Этот языковой барьер меня начал немного смущать, и тут я услышала голос Бёна.

— Госпожа Мила, наконец-то вы приехали.

Я поклонилась всем и парни начали опять подниматься и кланяться в ответ. Джин же в это время спокойно помог снять мне пальто, и сам стянул своё.

— Итак, Слюнявчик! — мы сели, и он закатав рукава рубашки, налил себе белой мутной жидкости от которой несло взбродившим суслом. — За ваш сегодняшний экзамен по английскому языку!

Парень справа, что-то ошарашенно взвизгнул, на что Джин покачал головой:

— На английском, Мин Хо! Иначе если госпожа Герман перейдёт на свой родной язык, я заставлю выучить вас и его!

— Слушаюсь, капитан!

— Вольно! И чего это вы расселись, как на поминках?!

Бён тут же пересел ближе к нам и налил мне той же белой субстанции.

— Мила, — Джин пытался меня остановить, но я уже успела опрокинуть весь стакан и почувствовала, что задыхаюсь. — Черт! Я ж только хотел сказать, что это маколи. Аккуратнее с ним!

— Мгм…

Все за столом начали смеяться, после моего вымученного кивка. Затем рассмеялась и я, правда как только в мою тарелку бережно положили мясо и дали стакан с водой.

Пока мы сидели, я наблюдала за тем, как он общается со своими солдатами. Это было забавно, ведь сегодняшний вечер это не просто традиция посидеть в компании, это традиция нажраться, проще говоря.

Но сколько бы Джин не выпил, пьяным я его не считала. Я же старалась ловить каждый момент. Запоминать повеление этих людей. То как они реагируют и отвечают. Что можно им говорить, а что их ментальность отвергает. Это было очень интересно.

Но и я не сидела молча, несколько раз рассказав о том, в каких местах мне довелось побывать и что увидеть. Было много вопросов про то откуда я, и где вообще это. На что я смеялась и пыталась объяснить где находиться мой дом.

Уже стоял глубокий вечер, когда мы высыпали на улицу, и Бён весело пел песню на русском про "остров невезения". Правда он запомнил-то три слова всего: остров невезения есть. Это было забавно и смешно.

— Они такие хорошие, улыбчивые…

— Это потому что ты была со мной, — Джин нагнулся и легко поцеловал меня.

Замёрзшие губы начала согревать кровь, что потоком хлынула от сердца туда, где была его ласка.

— Обернись… — теплое дыхание коснулось моего лица, словно горячий летний ветер, и я обернулась.

Передо мной был тот самый мост, который теперь светился словно ночная радуга.

— Господи…

— А я говорил… — от того, каким тембром это было сказано у моего уха, от мочки, по шее и позвоночнику побежал спазм, который заставил меня, шумно выдохнуть.

— Поехали домой!

— Прогуляться не хочешь? — он обернул меня обратно и положил руку на затылок, зарывшись в волосы.

Всё, чего я хотела после этого прикосновения это ещё раз ощутить как он оттягивает их назад и с силой сжимает в кулак.

— Хочу…

Это всё алкоголь! Нужно хоть немного проветриться, иначе я наброшусь на него действительно, как самка богомола.

Мы всё-таки сели в такси, а всему виной он! Кто ж его просил захмелевшую девушку, заставлять тяжело вздыхать от одного только своего вида, когда он улыбается?

Дом встретил нас тихой темнотой. Я так не хотела нарушать это, что когда Джин попытался включить свет, я остановила его, обвив руками и буквально заставив этого не делать.

— Вам явно нельзя пить маколи, госпожа Герман!

Шепот прошелся по моим губам, и следом исчез.

— Я не пьяная, Джин… — я с силой вернула его назад и начала стаскивать с плеч тяжелое пальто.

Он подался вперед и позволил стянуть его с себя. Джин молчал и просто стоял в темноте, пока я вела по его рубашке ладонями вверх. Медленно я пробовала это ощущение на вкус. Как это, когда ты владеешь кем-то, и этот человек беспрекословно тебе подчиняется.

И он дал мне такую возможность… Я добралась до воротника, и мои пальцы ощутили, как на его шее бешено бьется пульс. Мы стояли в сантиметрах друг от друга и я слышала, как над моей головой он всё глубже дышит.

