Заплатив пару тысяч, Андрей Андреевич печально побрел со спеленатой совой домой, обогащенный знаниями, что кормить ее нужно не просто мясом, но и протертой на мелкой терке морковкой, а также творожком и прочими витаминизированными продуктами, которые он и сам видел далеко не часто. Относительно лапы было высказано несколько противоречивых предположений и выписана какая-то редкая мазь.

Начались суровые будни. Лечиться сова не желала, повязку на ноге сдирала, попутно щиплясь и угрожающе щелкая клювом. Помыться в ванной стало совсем проблематично. Продукты, деньги и терпение были на исходе. Радоваться сове продолжал только Алексей, приводивший время от времени своих одноклассников полюбоваться на редкого зверя.

– Назад в лес ей нельзя, она с такой ногой там не выживет, – печально повторял он с явным расчетом, что родители слышат тоже.

Лапа не заживала, шишка продолжала увеличиваться.

Наконец, открыто запротестовала Татьяна Николаевна. Жизни в доме, по ее версии, не стало никакой.

– Да, в лес ее нельзя… – соглашался обычно Андрей Андреевич, – обратно на дачу тоже не вариант, ведь Михалыч ни следить за ней, ни кормить не станет. В лучшем случае чучело сделает.

И вдруг его осенило:

– А может, превратить сову из статьи расходов в статью доходов?

– Это как?

– Продать в зоомагазин!

– А они возьмут?

– Еще как возьмут! С руками оторвут такое сокровище! Это ж полярная сова, редкостный экземпляр!

Опять начались процедуры непростого упаковывания подарка, который давал понять, что он далеко не подарок. Когда в третьем зоомагазине, даже не глядя на предмет разговора, продавцы отвергли гордую птицу, поскольку на нее не было никаких справок и документов, Андрей Андреевич понял, что пропал. Страшное уныние охватило его, и когда он ощутил всю полноту отчаяния, за спиной раздался тоненький детский голосок:

– Мама, мама, ну купи мне попугайчика!

Он оглянулся и увидел у прилавка маму с дочкой, которая показывала на клетку с волнистыми ярко-синими попугайчиками.

– Ну зачем тебе такой маленький? Мы же с тобой побольше хотели, а эти и говорить не научатся видишь, у них головка с наперсток. Там мозгов совсем нет!

– Ну и что, что нет! – артачилась девочка. – Они все равно хорошие.

Поняв, что это последний шанс, Андрей Андреевич, чувствуя себя немного Остапом Бендером, ринулся в атаку:

– Хотели завести попугая?

– Да вот, – замялась мамаша, – мы думали большого какого-нибудь завести, чтобы разговаривать умел.

– А у них нет больших… только маленькие, – чуть не рыдая, протянула дочка, которая по возрасту была вдвое младше Алексея.

Пряча рюкзак до поры за спину, Андрей Андреевич растянулся в самой доброй улыбке, на какую только был способен:

– Попробую помочь вашему горю! Есть у меня попугайчик, большого размера… северный. Хотите – покажу?

– Хотим! – ответила девочка, и на этих словах Андрей Андреевич победно вытащил из-за спины рюкзак.

Как только из него показался нос крючком и два огромных желтых глаза, интерес мамы с дочкой мгновенно сменился растерянностью и страхом.

– Это не попугайчик – прошептал ребенок, отступив за маму.

– А кто же? – искренне удивился Андрей Андреевич, косясь на рюкзак. – Настоящий полярный попугай… Полар Пэррот! А главное – голова какая большая – в такой голове весь словарь Даля поместится… если говорить научите.

Полар Пэррот угрожающе щелкнул клювом, и Андрей Андреевич от греха принялся запаковывать большую голову обратно.

– Ну как? Будете брать? Отдам недорого.

Мать, наконец-то выйдя из ступора, смогла только выдавить:

– Вообще-то мы передумали попугайчика заводить. У меня аллергия на перья.

И горе-продавец печально двинулся к выходу.

Возвращению совы был рад только Алексей. У Василия совсем отнялись задние ноги. Он с трудом доползал до поилки, и все семейство утешало его, подсовывая самые разные кусочки фруктов и сладостей, какие только могли найти и позволить себе. Прошло еще пару дней, и однажды утром Татьяна Николаевна вдруг воскликнула:

– Зоопарк! Ведь есть же зоопарк! Они должны принимать экзотических животных.

