Мысли были невеселые, но Августа боролась с ними и преуспевала, поскольку поверила, что и над её головой в далекой выси, где в догонялки играют веселые звезды, зажглась, пустила к земле свои светлые лучи её звезда, и пока она мерцает в небе, пока помогает жить, этим надо пользоваться. И прочь всякие сомнения, слабость, хлюпанье. Сомнениями ни себя, ни Наташку с Игорьком не накормишь, не оденешь, не обуешь...

Костюм, воротник и туфли она продала в несколько минут - сделала это лихо, как опытная торговка, даже удивилась собственной ловкости, ранее за ней не числившейся, и легкости. Словно бы делала святое дело и была на это благословлена. А вот с драгоценностями решила все-таки до конца не расставаться.

Драгоценности она заложила в ломбард, который поначалу отвергла видать, в бабушкином наследстве была заложена некая сила, оберегающая от непродуманных поступков, - сумма была много меньше той, что она могла получить, продав "цацки", зато душа перестала болеть.

На все деньги Августа снова купила билеты, вечером рассмотрела их, сначала каждый в отдельности, потом пачкой, затем снова в отдельности - в ней и гордость была, и неудовлетворенность - билетов надо бы иметь больше. Да, билетов пока мало, мало, мало, нужно, чтобы пачка имела вес хорошего кирпича, вот тогда она принесет деньги, а эта может принести пока только денежки.

Поразмышляв дня два, помаявшись в сомнениях, Августа решила заложить свою квартиру. Игорьку с Наташкой она объявила утром третьего дня:

- Ребятки, значит так... Вы слышали когда-нибудь про пионерские лагеря?

Игорек слышал, Наташка нет. "Слишком быстро выветривается из нашего народа прошлое", - пришла Августе на память фраза, вычитанная в газете, она пробормотала что-то невнятное насчет детского рая, в котором просыпаются и ложатся спать под звуки серебряного горна, где пионеры, которые любят сладкое, с повидлом едят даже мясо и рыбу, до посинения купаются в реке, по вечерам жгут высокие костры, ходят в походы, собирают грибы, совершают налеты на лесные малинники и вообще живут как цари.

- Хотите провести месяц в пионерском лагере? - спросила Августа у детей. - Целый месяц? А? Или даже полтора? - Произведя в голове кое-какие расчеты, Августа подняла планку. - Тридцать шесть дней... А?

- Хотим! - дружно закричали Игорек с Наташкой, два голоса слились в один, худые бледные лица детей расцвели.

- Мам, а ты сама когда-нибудь бывала в пионерском лагере? неожиданно, хитро сощурившись, спросил Игорек.

- Бывала, - ответила Августа после паузы, улыбнулась грустно. Приходилось.

- Что-то ты об этом никогда нам не рассказывала. Чего так, мам?

- Некогда было, - очнувшись, вспомнила свое легкое и радостное детство, и сделалось ей так тепло, покойно, защищенно, что снова захотелось туда. - Да ты, Игорек, и не спрашивал. Пионеров нет уже несколько лет, само слово "пионер" стало ругательным. Теперь это, скорее всего, не пионерские лагеря, а детские или что-нибудь в этом духе. В общем, едем в лагерь, да? спросила она грозным голосом. - А то я могу и передумать, раз вы начали расспрашивать, где я была, а где не была. Дискуссии мне не нужны.

- Едем, едем! - снова в один голос вскричали Игорек с Наташкой.

- Ладно, а то я уж собралась сдавать путевки. Вот они, - Августа вытащила из сумки два сложенных вчетверо листа бумаги.

Вопрос с детьми был решен - значит, квартиру можно было сдавать за валюту иностранцу либо за хорошую сумму заложить в какой-нибудь банк. Впрочем, лучше сдать иностранцу - иностранцы, они более порядочны и более доверчивы, чем наши. И уж тем более с ними лучше иметь дело, чем с каким-нибудь прожорливым банком, способным проглотить не только квартиру, но и живого человека вместе с нею. Теперь надо было решить вопрос с Иваном Олеговичем и Ингой Тимофеевной. Их квартиру Августа тоже решила заложить. На месяц, не больше. И мебель тоже. Если старики согласятся поехать в лагерь вместе с внуками (впрочем, Игорек - не родной внук, - побочный, но, надо отдать должное, старики и к Игорьку, и к Наташке относились одинаково), это будет то, что надо. А если дед с бабкой не согласятся? Тогда возникнут сложности, тогда их надо будет определять на юг, в Сочи или в Крым, либо вообще в Турцию, чтобы здесь не мешались под ногами. Но Турцию или Сочи Августа вряд ли потянет, поэтому старикам надо предложить другое: пусть трусят вслед за Игорьком с Наташкой в лагерь, селятся там во "взрослом" корпусе, принимают участие в играх, походах, разгадывании шарад и сборе грибов.

