- Давай ­­­­­голых баб на скатерти! Накроет жена стол такой скатертью, можно ужин не готовить, мужик сыт будет.

   - Зачем вы преувеличиваете? - обижалась на начальника художественного цеха Катя. Жаловалась Ивану, а он со своим спокойным характером советовал:

   - Начни картины рисовать. Попробуй выразить себя. - Чего ты не рисуешь?

   - Я доволен, мне нравится. Лену рисовать учу, она одаренная, а Ангелина ни бум-бум, нет у неё способностей к этому. Но Ангелина в жизни устроится, поверь мне.

   - В кого Ангелина характером не пойму, - сказала Катя мужу. - Не в твою родню, может, в прабабушку по моей материнской линии, она же мою маму из дома выгнала. И у Ангелины жалости нет ни к кому. Всё для себя делает, ни о ком не думает. Ухожу на работу, она же уже большая, не ешь конфеты, поделись с Леной. Нет, все съест, а Ленку научит не говорить. Ленка, наоборот, всё отдать готова. Какие характеры, такая и жизнь.

   - Ангелина отличница! Я горжусь своими дочками.

   -И я счастья обеим хочу.

<p>

***</p>

   - Ты по делу? - спросила Ангелина мать.

   - Ни разу тебя без дела не беспокоила за двадцать пять лет, - резко ответила Катя, у неё было чувство, что разговаривает ни с родной дочкой, а с какой-то богатой дамой, к которой нанимается в услужение. - Но тебе не до наших дел.

   - Мама, каждый должен решать свои дела сам, - зря обижаешься, время такое. Ладно, говори, не до тебя.

   - Помоги, хоть тысяч триста дай в долг. Я у тебя просила денег на адвоката, когда Лену арестовали. Ты не дала. Больше я у тебя никогда, ничего не просила. Но сейчас хочу напомнить, что я мать твоя, я тебя родила, прошу, помоги, ведь я не для себя... - у Кати дрогнул голос.

   - Опять денег? - раздражённым голосом сказала Ангелина.

   - Что значит "опять"? Ты разве давала хоть раз? Сергей в беде, на наркотики подсел, пока можно спасти, надо его вытаскивать из этой среды. Квартиры в нашем городе никто не покупает, поэтому и продать невозможно. Много брошенных стоит, надо его увезти отсюда, кроме меня и отца, помочь никто не может, а у нас денег нет, пенсии, сама знаешь, какие мы заработали. Потому что комбинат встал, мы ради еды работали на частника, стаж не шёл. У отца пенсия одиннадцать тысяч, у меня - двенадцать. Надо уезжать, комнатку где-нибудь купить. Помоги, Христа ради помоги, Серёжка же золото, а не парень...

   - Золото! Наркоман! - перебила её дочь.

   - Ты же его не знаешь, ни разу не видела! Помоги, не позвонила бы, если бы не безвыходная ситуация.

   - Мама, нет у меня лишних денег. Мне муж кидает на карточку два миллиона рублей в месяц. Не укладываюсь. Я сама сейчас без денег, - голосом малолетнего ребёнка, которого обидели, пожаловалась Ангелина - куртку купила за два с половиной миллиона, хронически не хватает денег!

   - Куртку за два с половиной миллиона? Вы взбесились от денег, - тихо сказала Катя.- Ну, живи доченька, без совести, живи, радуйся, что родным плохо.

   Иван взял из рук сотовый, чтобы она не уронила его, в глазах жены он увидел такое отчаяние, что испугался. Пошёл на кухню, накапал корвалола. Жена сидела в той же позе, даже рука, из которой он взял сотовый, также свешивалась с дивана.

   - Катя, выпей, нельзя так расстраиваться, - у него было такое чувство, что силы покинули её. Почти за пятьдесят лет жизни вместе он видел её разной, но такой никогда, как будто сил жить не было. Это напугало его.

   - Выпей! - Сел рядом, дотронулся до плеча жены и поднёс к её губам рюмочку с корвалолом.

   - Ну-ка возьми себя в руки, нашла из-за чего расстраиваться, не звонила сто лет, и не надо было, что придумала, у ­­­­дочери денег просить.

   Катя понемногу приходила в себя.

   - Приклони голову на моё плечо, полежи так.

   Склонила голову на плечо мужа, закрыла глаза, полежала несколько минут. Иван гладил её по голове и как маленькому ребёнку, которого обидели, говорил: "Всё будет хорошо, ты моя любимая, ты лучшая в мире".

   - Когда она сказала мне про куртку за два с половиной миллиона, я чуть не задохнулась, плохо стало, силы куда-то ушли. Переволновалась, перед звонком ей два дня думала, как до её души донести, что у нас беда. Дочь, а чужая. Не знаю, что делать. Как я могла верить, что позвоню, расскажу, она денег даст? Почему мы такие наивные.

   - Наивность - прекрасное человеческое качество, - сказал Иван. - Ты это прекрасно знаешь. Без наивных людей мир перестал существовать, зло бы пересилило. Найдётся выход.

   - Если мы его не найдём, он сам не найдётся. Без денег никуда. Капитализм. Молодые умирают, а власть заодно с наркодельцами. Бежать надо отсюда, Иван. У нас тридцать девять тысяч на карточке, я копила, но мало этого.

   - Пенсию на карточку переведут через два дня, будет больше шестидесяти тысяч. Нормальные деньги! Поедем, где реабилитационные центры бесплатные. Я читал в интернете, их сейчас бывшие наркоманы по всей России открывают, людей спасают. Ты помнишь, чем закончилось открытие центра у нас...

   - Сразу было ясно, власть не позволит им работать, вот и сожгли, хорошо, что только двое погибло, а пятнадцать человек спаслось. Пожарные приехали поздно...

   - Приказ был, чтобы дотла сгорел. Им, что двое погибнет, что шестнадцать.... Не их дети. Им надо было тех, кто центр открыл посадить. Пять лет сидеть будут за то, что добро хотели сделать. Не будем вспоминать, мне плохо становится. Думали ли мы, что такое возможно в России? По телевизору такое плетут! Работы нет, наркотики, преступления, а власть держится. Президент, прежде чем назначает, наверное, спрашивает: "Воровать умеете?"