Белые кристаллики порошка стрихнина легко растворяются в горячей воде, а горький вкус кофе замаскирует горечь яда. Мбежане хватает чашку обеими руками и сразу выпивает ее. Спустя полминуты его начинают бить судороги, голова запрокидывается назад, дышать ему становится сначала трудно а потом и совсем невозможно, еще несколько секунд и его тело застывает. Врач констатировал бы смерть. Но врача здесь нет – и поутру я оттаскиваю тело Носорога на одеяле к нашей яме и бросаю его туда, засыпая землей. Прощай Мбежане – береги нашу с тобой тайну. А я же поспешу на юг, через два дня уже наступит декабрь, а у меня еще масса не начатых дел. Давай шагай Серый, шевели своими копытами нас с тобой и Юнгой ждут великие дела.
Глава 24
И вновь ставшее уже привычным четырехнедельное путешествие по бушу, опять африканская природа – как же она мне уже надоело – когда же я осяду в своем городе, который мне еще предстоит построить, да еще и не один. Но день за днем я уходил все дальше на юг, и вот снова здравствуй БлумФонтейн. Особых приключений по дороге уже не было за исключением переправы через Вааль, через которую мне пришлось тащить Серого, который опять упрямился. Слава богу, что река еще более обмелела, так что переправа прошла хотя и с мучениями, но вполне успешно. А то я уже собирался оставить это серое и длинноухое блюдо для гиен – на том берегу. Как бы то ни было, но в аккурат после западного Рождества я вернулся в город и расположился в знакомой гостинице к радости ее хозяина Яна. На следующий день я наносил визиты сперва к Питу, а затем разменяв пару соверенов и к заждавшемуся меня ростовщику Градскому. Его еврейская душа не очень была рада видеть меня живым и здоровым и тем более с деньгами и золотыми слитками. Наконец после долгих расчетов и торгов, он выдал мне мои часы и обменял мой остаток золота на фунты стерлингов. Денег у меня оказалось опять в обрез -27 фунтов с мелочью. Но и на эти деньги сейчас я могу купить ферму и кое-какой скот – что бы честно трудиться. Но трудиться мы всегда успеем, так что нужно торопиться – алмазы откроют уже в новом 1866 году. Оставив у Пита деньги моих злополучных носильщиков, для передачи их семьям, их смерть я объяснил нападением бушменов на наш лагерь, я опять стал готовиться в путь теперь уже на запад страны.
И снова те же самые заботы – пополнить боеприпасы, набрать мелкого товара для мелочной торговли с черными для прикрытия, а так же бумаги, пороха и свинца для уважаемых бурских фермеров. С неграми слугами я решил пока больше не связываться, лучше возьму себе еще одного мула – на западе вроде нет местностей пораженных сонной болезнью и мух "цц". Один фунт стоили боеприпасы, полтора фунта мул, далее я приобрел алкоголь, лекарства, еды, товаров на 10 фунтов, и у меня оставалось в поясе еще 7 золотых монет, плюс в кошельке серебра еще почти на 4 фунта. Расплатившись с хозяином гостинице Яном и подарив золотой соверен Питу, за все его хлопоты, я опять был готов двинуться в дорогу. Операция внедрения прошла успешно – теперь за дело, Юнга, забирайся, маленький проказник, ко мне на плечо и двигаемся в путь.
И вновь разгар жаркого сезона, зной и не скончаемая дорога. Теперь работы у меня прибавилось, нужно было следить за своими ушастыми и четвероногими вонючими друзьями. Что бы они не съели какой-нибудь ядовитой травы или не потеряли подковы, не сбили ноги, не растерли спину, были всегда сытыми и имели всегда вдоволь воды.
Наверное если бы меня привлекала карьера скотника, то я бы уже давно занимался этим делом. Когда уже наконец этот период безденежья закончится и я разбогатею и свалю всю противную работу на слуг, а я буду заниматься только интеллектуальным трудом? К счастью теперь я в качестве мелкого торговца совершал свой тур по бурским фермам, поэтому мой путь пролегал по обеспеченным водой и населенным местам – сперва вдоль притока Вааля речки Рид, потом вдоль самой "Серой реки" а затем и далее, вдоль уже Оранжевой реки – конечной цели моего путешествия. Поэтому это путешествие совсем не походило на предыдущее. Мне нужно было много и много общаться с фермерами и ненавязчиво собирать информацию. Так что на этот раз я проводил под открытым небом меньше половины своих ночевок, а по большей части гостил на бурских фермах пользуясь гостеприимством их хозяев.