Старики согласились на это, им хотелось побыть с внуками. Ключ от своей квартиры вручили Августе - отдавать было больше некому, - попросили заискивающе:

- Ты уж присмотри, пожалуйста... Время ныне лихое, жилье без присмотра оставлять нельзя.

- Конечно, конечно. Все будет в порядке, - пообещала Августа, - не беспокойтесь. Поезжайте, отдохните немного. Главное - присмотрите за детьми. А я присмотрю за квартирой. Ченч, - вспомнила она модное словцо, отнюдь не российское по своему происхождению и сути, - это теперь так называется.

- Что такое ченч? - подозрительно сощурился старик Семенюк, седые брови сошлись у него на переносице в одну линию, лоб украсила частая лесенка морщин. - Английское что-то, да?

- Не знаю, - простодушно призналась Августа. - Может, и английское. Ченч - это обмен. Ты мне, я тебе.

Иван Олегович вежливо рассмеялся, слово "ченч" ему не понравилось: после отъезда сына за рубеж он особенно невзлюбил разные "забугорные" выражения, словно они имели какой-то потайной, запретный, даже неприличный смысл, поднял обе руки, будто отгораживался от того, что слышал. Августа замерла на секунду: ей показалось, что старик сейчас отработает назад, откажется от отдыха в бывшем пионерлагере, но лицо у Ивана Олеговича быстро оттаяло.

- Сделаем это, Августа, без всякого ченча, - сказал он. Вздохнул.

Августа вздохнула ответно, поспешно произнесла, будто боялась опоздать:

- Я тоже не люблю всякие "консенсусы", "саммиты", "ротации", "лизинги" и прочие мусорные словечки. Чужие они. И слово "ченч" тоже не люблю.

- Сплошное засорение языка, - поддержал её Иван Олегович. Оживился: Августа затронула любимую тему старика.

- Да, да, да, - азартно воскликнула Августа, стремясь поскорее закончить разговор - время, мол, деньги, и нечего попусту его тратить. А дело сделано. Осталось только отправить стариков в лагерь. Августа уже думала о том, кому бы повыгоднее заложить их квартиру, отдельно мебель, отдельно - машину, довольно справный "жигуленок" престижной седьмой модели, если, конечно, старичье не вздумает взять машину с собою в лагерь. Но вряд ли там машина им понадобится. Если только отвезти грибы из лагеря в город, но столько грибов вряд ли они наберут.

Надо было решить вопрос и с работой - а что, если Августе там скажут: "ЖЖЖ" - это "ЖЖЖ", а работа - это работа, не следует путать божий дар с яишницей. Ну что ж, если возникнут осложнения, то... тогда придется бросать вызов. Как там сказано в старой пословице? "Если работа мешает пьянке бросай работу!" На этот счет Августа была настроена решительно: она верила в "ЖЖЖ". "ЖЖЖ" не подведет. Если она заработает хорошие деньги - настоящие, а не муру с жидкими нулями на конце, то о работе можно будет не думать.

Итак, значит, в активе - квартира собственная, квартира стариков, машина, мебель собственная, мебель стариков. Все это - деньги, деньги, деньги. Не самые большие, конечно, на этом свете, но они могут стать по-настоящему большими, с заглавной буквы.

Надо было решить ещё одну задачку - снять для себя комнатенку на месяц. Не обязательно в центре - можно на окраине Москвы, в рабочем районе, в какой-нибудь Яузской Непролазовке, или в Замоскворецком Задриполье, или даже за городом, в строительном общежитии, где живут лимитчики. В общем, где повезет.

Но для начала Августа позвонила Лене Либиной.

- Ленок, ты не можешь приютить меня на месяцок... Тьфу, слово какое чудное. В общем - приютить на месяц. А?