– я не читала ваше резюме.

Она неловко улыбнулась. Она не умеет разговаривать с мужчинами.

– я о вас ничего не знаю. Вы не думайте, что я проявляю излишний интерес, просто элементарные вещи о вас я должна знать.

– вы правы, Анастасия Андреевна. Я вообще удивляюсь, почему вы раньше об этом не спрашивали. Я почти неделю у вас работаю, а вы ни разу не проявили бдительность. А вдруг я псих какой.

– не похожи.

– поверьте мне – ни один псих не похож на психа.

– ни на одном убийце не написано, что он убийца.

– это строчка из вашего романа?

– нет, я не пишу детективы. Все больше романтику. У меня творческий склад ума, поэтому выдумываю легкое чтиво. А детективу могут писать только логики. С логическим мышлением легче закрутить сюжет, а потом раскрутить расследование. А я так не могу. А еще я боюсь писать про убийства и убийц.

– почему? – удивился он.

– я немного суеверная.

– к сожалению, я не читал ни одного вашего романа. Но обещаю исправиться.

– не надо. – Настя смутилась – Я пишу женские романы. Мужчинам они не интересны.

Она не умеет разговаривать с мужчинами. И писать для них она не умеет. Хотя в ее романах разговоры складываются сами по себе, без малейшего труда и долгих обдумываний.

Почему тогда она не умеет разговаривать с мужчинами в своей повседневной жизни? Она даже не знает, есть ли у него семья. А вдруг у него жена и семеро детей по лавкам.

– а детки у вас есть?

– нет. Детей нет. Жены нет. Я холост.

Он вспомнил ее, ту, на которой очень хотел жениться, ту, которой сделал предложение, ту, с которой собирался воспитывать детей. Сжал крепко скулы и…

…И взял себя в руки. Нельзя. Не сейчас. Не при ней. Он постарался глубоко вздохнуть, чтоб Анастасия Андреевна не заметила его перемены настроения и продолжил

– некогда было семью заводить. Работа – дом, работа- дом. Это бич нашего времени. Либо семья, либо бизнес. С бизнесом не получилось, с семьей тоже.

– это еще не бич. Бич нашего времени – это когда молодые люди двадцати пяти лет не желают общаться с людьми и еду, такси, билеты заказывают через приложения на телефоне. Вот это проблема. Как они смогут обзавестись семьей?

– если так пойдет, они даже не смогут познакомиться. – поддержал Кирилл. – если только через приложение в телефоне.

– а наши родители в двадцать лет уже были женаты, а в двадцать пять имелся как минимум один ребенок, кот и пес, снимали квартиру и бегали на работу.

Настя улыбнулась и подумала – «я не умею разговаривать с мужчинами, хорошо хоть мужчины умеют со мной разговаривать»

Она не умеет разговаривать с мужчинами. Потому что мужчина у нее был один единственный и неповторимый. Она усмехнулась – правда потом оказалась, что она у него не одна, не единственная и совершенная семья лопнула, как мыльный пузырь. Она осталась без мужа, так и не научившись разговаривать с мужчинами.

Наверное, это ее бич – сидеть за своим столом перед монитором, придумывать образы, разговоры общения, отношения, любовь и не иметь этого самой.

***

Он высадил Анастасию Андреевну с детьми возле бассейна, сообщил, что у него неотложные дела и ждать здесь не будет, а приедет к восьми часам. Настя, видимо, сама хотела ему предложить уехать и только улыбнулась и покачала головой, согласилась.

Он мысленно поблагодарил Татьяну Сергеевну, что она быстро всех собрала на спортивную вылазку, купальники, сменные одежды, очки, шапочки-тапочки, все уже было собрано по рюкзачкам. Сама она собиралась доделать ужин и уехать домой, благо выдался непредвиденный выходной вечер, и не надо было сидеть на твердых сидениях в зале бассейна и ждать, пока дети поплавают.

Татьяна Сергеевна ему симпатизировала. Приятная добрая женщина. Она открытая, простая и честная. Сначала он думал, что она мама Анастасии Андреевны, но к маме не обращаются по имени отчеству. Она постоянно крутилась на кухне, прибирала дом и присматривала за детьми, хотя имелась гувернантка. Все это не мешало Татьяне Сергеевне любить близнецов, как своих родных внуков, а их мать называть Настюшей.

