нам больший доход, но и потому что, работая, она могла хотя бы ненадолго забыть о проблемах.

В отеле, в котором мы жили, было много моих ровесников. Целые дни мы проводили на игровой площадке перед зданием. Мы играли в футбол, в вышибалу, в прятки, знакомились с новыми друзьями. Тут не так часто были бомбардировки, от которых мы прятались в убежище. Для нас, детей, это было неплохое время дружбы и игр. В отеле, полном грустных людей, которые, как и мы, были вынуждены покинуть свои дома и спасать свою жизнь, было много наших родственников. Среди них и папина старшая сестра Мария с семьей. Бомбы иногда падали и на отель: однажды был ранен супруг Марии, Миле. Бомба взорвалась около номера, и, несмотря на пережитый страх и несколько осколков, к счастью, все обошлось без каких-либо тяжелых последствий…

Может, это странно, но я могу сказать, что быстро привык к тревогам, привык бежать в укрытие. Бомбардировки сначала вызывали огромный страх, но позже он стал всего лишь беспокойством. Больше всего пугал звук бомб. Этот ужасный свист, за которым следовал взрыв. Мы с семьей не всегда оказывались в одном укрытии: все зависело от того, где нас застала тревога. Но вокруг всегда было много других детей, и мы быстро организовывали какую-нибудь игру. Так быстрее проходило время до конца тревоги. Спокойнее всего я чувствовал себя со своей семьей, а когда папа был на позиции, мы все очень за него боялись. Страх на самом деле всегда был где-то на заднем плане, но жизнь понемногу входила в обычную колею. Так было, пока я не пошел в школу.

Средняя школа Круно Крстича в поселке Арбанаси была на расстоянии около километра от нашего отеля. В первый день меня провожала мама. Я был очень взволнован, но родители уже на второй день разрешили мне идти в школу одному. Это было даже лучше: по дороге я мог шутить с двумя друзьями, с которыми познакомился в отеле «Коловаре». Были это Марко Оштрич и Анте Црняк, с которыми я постоянно общался. С Марко, который был из Придраги, мы сразу нашли общий язык. Мы ходили вместе в школу, в один класс, вместе тренировались в ФК «Задар». Вот уже 27 лет мы лучшие друзья. Мы были шаферами на свадьбах друг у друга. Наши семьи дружат и отлично общаются. Среди всех достоинств, которые украшают Марко, я люблю его за то, что он совершенно не изменился. Искренний друг детства и военных дней. Он такой, каким был, когда нам было по шесть. А я для него остаюсь все тем же Лукой. И я ценю его за это.

Честно говоря, в школе я не блистал. Скажем так, я был середнячком. Больше всего мне нравились история и физкультура – тут у меня всегда были отличные оценки. Хуже мне давались физика, химия, математика, биология. Я думаю, что это одна из причин того, что мое обучение не было для меня приоритетом. Я постоянно бегал на футбол, каждый день днем и вечером, и играл все выходные. Серьезнее я относился к учебе только перед родительскими собраниями и удовлетворялся тройками. То, с чем у меня никогда не было проблем, – аккуратность. Это одно из тех качеств, которое осталось мне на всю жизнь. Я люблю, когда все на своих местах, когда мои вещи сложены, и всегда знаю, что где лежит. Когда я возвращаюсь домой, я сразу замечаю, если что-то поменяло место или нарушает заведенный порядок.

Родители с пониманием относились к моим взлетам и падениям в школе. Они просили меня стараться, но, учитывая нашу ситуацию, думаю, самым важным для них было то, что я развиваюсь. В школу я любил ходить пообщаться. Мы хорошо шутили, устраивали разные розыгрыши. У меня не было проблем с поведением, но я любил пошалить. Ничего необычного для этого возраста. Удивительным образом это усиливало чувство, что мы проживаем обычную, типичную школьную жизнь, несмотря на то что это время было тяжелым и опасным. Учителя очень старались нам его облегчить. Я обожал физкультуру, поэтому особенно мне нравился учитель Альберт Радовникович. Любил я и нашу учительницу начальных классов Маю Грбич, которая с пониманием относилась к нам, беженцам. Бывали дни, когда из-за бомбардировки не было уроков – тогда возвращение в школу становилось знаком, что обстановка становится спокойнее, но пережитые страхи нельзя было стереть ластиком. Поэтому было так важно, что учителя относились к нам с терпением и пониманием.

Каждую свободную минуту я посвящал футболу. Мы ходили на бетонную школьную площадку, а вернувшись из школы, продолжали игру на парковке отеля. Рядом была небольшая лужайка. Дерево было одной штангой, а большой камень – другой. Мы играли до изнеможения. Бывало, я стоял на воротах, был защитником, но все-таки мне больше нравилось вести мяч и забивать. Папа заметил, что у меня хорошо получается. Когда он не был на войне, он отводил меня на поле и показывал, как контролировать, вести и принимать мяч. Я очень наслаждался этим. Игра с папой, мяч, футбол – все как в беззаботные дни на родине. Но в отличие от просторов, где я играл дома, в Задаре перед отелем «Коловаре» было много машин. Понятно, что мы много раз попадали в припаркованные машины, и мяч очень звонко стучал по железу. Страдали и окрестные стекла. А однажды случилась серьезная проблема. По крайней мере, тогда мне так казалось. После того как мяч ударил в колесо одного автомобиля, появился злой старик. Он взял наш мяч и на наших глазах его проколол! А потом прогнал нас с Марко. В первый миг я был шокирован, но вскоре ощутил сильную злость. Я убежал в комнату и расплакался, потому что мы остались без нашего кожаного мяча, единственного, который у нас был. Папа спросил, что случилось, и когда я ему рассказал, он сразу отправился вниз. Он нашел того человека и потребовал объяснения. Старик работал в отеле, и папа его застал с отверткой, которой он в ярости проколол мяч.

– Во-первых, уберите отвертку, а во-вторых, я не понимаю, почему вы испортили детям мяч? – сказал мой отец решительным тоном.

– Мяч ударил по колесу моей машины! – ответил старик.

Отец сказал ему, что это не может быть веской причиной агрессивного и некрасивого поведения по отношению к детям. Он сказал, что ждет, чтобы тот завтра купил нам новый мяч. Вскоре старик извинился, и на следующий день мы на самом деле пошли в магазин и выбрали новый мяч! Это был первый раз, когда я видел такую реакцию отца. Конечно, я гордился им. А вскоре отец опять сделал меня несказанно счастливым.

Папа пришел домой и сказал, что записал меня в футбольную школу ФК «Задар»! Была осень 1992 года, чуть позже того, как мы пошли в школу, и я не мог дождаться своей первой тренировки. Папа возил меня и Марко, который тоже записался. Как мы тогда волновались! Тренировки проходили в помещениях бывших казарм. Сегодня это спортивно-рекреационный центр. Сначала мы не пользовались раздевалкой, а переодевались на трибунах. И сегодня я помню первые бутсы, которые купил мне папа. Они были марки Lotto, кричаще зеленые, лучшие в мире для меня. Родители от всего отказывались, чтобы дать нам все, что было необходимо. Отец был уверен, что я могу стать отличным футболистом. В других жизненных условия, может, и он бы стал успешным игроком, но случай не подвернулся. Маме он говорил, какой у меня особенный талант к игре и что он сделает все, чтобы помочь мне реализоваться. Возможность, которой у него не было.