- А разве так можно? - робко поинтересовался он.
- Что можно?
- Скрещивать дымчатого кота с коричневой кошкой?
- Это не коричневая, а кремовая! - Дама назидательно подняла палец и посмотрела на Петра Петровича, как учительница старшего класса на второгодника, в очередной раз застрявшего где-то посреди учебной лестницы его ровесники уже одолевают десятый класс, а он все ещё никак в пятый перейти не может. - Самые лучшие особи получаются от скрещивания голубого жениха с кремовой невестой.
- А мы... мы что должны с вами делать? - дрожащим голосом спросил Петр Петрович - он ужасно переживал за себя, а ещё больше - за своего Френки: вдруг тот оплошает?
- Как что? Доставайте своего мужчинку, мы их познакомим, - дама тронула рукой длинную лямку своей роскошной сумки, стоившей не менее семисот долларов, - и представим им возможность пообщаться друг с другом. Ну, в общем, вы сами все понимаете. Лучше меня небось... - Дама сделала жест, который Петр Петрович ни за что бы не решился воспроизвести на людях.
- Да-да, - поспешно произнес Петр Петрович и полез под кровать вытаскивать Френки.
Френки сидел в самом темном углу, диковато оглядывался, шипел, как Змей Горыныч, и ни за что не хотел даваться в руки хозяину. Грязи он набрался под койкой столько, что его пришлось бы сдавать в химчиску.
Наконец Петр Петрович поймал Френки, дал ему по физиономии, чтобы не кусался, отряхнул, выбил из гладкой шерсти облако пыли и выволок в прихожую. Про себя выматерил жену: нужно было, чтобы она пораньше встала и вымыла Френки.
Он думал, что Френки не произведет никакого впечатления на начальственную даму, но та, увидев кота, оценила его и произнесла удовлетворенно: "О!" Нагнулась над сумкой, расстегивая золотистую молнию.
- У вас для кошачьей любви есть, естественно, отдельная комната? кряхтя, спросила она.
- Есть-есть, - готовно подтвердил Петр Петрович, только сей час поняв, что собственного кабинета ему не видать отныне как своих ушей. Теперь не он там будет хозяин, а кот Френки.
- Разрешите мне взглянуть, что это за комната? - потребовала дама, доставая из сумки кошку, и Петр Петрович поспешил исполнить её просьбу.
Осмотром "брачных апартаментов" дама осталась довольна - особенно её восхитили несколько очень недурных копий Жоржа Брака, висящих в кабинете. Через пять минут она уехала, оставив "невесту" на попечении Петра Петровича. Петр Петрович, сглотнув тягучую горькую слюну, образовавшуюся во рту, подумал о том, что дама поступает очень рискованно, оставляя дорогую киску ему...
А что, если сейчас он эту кошечку сунет себе под мышку и поедет на "птичку", где можно продать и купить что угодно - не только ворованную кошечку, а и контрабандой ввезенного в страну бегемота? Он выглянул в окно и невольно поежился: увидел, что дама садилась в громоздкий шестисотый "мерседес" серебристого цвета. Дверь ей подобострастно открывал водитель в кожаной куртке, с плечами раз в шесть шире, чем плечи Петра Петровича. Впритык к "мерседесу" стоял джип с охраной. Петр Петрович понял, что любое действие с кошечкой может кончиться для него плохо. Даже если он просто отдавит ей палец на лапе...
Он осторожно, стараясь не издавать ни единого звука, открыл дверь в кабинет и заглянул в проем. Френки, надутый, важный, сидел посреди кабинета на ковре и хмурился, будто начальник, с которым в коридоре не поздоровалась уборщица, кошечка же, сложное имя которой у Петра Петровича вылетело из головы, едва его назвала дама с напористым голосом, возбужденно ходила вокруг Френки, выписывала мягкими лапами вензеля и пыталась заигрывать с ним. Мурлыкала, останавливалась и заглядывала в мрачные глаза, хвостом проводила по его морде, снова мурлыкала. Френки пыжился, надувал грудь и терпел.
- Френки! - шепотом позвал его Петр Петрович. - Ты уж постарайся, Френки! - Он неожиданно повторил неприличный жест, который перед отъездом сделала дама: ладонью ударил по кулаку, будто пробку в бутылку загнал. Ладно, Френки?