Вот гувернантка совсем противоположность Татьяне Сергеевне – надменная и строгая Валентина Васильевна постоянно требовала от Сени послушания и потыкала ему Соней, чему сильно удивлялся сам Кирилл. Она также свысока смотрела на Кирилла. В ее присутствии ему казалось, что он муравей, которого сейчас клюнет птица. Но птица была не голодная и сейчас она только наблюдала за своей потенциальной жертвой, готовая в любой момент проглотить несмышленого муравья. Кирилл знал разных учителей, были в его списке и строгие, которые по своему преподавательскому долгу строго относились к детям, изредка давая слабину, но нормально, по-человечески разговаривали с их родителями, и нормально, по-людски обсуждали учебу и воспитательный процесс. Валентина Васильевна же совсем не такая. Она строго и сдержанно общалась с Анастасией Андреевкой. Она строго и требовательно общалась с близнецами.

Таких людей он мысленно называл человек-бомба – чем дальше ты от нее, тем безопаснее для тебя.

Кирилл удивлялся как Анастасия Андреевна, такая душевная приятная натура, может терпеть в своем окружении такую жесткую и надменную женщину? Как ей не тяжело и не противно?

«Лучше бы Татьяна Сергеевна учила детей, а Валентина Васильевна убирала по дому»

Подумал он и поехал по неотложному делу, которое сам себе и придумал.

***

Человек сидел в машине и жалел, что не может закурить сигарету. Ждать ему пришлось долго, но выдавать себя зажженной сигаретой нельзя. Оставалось совсем немного. Времени осталось мало. Сегодня дети в бассейне. Такое уж расписание. А время поджимает. В доме никого не должно быть. Кто там ходит и что там делает? Неужели домработница? Этого еще не хватало. Но оставлять на другой день нельзя. Другого шанса может и не быть. Нужно идти. Идти по намеченному плану. Получилось непредвиденно, но план менять нельзя.

Человек затянул капюшон, надел перчатки, открыл бардачок, достал флакон и вышел из машины, украдкой направившись в дом, где хлопотала домработница Татьяна Сергеевна.

***

Татьяна Сергеевна негромко напевала себе под нос и дотирала последнюю ступеньку на лестнице. И последнее что она успела подумать – «осталось протереть перила и на сегодня все, генеральная уборка закончена, а завтра можно и отдохнуть».

Но не успела, что-то мягкое и вонючее дотронулось до ее носа, под который она только что пела песню. И все.

Женщина пискнула и мягко сползла в его руки. Он оттащил ее к дивану и уложил на него, бережно подложив подушки под голову и ноги.

«надо было обувь снять» подумал он и стал ходить по комнатам, стараясь не следить. Он заглядывал в каждый шкаф, на каждую полочку. В гардеробной ему хотелось вообще все перевернуть верх дном, но найти. Но ничего не было. Он нервничал и все время оглядывался, проверяя не наследил ли. Фирменная подошва дорогих мокасин могла оставить фирменный след.

***

Алексей даже не думал паниковать

– это не паника, – возразил он в трубку телефона – я подумал… я тогда пьяный был… сразу и не понял толком… но из-за этого же не убивают. Не хочу я грех на душу брать. И тебе не советую. Надо вернуться и все обратно сделать. Да мне страшно. Но я же не убийца. Сам я не убиваю, но то, что я сделал, может ее убить. Это же грех. Нет, не могу я. Пожалуйста, давай все вернем обратно. Да не паникую я. Я просто представил, что может быть. Тогда я пьяный был, вот и согласился. Давай. Не могу спать. Ничего не могу. Давай вернем, исправим все. Пожалуйста.

Алексей не паниковал, его мучила совесть в купе со страхом. А вдруг кто узнает, а вдруг случится страшное и непоправимое. Он же не убийца. Ему страшно. Он не может с этими мыслями жить. Он уже несколько ночей не спит. Он даже водку не пьет, от страха и ужаса. Хотя думал, что будет наоборот. Его гложет и жжет совесть. Он каждое утро включает компьютер и, с предыханием и замиранием сердца, просматривает новости, не погибла ли? А должна. Руки трясутся, глаз дергаться стал. Каждое утро он просит себя идти и просить все исправить.