– В точном соответствии с планом работ, мессер.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– Хорошо… – Помпилио помолчал. – Еще кофе?

– М-м…

– Теодор!

– Да, мессер, – Валентин долил в чашку Дорофеева кофе. – Булочку?

– Спасибо, Теодор, я сыт.

– Как вам будет угодно.

Базза Дорофеев, капитан исследовательского рейдера «Пытливый амуш», был единственным во всем Герметиконе человеком, кому Помпилио говорил «вы». Что побудило его принять такое решение, не знал никто, даже Теодор, но факт был налицо, и этот факт поднимал авторитет капитана на недосягаемую высоту: как нужно относиться к человеку, которому говорит «вы» тот, у кого для даров, королей, президентов и прочих сильных мира сего есть исключительно «ты»?

Дорофеев этим отношением дорожил, но никогда не показывал, что он – ровня Помпилио.

Что же касается внешности, она выдавала в Баззе типичного верзийца: густые каштановые волосы, крупное, грубоватое лицо с широкими скулами и тяжелым квадратным подбородком, темные глаза. В целом заурядное лицо, необычность которому придавал длинный старый шрам от сабельного удара: он тянулся от лба до подбородка, и, судя по всему, левый глаз Базза сохранил чудом. Шрам капитан приобрел во время штурма Бреннана: в свое время Дорофеев считался одним из самых дерзких пиратов Герметикона, и так достойно сражался против посланной на усмирение пиратской планеты армады, что изумленный Помпилио спас его от виселицы и сделал своим капитаном.

– Я собираюсь посетить эллинг в ближайшее время.

– Очень хорошо, мессер.

– Возможно, сегодня.

– Мы будем ждать, мессер.

Во время событий на Фархе «Пытливый амуш» вел бой против вооруженного пушками импакто, победил, но получил тяжелейшие повреждения и едва не погиб. Помпилио приезжал в эллинг не каждый день, и потому на утренних совещаниях говорил о своем визите, как о возможном, а не обязательном.

– Как вы находите качество выполняемых работ, Базза?

– На высочайшем уровне, мессер, – спокойно ответил Дорофеев.

– Хорошо…

– Позволите вопрос, мессер?

– Разумеется.

– Может, вы не будете спешить с расследованием до окончания ремонта?

– Увы, это невозможно.

– Но…

– Базза, я знаю, вы не хотите отпускать меня в путешествие, но волноваться не следует: все под контролем.

– В прошлый раз вы говорили точно так же, – заметил капитан, намекая на предпринятое дер Даген Туром путешествие на Фарху, которое едва не закончилось его гибелью. Несколько раз чуть не закончилось гибелью, потому что началось путешествие с того, что Помпилио хотели повесить…

– Тем не менее, Базза, в прошлый раз все закончилось благополучно, – с нажимом произнес дер Даген Тур.

– Да, мессер.

– А еще, в результате тех событий, я обрел семейное счастье…

– Чему я несказанно рад, мессер.

– Я, в целом, тоже, – не стал скрывать Помпилио. – Однако в последнее время явственно ощущаю позыв к глубоким философским размышлениям.

– Это нормально, мессер, если мне будет позволено высказаться, – неожиданно произнес Валентин.

– Теодор, откуда тебе знать? – вздохнул дер Даген Тур, отдавая слуге чашку с недопитым кофе.

– Если верить наблюдениям, которые я веду на протяжении многих лет, все мужчины, обретшие семейное счастье, постепенно становятся философами.

– Абсолютно все? – недоверчиво прищурился Помпилио, который внезапно не захотел быть «одним из всех». – Ты уверен?

– Те, чей интеллектуальный уровень это дозволяет, – поразмыслив, уточнил Валентин.

– Вот здесь ты прав, Теодор: далеко не всякий мужчина сумеет выразить переживаемые чувства в форме изящного философского эссе.

– Да, мессер.

– Я – могу.

– Безусловно, мессер.

– Правда, я еще ничего не написал, но, возможно, вскоре возьмусь за перо.

– Это будет удивительный опыт, мессер.

– Базза!

– С полным сочувствием, мессер, – ляпнул задумавшийся капитан.

– Что вы сказали?

– Прошу прощения, – опомнился Дорофеев. – Как вам будет угодно, мессер.