Френки мрачно глянул на хозяина и отвернулся. Кошечка же на Петра Петровича даже внимания не обратила, будто он был пустым местом, и Петр Петрович невольно ощутил себя таковым. Вздохнул сдавленно и закрыл дверь кабинета. Он переживал за Френки, так переживал, что готов был сам за него исполнить то, что следовало. Одновременно Петр Петрович переживал за самого себя, за благополучие дома и за климат в родной стране.
Из кухни вышел Бакс - этот четверть-сиамец обладал свойством совершенно бесследно исчезать в квартире - растворялся, будто таблетка аспирина "Упса" в стакане воды, а потом так же внезапно возникал... Следом за Баксом появился и Васечка. Бакс остановился у двери кабинета и недоумевающе посмотрел на хозяина: "А чего это там такое происходит, а?" Поднял хвост трубой. "И почему без меня? А?"
- Ладно, Бакс, иди, посмотри. Вдруг что-нибудь новое увидишь?
В кабинете, собственно, ничего и не происходило: Френки продолжал сидеть на ковре, а благородная леди лежала перед ним в позе курицы-табака и преданно заглядывала в глаза.
Бакс, удивленный тем, что в доме, кроме него с Френки, есть ещё представители кошачьего роду-племени, округлил глаза так, что они вообще стали походить у него на блюдца. Не сводя взгляда с Френки, Бакс приблизился к нему, хотел спросить, что тут делает эта рыжая профура, но не успел: в зрачках у Френки вспыхнул яростный синий огонь, он приподнялся над полом и что было силы врезал Баксу лапой по физиономии.
Бакс, взвизгнув, кубарем полетел к двери, точно угодив в проем, будто футбольный мяч в ворота. Петр Петрович посторонился, кувыркающийся Бакс на скорости пронесся мимо, и Петр Петрович закрыл дверь.
Больше Бакс не интересовался, зачем Френки уединяется с чужими кошками в кабинете хозяина.
Васечка подошел к Баксу и сочувственно лизнул его в голову. В ответ вместо благодарности и слезного скулежа, который всегда отличал сентиментальных котов, - также получил по морде. По закону цепной реакции. Это стерпеть было трудно.
Конечно, Васечка мог перекусить Бакса пополам - от чего кот мигом превратился бы в жеваного кузнечика, попавшего под тракторную гусеницу, но Васечка этого не сделал, он мудро и грустно посмотрел на Бакса и молча повалился на него - просто-напросто лег на несчастного кастрата. Всей тяжестью своего упитанного тела придавил его к полу. Вес Васечки раз в десять превышал вес кастрата.
Другой бы на месте Бакса взвыл бы, укусил пса за толстый, покрытый нежной холеной шерстью живот, причинил бы ему боль, но Бакс избрал другой путь - он терпел... Вообще-то, Васечка часто позволял себе подобные выходки по отношению к Баксу, он по-своему воспитывал кастрата.
В доме у всех этих зверюг существовали свои собственные территории они поделили квартиру на три части, и если вальяжный хамоватый Васечка не допускал никаких поползновений на площадь, скажем, Френки - он вообще, если честно, побаивался голубого кота, - то по отношению к Баксу исходил от обратного: нарушение "государственной границы" происходило постоянно. Васечка, переваливаясь с ноги на ногу, с хамским видом подгулявшего купчика мог подойти к Баксу, спихнуть его с какого-нибудь нагретого местечка и преспокойно улечься на нем.
Если с Френки такие штучки не проходили, то с Баксом - сплошь да рядом. Урчанье, фырканье, шипение, оскаленные зубы и выпущенные из лап кривые когти впечатления на Васечку не производили - он на них не реагировал, - и Бакс некоторое время пребывал в растерянности, не зная, что делать. Но потом и он научился отстаивать свою территорию. Он распластывался на полу, выбрасывал во все стороны лапы и по-гадючьи шипел. Сдвинуть его с места хотя бы на сантиметр было невозможно.
И тогда Васечка стал на него ложиться. Как на подстилку. "Ах, ты не хочешь мне уступить? Ну, ладно!" - и плюх всей тяжестью на Бакса. Кот после таких экспериментов напоминал вяленое мясо под названием бастурма: был плоский, мятый, со слипшейся нечесаной шерстью и безумным взглядом, как у индюка, налетевшего на грузовой автомобиль. Но собой был доволен - не уступил подлому кабысдоху и сантиметра своей площади.
