Одна деталь облегчала выполнение задания: "хорек" всегда приезжал домой в одно и то же время - в восемь часов вечера. Будто его заводили, как будильник. Это значит, что Жиге не надо куковать в ожидании клиента - ровно в восемь он выполнит задание и уйдет.
"Хорек" появился в восемь - хоть часы по нему проверяй - одышливый, разноглазый, пахнущий на добрые пятнадцать метров хорошим коньяком и дорогим американским табаком. Чарли Чаплин подпирал его своим жилистым сухим телом сбоку. Они вывалились из кабины лифта, сплетясь в единое целое: "хорек" был пьян настолько, что не переставлял ноги. Чарли Чаплин же был трезвый, как стеклышко. Окинув цепким взглядом Жигу, спускающегося по лестнице, он шутовски повел рукой в сторону распахнутой двери лифта:
- Прашу! Пли-из!
Жига с невозмутимым лицом прошел мимо, даже не повернув в сторону Чапли Чаплина голову. Он был восхищен собою: все-таки вел он себя очень неплохо. Хотя сердце колотилось так, что даже ушам сделалось больно, он был готов кубарем скатиться по лестнице вниз, забыв про задание, но все же взял себя в руки.
- Ку-ку! - дурашливо крикнул ему вслед Чарли Чаплин.
В ответ Жига просвистел задорный мотивчик из одного американского фильма, который видел раз шесть.
На следующий день "хорек" выполз из двери лифта так же в восемь часов и так же не знал, как переставлять ноги, чтобы не упасть. Чарли Чаплин с натужным красным лицом выглядывал у него откуда-то из-под мышки.
- Ба-а-а, знамые все лица! - выдавил из себя - он еле удерживал грузного хозяина, но все же сделал ныряющий кивок головой в сторону открытой двери лифта: - Пли-и-из!
Жига, вступая в некую опасную игру, снова просвистел задорный заокеанский мотивчик. Спустившись на два пролета вниз, задрал рукав куртки и посмотрел на часы: было две минуты девятого.
- Однако! - проговорил он. Слово "однако" ему нравилось своей взрослой многозначительностью и одновременно - насмешливостью.
Жига ещё не встречал в своей короткой жизни таких точных людей, как этот пьяный короед, - и как только в подпитии он не теряет ощущения времени? Может, в это время у него начинает сочиться мочевой пузырь? Или ещё что-нибудь?
На третий день он без четверти восемь вошел в подъезд, где жил "рогатый хорек", поднялся на последний - девятый - этаж, проверил все там и неторопливо, считая ногами ступеньки, двинулся вниз: он проверял себя будет ли у него на этот раз оглушающе громко биться сердце или, наоборот, внутри все останется спокойно. Все эти психологические штучки-дрючки Жига узнал из американских киношек и детективов, которых развелось ныне видимо-невидимо на уличных прилавках.
Они подсказали ему детали, до которых он никогда не дошел бы своим умом, пробудили интерес к стрельбе, к охоте, к войне - к тому самому, что заложено в каждом мальчишке. Ведь всякая охота - это убийство, а убийство это охота. И всякий киллер - и в душе, и на деле - охотник высокого класса, который умеет выслеживать добычу и подводить её под выстрел.
Жига ощущал себя охотником.
Спустившись на два пролета вниз, он постоял несколько минут на площадке, прислушиваясь к себе, к тому, что творится внутри, и остался собою доволен: все у него работало нормально, лоб не вспотел, сердце не рвалось на куски, как два дня назад, колени не тряслись, пальцы на руках не немели...
Он двинулся дальше по лестнице, глянул на часы - до появления "хорька" оставалось ещё пять минут. Пройдя один пролет, он вновь остановился, послушал себя. Лицо у Жиги сделалось каким-то кошачьим, в несколько минут он перестал походить на прежнего школяра-переростка. Внутри не было ни тревоги, ни холода, ни смятения.
Дверь лифта на чистой, до блеска вылизанной площадке, распахнулась ровно в восемь - тютелька в тютельку, - в беспечно разинутой пасти лифта показался "хорек", пьяный больше обычного. Из-под мышки у него выглядывал Чарли Чаплин.
- А-а, - натуженно просипел Чарли Чаплин, увидев Жигу, - подрастающее поколение продолжает успешно бить баклуши... - Но в следующий миг осекся: в упор на него глядело дуло пистолета с навернутым на ствол глушителем.