Ну что Вам сказать общаться мне с ними было очень и очень трудно – меня считали чужаком, не буром, а таких здесь никто особенно не любил. Эти фермеры были очень набожны, даже слишком, на мой свежий взгляд они напоминали мне каких-то упертых сектантов, также они глубоко невежественны, тупы, упрямы, нетерпимы, грязны и нечистоплотны, но при этом по своему гостеприимны, честны во взаимоотношениях со мной как и со всяким белым, но жестоки по отношению к своим чёрным слугам…И им было при этом совершенно всё равно, что творится вокруг в остальном мире.
Как там говорил Марк Твен о бурах: "… бур, белый дикарь. Он грязен, живёт в хлеву, ленив, поклоняется фетишу; кроме того, он мрачен, неприветлив и важен и усердно готовится, чтобы попасть в рай, – вероятно, понимая, что в ад его не допустят". Но мне эти люди (буры) были очень нужны и я старался сделаться для них своим парнем, я был весел, и находясь в гостях постоянно шутил с хозяевами, рассказывая им древние анекдоты.
К примеру: "приходит маленькая фермерская девочка к торговцу в лавку и просит продать ей бочонок крепкого бренди, а торговец ей говорит девочка а тебе бочонок не слишком большой будет? А девочка ему в ответ – И я так же думаю, наверное сейчас половину мне придется сразу выпить".
Нужно сказать что местный бурский юмор был мне почти совсем не понятен – это было нечто промежуточное между тонким английским юмором – когда всем непонятно, где же здесь нужно наконец смеяться. К примеру, Дворецкий объявляет наводнение – "Темза, сэр!" и скандинавским – когда змеятся нужно везде и всюду после каждого слова: "много корова дает молока? А корова говорит: много.."
Рассказывая подобные шутки местные загорелые и краснощекие бурские фермеры начинали хохотать уже в начале и уже буквально захлебывались смехом после пары слов. "Ха-ха-ха – ты понял корова ему говорит? ха-ха-ха". Я тоже звонко смеялся, но внутри недоумевал, что же тут такого смешного. В общем, шутки здесь были крайне примитивные, и я со своими анекдотами быстро стал всеобщим записным весельчаком. На каждой ферме я замечал, что из за продолжающейся войны с басутами, на фермах ощущалась нехватка молодых мужчин, которые проводили свои бесконечные рейды и набеги в поисках все новых чернокожих слуг.
Зато здесь наконец были женщины, иногда довольно молодые женщины. Я же уже более четырех месяцев был лишен женской ласки, и поэтому мне было крайне тяжело было сдерживать свои порывы плоти. Но приходилось еще и еще раз терпеть, еще было не мое время. Начну с того, что лишних и свободных женщин здесь просто не было. Старшее поколение бежало более тридцати лет назад из Капской колонии в неизвестность зачастую без женщин, и если бурские мужчины проигрывали битву чернокожим, вдов не оставалось, негры в случае победы просто вырезали белых женщин и детей. Среднее поколение покинувшее колонию еще малолетними детьми, уже то же разменяло как минимум свой четвертый десяток, а многочисленным детям, которых буры заводили после обретения независимости двенадцать лет назад нужно было еще подрасти, хотя бы несколько лет.
Впрочем, я заметил, что много белокурых девочек должны были через 4–5 лет превратиться в настоящих красавиц. Но сколько мне будет тогда лет самому? К тому же я не член лютеранской церкви, да и буры здесь все сговариваются о браках своих детей буквально с малолетства. Так что мне здесь ничего не светит, даже редкие вдовы сразу вступают во второй брак что бы вести хозяйство и могу спорить что кандидат на замену у них готовиться уже при жизни мужа. И хотя я так продолжал себя уговаривать, но мои голодные глаза украдкой рассматривали пленительные изгибы бурских женщин. Не знаю, откуда сложилось мнение, что русские женщины намного красивее иностранок, так как у тех постоянно инквизиция сжигала красивых в качестве ведьм. Природа всегда найдет себе обходной путь. И здесь на лоне природы, на свежем воздухе, где рацион питания почти полностью состоит из экологически чистых продуктов в основном мяса и молока, бурские девушки в молодости расцветали словно экзотические цветы пересаженные в другую почву.