Мои прикосновения были настолько дразнящими, что он не удержался и медленно положил руку на мою талию, ведя ею по ткани платья, словно его нет. Я чувствовала это так, словно была уже обнажённой, ведь это было не просто поглаживание… Это было то самое электричество, из-за которого кожа покалывала даже на затылке.

Руки добрались до лица, и я зацепилась за его губы. На ощупь они были мягкими и гладкими. Из них вырывалось горячее дыхание, которое касалось моей кожи. Он медленно поднял другую руку и сжал моё запястье, поднеся его к губам. Легкий невесомый поцелуй во внутреннюю часть ладони и я чувствую, как в моем горле рождается стон. Губы, сменяет язык, который влажными и дразнящими движениями проводит по основанию запястья.

Тело не слушается совсем, но я нахожу в себе силы и забираюсь другой рукой под воротник, чтобы схватится за его шею, зная… он на грани.

Мы сплетаемся и уже не замечаем, как на полу остается его рубашка, следом моё платье… Мы движемся в глубь дома, буквально на ходу ловя губами страсть, что разливается между нами.

Я чувствую, как он упирается ногами в диван, когда его губы всё ближе опускаются к груди, а руки буквально дрожат от того с какой силой он себя сдерживает, чтобы не опрокинуть меня просто на пол.

Не разрывая поцелуя, я расстёгиваю его ремень и толкаю на широкий диван, который в моем затуманенном рассудке, похож на белое пятно в темноте.

— Иди сюда… — он сажает меня сверху, и я задыхаюсь от того, как глубоко звучит его голос.

Хриплый, властный и порывистый тембр касается моего уха, пока его руки срывают с меня последние преграды между нами, и я слышу треск ткани, которая, разрываясь, резкой мимолётной болью обжигает кожу.

— Ты просила, чтобы я сказал, что ты красивая…

Он прижимает меня к себе и уверенно произносит, сквозь тяжелое дыхание прямо в мои губы.

— Ты красивая… — он сжимает мою талию и приподнимает, а затем с силой вторгается в меня, ловя мой всхлип, и смотря мне прямо глаза, — Ты моя!

Глава 17. Джин

Хотелось спросить, что со мной сотворили? Но я решительно отказывался включать мыслительную деятельность. Как я мог думать о том, что нужно, например, сходить на рынок и хотя бы купить свежей рыбы? Она ведь не ела толком ничего со вчерашнего вечера?

Но я всё равно лежал и ждал, когда Мила проснётся. И пока она сопела, прижавшись своим обнажённым телом к моей груди, я выключил все мысли, словно просто щёлкнув в голове. Потому что вспоминал… То как она бежала ко мне в аэропорту, как улыбалась, словно ребёнок увидев Сеул, и как застыла у дома моих родителей, назвав это место раем…

Странностей было много… Ну во-первых я вообще не верил, что такая девушка может существовать. Во-вторых это то, что я не мог объяснить даже словами, хотя считал себя достаточно умным и опытным, чтобы описать ощущения после близости с женщиной. Но… Я не мог подобрать ни единого слова ни в английском, ни в корейском, и наверное ни в одном из языков, что существуют не нашел бы описания того, что творилось между нами.

Это… Словно сон, смотря который ты боишься проснуться, и готов спать постоянно.

В третьих это моя уверенность в том, что я заставлю её остаться здесь. Уволюсь и пойду в охранную компанию к Суг Дже, лишь бы она осталась со мной. Да что там… Если она захочет, я готов уехать жить к ней. Главное, не отпустить… Не отдавать никому!

Наверное, я стал собственником после вчерашней ночи, когда Мила решила показать что я для неё значу во всей красе. Я мужчина, и нам не нужны слова, нам нужна картинка, ощущение власти над женщиной… Но вчера она владела мной, и сотворив такое перечеркнула все мои убеждения разом. Женщиной не нужно владеть, ей нужно показывать власть порциями, и давать свободу, когда к власти рвётся она…

Я хохотнул от таких мыслей и покачал головой… Верно я рехнулся!!!

На тумбочке загудел телефон, и я аккуратно, подоткнул подушку под её личиком и встал.