Перерыв телефонную книгу, они нашли телефон зоопарка и набрали номер.

– Правда, полярная сова? – осведомились в трубке. – Конечно, привозите! Непременно возьмем… Нет, только бесплатно… Но мы запишем ваше имя в список почетных дарителей. Это очень почетно… Ждем с нетерпением…

– Бесплатно так бесплатно, – поджал губы Андрей Андреевич. – Еще немного и я сам готов буду доплачивать.

К приезду совы в администрации возник некоторый ажиотаж. Несколько сотрудников в белых халатах высыпали на проходную и с помпой проводили Андрея Андреевича в какой-то кабинет, галдя и восхищенно показывая друг другу на рюкзак.

– Вы не представляете, что для нас значит каждый экземпляр, – заговорила женщина, вероятно, заведующая орнитологическим отделом, вставая из-за стола к ним навстречу. – Как вам удалось ее заполучить? Мы диплом благодарственный подготовим!.. Впишем золотыми буквами…

– Приятель привез, – раскрывая рюкзак, пробормотал смущенный вниманием Андрей Андреевич. Появилась мохнатая голова, а по кабинету пронесся вздох разочарования, напоминавший простое: «Фууу!»

– О, господи, опять, – всплеснула руками заведующая, – да сколько ж можно-то?!

– В каком смысле? – насторожился Андрей Андреевич.

– Ну какая же это полярная сова, молодой человек?! – укоризненно покачала головой заведующая.

– А кто же это? Попугайчик?

– Вы что, совсем в птицах не разбираетесь?

– Нет, не разбираюсь, – начал кипятиться Андрей Андреевич, – зато я прекрасно разбираюсь в том, что ее нужно кормить, поить, лечить, содержать… Ну и кто же это по-вашему?

Толпа из кабинета незаметно рассосалась, остались только заведующая да сухонький старичок у двери. Он-то и произнес брезгливым голосом:

– Длиннохвостая неясыть. Ну и куда ее девать прикажете, Марина Анатольевна? У нас все вольеры этой радостью переполнены.

Андрей Андреевич похолодел.

– Не возьмете? – спросил он почти шепотом.

– Возьмем, куда деваться? – почти с отвращением сказала заведующая, – берите ее, пойдем в карантин.

– А у нее еще лапка больная, – с дрожью в голосе произнес даритель.

– Ничего, разберемся, – махнул рукой старичок. – Теперь деваться-то некуда?

Когда дело было сделано и птицу посадили в какую-то странную, длиной во всю комнату, узкую клетку, с тремя такими же нахохленными птицами, старичок пригласил Андрея Андреевича выйти во внутренний двор к птичьему вольеру.

– А они ее не обидят? – спросил с сомнением Андрей Андреевич.

– Ничего страшного. Вот вы лучше на это полюбуйтесь – тут у нас длиннохвостые неясыти обитают. Не знаем, что делать с таким количеством.

Действительно, все ветки в вольере были полны птицами, как две капли воды похожими на Витин подарок.

«Длиннохвостая неясыть, длиннохвостая неясыть, длиннохвостая неясыть», – все повторял про себя Андрей Андреевич, чтобы не забыть, когда они пошли к проходной.

– А можно позвонить от вас?

– Конечно – отозвался старичок.

Андрей Андреевич набрал номер и, услышав жену, радостно выпалил:

– Ее взяли! Представляешь?

– Подожди, подожди минуту, ты что уже отдал ее?

– Да, представляешь, они еще брать не хотели, у них этих неясытей, как грязи… – Андрей Андреевич виновато посматривал на старичка, который любезно ждал, когда тот закончит.

– Папа, вези ее назад, – раздался плачущий голос Алешки, и снова голос жены – Андрей, Васик умер…

– Как умер? – глупо переспросил Андрей Андреевич и острая неприятная волна, прокатившись откуда-то из самой груди, резко ударила его в нос.

– Так… на ручки попросился перед смертью. Умер спокойно. Он ведь старенький был. Ты только не задерживайся. Забирай сову и приезжай. Она, конечно, не заменит Василия, но все-таки… Я уже привыкла к ней. Если б мы его тогда не выкупали… Ну найдем мы для нее мяса, если нет, Михалыч про корм кошачий говорил.