Чтобы вы имели представление скажу, что белокурая южноафриканская киноактриса Шарли Терон, представляет собой характерный тип бурской женской красоты. Ладно скоро я разбогатею и буду весьма конкурентоспособен в качестве местного жениха, а я собираюсь быть крайне просто до ужаса богатым, самым завидным женихом на юге Африке. Этаких будущий Сесил Родс, но только этот англичанин был воинствующим гомосексуалистом, и увольнял любого из сотрудников своих многочисленных предприятий, а он брал на работу только мужчин, если узнавал, что работник имел наглость жениться. Кстати, изъяв алмазы, я планирую скорую поездку в Европу для их продажи, и уже там я буду очень богат, а с женщинами там проблем нет, как и с их количеством. А впрочем, снова мимо, мне крайне необходимо сродница с бурами через брак, так что нужно еще терпеть и терпеть. В таком состоянии я стал засматриваться даже на негритянок. Местные черные служанки еще не совсем привыкли к навязываемой им одежде, и у них были такие соблазнительные для меня арбузные груди и здоровенные задницы. Черные, но то же женщины, а так как по пути я всегда старался расспросить белых мальчишек и чернокожих о красивых камешках которые я собираю и меняю на деньги или другие вещи то я охотно поначалу общался с ними.
Для затравки разговора я спросил чернокожую красавицу на одной из первых ферм, из какого она племени: "Финго! – сказала она, – мозамбик, – закричала потом, – готтентот!"
После чего начала громко хохотать, видно она решила, что это классная шутка. Не раз случалось мне потом слышать, этот наглый хохот черных женщин. Если пройдете мимо – ничего; но спросите черную красавицу о чем-нибудь, например, о ее имени или о дороге, она соврет, и вслед за ответом раздастся хохот ее и подруг, если они тут есть. "Бичуан! Кафр!" – продолжала кричать наглая баба. В самом деле баба. Одета, точь в точь как наши деревенские бабы: на голове платок, около поясницы что-то вроде юбки, как у сарафана, и сверху рубашка; и иногда платок на шее, иногда нет. Я внимательно посмотрел на ее лицо – толстые губы, выдавшиеся челюсти и подбородок, глаза как смоль, с желтым белком, и ряд белейших зубов. Улыбка на черном лице имела что-то страшное и злое.
Спасибо, но не надо – мне все понятно. Но мне все равно нужно было тесно общаться с местными неграми, только теперь я предпочитал беседовать с мужчинами. Я не чурался под предлогам того что мне крайне интересна местная жизнь – посещать пляски, праздники и балы чернокожих фермерских слуг. Там я под звуки местных барабанов, дудок и каких то еще инструментов смотрел на неистовые пляски чернокожих. Наблюдая их черные тела и гримасы пьяных танцоров, я тем временем угощался местным кислым пивом из сорго и угощал сам авторитетных негров своим заветным бренди и вел завлекательные неспешные разговоры о том, что мол я люблю собирать красивые камешки и охотно их покупаю.
За хороший камешек умный черный может получить денег на которые он сможет купить козу, или же получить кусок материи или латунной или медной проволоки для колец, серег, или даже браслетов. Поднабравшиеся негры, показывали мне свои находки, они подбирали все блестящие, красивые и необычно окрашенные камешки – агаты и кварц, полевой шпат и горный хрусталь, яшму и цирконий. Я конечно же не геолог но знал две вещи: первое – алмаз отталкивает воду, так же как гусиные перья, поэтому если его полить из фляги то он останется сухим, и второе алмаз режет стекло, и потому я царапал камешком стеклянный флакончик, который я носил в кармане для этих целей. Пару раз мне попались, и маленькие алмазики, и я выкупил их у хозяев за пару шиллингов каждый (1/10 фунта) .
Остальное меня не интересовало, и я говорил что такого добра и у меня самого завались, но я обещал на обратном пути все равно посмотреть что нового удастся им мне показать. С детьми все было гораздо труднее – здесь бурский мальчишка уже в 12 лет имеет свое ружье и занимается или охотой или работой на ферме ухаживая со скотом. Забавно было посмотреть, как такой вот мальчишка уже пытается лечить скот и увлеченно рассказывал мне какие лекарства существуют от коровьих болезней. Завелись черви – намазать рану дегтем, пока личинки не высыплются, как рис. Глаза больны – промыть их лекарственным настоем из трав. Сибирская язва – пуля и костер для туши. Но я все равно терпеливо слушал подобную муть, по ходу сворачивая разговор на интересующую меня тему. Но пока что все было мимо.