– М-да… – Помпилио потер подбородок, затем перевел внимательный взгляд на невозмутимого Валентина, выискивая на лице слуги признаки улыбки, не нашел и вновь обратился к капитану: – Базза, вы знали, что так будет?

– Ни в коем случае, мессер, ведь у меня нет подобного опыта.

– Гм… пожалуй.

– Но я с удовольствием изучу ваш, – неожиданно продолжил капитан «Амуша». – На будущее.

В этот раз Валентин удержал спокойствие с огромным трудом.

– Это мой долг: быть примером для подданных.

– Именно так, мессер.

Некоторое время в кабинете царила тишина, а затем Помпилио осведомился:

– А что, Базза, не хотите ли и вы жениться? Можем устроить прекрасную церемонию… да и подданные обрадуются дополнительному празднику. Жизнь в Даген Туре достаточно скучна, как вы наверняка знаете.

– Я пока не думал о женитьбе, мессер.

– Это событие не всегда происходит обдуманно.

– Я это запомню, мессер.

– Конечно… – дер Даген Тур вздохнул, пошевелил пальцами, словно подбирая следующие слова, но произнести их не успел.

– Помпилио, ты здесь? – Кира вошла в кабинет, и мужчины тут же поднялись с кресел.

– Кира, – на лице Помпилио появилась улыбка. – Доброе утро.

– Доброе утро.

– Адира, – склонил голову Дорофеев.

– Капитан, рада вас видеть. Теодор… Помпилио, я вас не отвлекла?

В отличие от мужа, который по старой привычке позволял себе разгуливать по замку в халате, адира дер Даген Тур вышла в скромном домашнем платье и с уложенными волосами. Без косметики, однако даже сейчас, вскоре после сна, она Кире не требовалась: прелестная девушка дышала свежестью.

– Мы как раз заканчивали, – мягко произнес дер Даген Тур, беря жену за руку.

– Планировали очередной поход?

– Изучали планы Астрологического общества.

– И как они?

– Весьма интересны.

– Ты завтракал?

– Еще нет – ждал тебя… Теодор?

– Стол будет накрыт через четверть часа.

– Прекрасно… Базза, вы составите нам компанию?

– Боюсь, что не смогу, мессер, – ответил капитан. – Прошу разрешения вернуться в эллинг.

– Конечно…

Дорофеев кивнул и вышел. За мгновение до этого кабинет покинул Теодор, и Помпилио остался с Кирой наедине.

– Что ты задумал? – прошептала рыжая, прижимаясь к мужу.

– С чего ты решила, что я что-то задумал?

– Потому что я тебя знаю, – она посмотрела Помпилио в глаза. – Я знаю тебя лучше всех…

Любой адиген – воин.

Хороший или плохой, трусливый или безрассудный, бешено прущий напролом или предпочитающий бить в спину – не важно. Это не важно, ибо существует аксиома: любой адиген – воин. И даже избрав гражданскую или научную карьеру, адиген все равно останется воином, хотя бы в душе. Он постоянно слышит бесконечные истории о славном прошлом своей семьи, а среди его друзей, родственников и знакомых полным-полно действующих офицеров. Он знает, что его могут вызвать на дуэль – кодекс усложнился, но не был отменен, – и умеет держать оружие.

Потому что любой адиген – воин.

Когда-то они были всадниками, несокрушимыми рыцарями, с головы до ног закованными в стальные латы, с легкостью выдерживающие удары стрел, мечей и даже копий. Когда-то они олицетворяли собой саму Войну, и противостоять им на полях сражений могли только равные, столь же хорошо обученные и снаряженные воины. Когда-то один-единственный рыцарь мог решить исход исторического сражения, обратив в бегство полтысячи пехотинцев, как это случилось в битве при Фенчинге, в результате которой на Андане сменилось пять даров из двенадцати. Но те времена давно канули в Лету. Пушки и огнестрельное оружие изменили тактику боевых действий, и легендарные доспехи отправились на вечное хранение в арсеналы родовых замков. Бог полюбил большие батальоны, артиллерийские батареи и цеппели, однако адигенам не давала покоя мысль, что огнестрельным оружием можно научиться владеть так, чтобы на поле вернулся «Король сражений», способный в одиночку одержать победу.