- А-а-а, - засипел Чарли Чаплин, глаза у него побелели от испуга, и Жиге показалось - исчезли совсем. Чарли Чаплин дернулся, прячась за спину хозяина, но не успел - Жига злорадно усмехнулся и нажал на спусковой крючок.
Он опередил нырок Чарли Чаплина за хозяйскую спину на несколько кратких мигов, пуля вошла ему точно в переносицу, Чарли Чаплин зацарапал пальцами по рукаву "хорька", пытаясь за него ухватиться, но это ему не удалось, и он рухнул на пол лифта.
Жига перевел ствол пистолета на "хорька" и вновь нажал на спусковой крючок. "Хорек", похоже, даже не сообразил, что происходит, лицо у него как-то тупо обвисло, по-собачьи обозначились брыли. Жига очень не любил такие лица... Пуля вошла "хорьку" в горло. "Хорек" даже не понял, что он уже труп, и, раскинув руки в обе стороны, шагнул к Жиге. Рост у него оказался под два метра - человек-гора, а не "хорек". Жига вновь нажал на спусковой крючок пистолета. Вторая пуля вошла "хорьку" в лоб, выдавила красную, брызнувшую кровью звезду, и "хорек" молча повалился лицом в пол, под ноги Жиге.
Только кровь брызнула и разлилась ковриком на чистой метлахской плитке лестничной площадке.
Нагнувшись, Жига приставил ствол к голове "хорька" и сделал контрольный выстрел. Пуля выломала кусок затылка вместе с длинной прядью волос и лоскутом кожи. Кровавые ошметки влетели в открытую дверь лифта и залепили маленькое мутное зеркало, привинченное к стенке лифта. Лифт закрылся и неспешно покатил на первый этаж.
Жига побежал по лестнице вниз. Остановившись на площадке, он открыл мусоропровод и швырнул туда пистолет. Побежал дальше.
Спиной, худыми, сведенными вместе лопатками, затылком он чувствовал, что в доме уже началась суета, произошло это быстро, очень быстро. Он даже подивился: что-то чересчур быстро началась там возня.
На улице он увидел, как из соседнего дома выскочили двое милиционеров в серой мятой форме, нырнули в подъезд, из которого он только что вышел, следом неслись ещё два - тяжелые, неуклюжие, держа руки на пистолетах, подскочили к молодому пареньку с тонким восточным лицом, заломили ему руки за спину, следом задержали мужчину спортивного вида с одутловатой физиономией и ямочкой на подбородке.
Пока Жига шел через двор, милиционеры схватили ещё двух человек так называемой кавказской национальности. Жига выругался: и как это он зевнул, проворонил, что рядом находится милицейский пост. Ведь Веревка говорил ему об этом... Там обитают два банкира и эти "быки" в милицейской форме охраняют их.
Впрочем, даже если они и задержат его, то все равно ничего не сделают - ни один человек в мире не сможет доказать, что "рогатого хорька" с напарником уложил именно он. На пистолете, выброшенном в мусоропровод, нет ни одного отпечатка его пальцев, Жига успел их стереть платком, на его же пальцах пистолет тоже не оставил, естественно, ни одного отпечатка: пистолеты, как известно, их не оставляют.
Сомнение возникло на лице Жиги, он круто повернул назад, прямо к милиционерам, отчаянно переругивающимся с людьми, которых они задержали. Жига выбрал одного из милиционеров, щекастого, с маленьким лобиком и злыми, навозного цвета глазами.
- Ты стрелял сейчас, ты! - давил тот на задержанного - кавказца с кривым орлиным носом. - Мы сейчас возьмем у тебя отпечатки пальцев, и они точно окажутся в картотеке Интерпола! - Белки глаз у щекастого сделались красными, видно, этот парень умел быстро заводиться. В следующий миг взгляд щекастого милиционера остановился на Жиге, и он закричал нервно, резко: - А ты чего тут застрял, сопляк? Любопытно, что ли? А ну, пошел вон отселя!
Жига отметил, что милиционер этот сейчас очень походит на кролика.
Жига молча развернулся, спокойно пересек двор и исчез на улице. Ошибки, которую он допустил сегодня, Жига уже никогда не допустит.
На следующий день Веревка передал ему двести долларов - вложил в раскрытую ладонь четыре сладко хрустнувшие, будто шоколадки, пятидесятидолларовые кредитки, сверху прикрыл Жигину руку своей рукой, словно бы благословляя его как младшего брата на благие дела.