Но ничего все свои неудачи и с женщинами и с алмазами я старался заглушить красотами южноафриканской природы. По утрам, в лучах восходящего солнца вершины лысых холмов сияли, напоминая мне драгоценные камни: мягкие, задумчивые рубины, нежные сапфиры и блестящие жемчужины всех цветов радуги все они раскинулись перед моими глазами, точно павлиний хвост. Эти холмы простирались до самого горизонта, в долинах кое-где виднелся девственный лес, а перед ними раскинулись необъятные пастбища, рядом с которыми было вдосталь воды. Да здешние места были изумительно красивы.
Глава 25
Но в целом я не огорчался, все свои надежды пока я возлагал на две фермы – Дютуа-Пен, и ДеКалк принадлежавшие господам Дютуа, и Якобсу соответственно. Там их детишки уже игрались блестящими камешками, которые мне были необходимы позарез. И вот наконец то и первая цель ферма Дютуа-Пен. Известно, что, когда был отменен Нантский эдикт о веротерпимости к гугенотам – французским протестантам, множество гугенотских семейств вынуждены были эмигрировать в Капскую колонию. Французы смешались с бурами и стали жить их жизнью, которая протекала в стороне от прогресса и цивилизации. Некий господин Дютуа, потомок французских эмигрантов, спокойно жил у себя на ферме, которую в округе называли Дютуа-Пен, потому что неподалеку находилось небольшое круглое озеро.
Слово "пен", собственно, означает сковороду, но так стали здесь называть и круглые водоемы. В разговоре с мало гостеприимным хозяином, мне скоро стало понятно, что несмотря на свою фамилию господин Дютуа очень мало думал о Франции, стране своих предков. Как настоящий белый дикарь, он даже не подозревал, что эта страна существует на свете. Он был счастливым обладателем чахлой фермы, и прекрасного фургона для путешествий. Справедливости ради мне стоит все же признать что в здешних условиях деревянные строения мало долговечны, из-за вездесущих термитов, поэтому особо стараться фермеры над деревянными строениями не желали. Но тем не менее я старался понравиться хозяину и его многочисленной семье изо всех сил. Мне ведь потом нудно будет выкупить его ферму как богатую алмазами. Поэтому я предлагал ему свои торговые мелочи со скидкой, охотно шутил, и делал комплименты всем в семье Дютуа, и заставлял свою обезьянку Юнгу корчить забавные гримасы.
Вечером мы даже с хозяином немного напились, так что на утро мне удалось заслужить некоторое доверие этого недоверчивого человека. Но в главном я пролетел, у детей хозяина был всего лишь один небольшой камешек мыльного цвета который мне удалось сменять на четыре шиллинга (1/5 фунта) и я явно при этом переплатил, но сделал вид что просто подарил эти деньги детям своего нового друга в обмен на хороший прием, а камушек всего лишь повод. Так что мы расстались довольными друг другом. До свиданье моя будущая ферма, а я знал что скупой хозяин слупит за нее в дальнейшем целое состояние в другой истории он продал ее за 5200 фунтов, а это почти стоимость фермы братьев Де Бирс на территории которой находилось драгоценное Кимберли. Будем надеяться что сейчас мне удастся купить эту ферму намного дешевле, кстати не посетить ли мне и эту ферму на обратном пути, так как пока у меня всего лишь три алмазика ценой фунтов в пять если попытаться продовать их здесь и сейчас, так что я пока в убытке. Ну ладно посмотрим что там у Якобсов, надеюсь их ферма меня вознаградит за все мои труды.
Ну вот и ферма Якобсов, привольно раскинувшаяся на берегу реки Оранжевой, красиво обрамляемой так знакомыми мне серебристыми или плакучими ивами. Впрочем возле самой фермы деревьев почти не было – там был пологий спуск к воде, весть истоптанный домашним скотом, который водили в этом месте на водопой, это конечная точка этого маршрута. Похоже что у хозяев фермы достаточное количество этого скота, судя по сухим коровьим лепешкам усеивающим склон. к тому же здесь несмотря на пологий спуск к воде, глубина реки достаточна, что бы животные могли пить не нагибаясь. Далее мне виднелись строения фермы, крыши которых были покрыты связками камыша и загородка для скота – так называемый крааль. А впрочем эта ферма для покупки мне не интересна, в отличии от фермы Де Бирс. А здесь всего примерно 2–3 дня пути от будущего Кимберли и может быть на обратном пути я заверну и туда. Ну а пока мне предстоит подружиться с хозяевами фермы, где под видом бродячего торговца заполучить так необходимый мне алмаз при этом не привлекая к нему внимания. Я уже рассказывал как у Якобса и его сына 15 летнего мальчишки-пастуха Эразмуса в настоящей истории был бесплатно выпрошен алмаз Эврика.
