Канунниковы значились во второй книге Самарской губернии. Занесены в 1913 году.

Кстати, получение ордена Св. Георгия 4 ст. и Св. Владимира 4 ст. возводило в Российское дворянство автоматически по статуту этих орденов. Так что Федор Васильевич и старший сын его Петр Федорович заслужили позже дворянство как бы вторично. Подтвердили по заслугам.

Таким образом, в течение одной только жизни Федор Васильевич прошел все сословные ступени от крестьян во дворяне, и не прихотью самодержца (такие примеры история знает), а упорством, трудом и несомненно недюжинным умом и природными способностями.

Совершенно естественно, что в течение всей своей жизни и служебной карьеры Федор Васильевич был, конечно же, убежденным монархистом с оттенком либерализма, что является следствием его мягкого добродушия и не без влияния литературы начала века. Дед был прилежным и вдумчивым читателем.

Этот монархизм в семье царил как само собой разумеющееся непременное состояние страны. Без кликушества и других проявлений верноподданничества. А вот под понятием Россия у детей было воспитано ощущение прежде всего народа, а не царя. Могу так заключить, зная и понимая эту семью.

С началом войны 1914 г. дед Федор был назначен в штаб Юго-Западного фронта в организационно-мобилизационный отдел. Тетя Нина вспоминает, что Федор Васильевич присылал детям посылки из Болгарии и Румынии, а позже из Польши.

В 1916 г. дед был назначен начальником мобилизационного отдела в ставку главнокомандующего и служил, судя по письмам, в Могилеве.

К этому времени он был награжден орденами Святой Анны 2 степени и Святого Владимира – 4 степени, оба ордена с мечами. К этому периоду относится фотография – Федор Васильевич с сыновьями-офицерами: Петр, поручик, Георгиевский кавалер, Михаил-подпоручик и прапорщик Федор (мой отец). Константин в это время был тоже прапорщиком, но был в другом месте.

После февральской революции Временное правительство якобы присвоило деду чин генерал-майора, но он генеральскую форму не одел, т. к. одновременно ему предлагалось участвовать в походе карателей на восставший Петроград. Дед категорически отказался и от генеральского чина, и от участия в походе (из писем Виктора и Георгия). Знавшие деда солдаты относились к нему хорошо, никаких эксцессов во время фактического разгона ставки генерала Духонина с дедом не случилось, и он благополучно возвратился домой в Бузулук.

С организацией Красной Армии в 1918 г. Федор Васильевич был призван в качестве военспеца и проходил службу в штабе армии в Самаре, откуда несколько раз приезжал к семье. В 1921 г. он демобилизовался и переехал из Бузулука в Ташкент. Пожар в доме ускорил отъезд в Ташкент. Старших сыновей судьба разбросала по разным местам, все были женаты, а Константин сгинул. В 1921 г. в Поволжье свирепствовал голод, а Ташкент был – город хлебный.

Был куплен недостроенный дом с участком, дом достроили, посадили сад. Через сад протекал арык. Была окраина под названием Ал-Мазар. Со временем город кругом расстроился, и тупик Алея оказался, как оазис в центре города.

В это время дед работал в республиканском военкомате, т. е. по специальности – делопроизводителем.

5 ноября 1925 г. Федор Васильевич умер. В это время т. Сима была уже замужем, Василий и Виктор – учились в школе.

Конечно, я смотрю на эту большую семью глазами своего отца, который в разное время много рассказывал мне о своем детстве. Позже я разговаривал с обеими тетями и Виктором. У всех мнение об отце Федоре Васильевиче едино и однозначно. Все считают, что это был человек превосходных человеческих качеств.

«Воплощение доброты, чуткости и чисто человеческой теплоты, не только по отношению к нам – детям, но и ко всем людям. А люди и в бытность в Бузулуке, и в Ташкенте шли к нему за советом и участием».

«Более светлой личности, чем наш отец, я в жизни не встречал» (Виктор Федорович).

Отец мой, Федор Федорович, вспоминал, что отец детей наказывал, конечно, в зависимости от уровня и последствий проступка, но всегда справедливо. Интересно, что орудием возмездия была не розга или плетка (в те времена предметы, часто встречающиеся и в интеллигентных семьях) и даже не ремень, а например, пояс от халата или полотенце. Всяческие детские споры и стычки дед решал очень обстоятельно, допрашивал обе стороны, и часто после такого разбора дело кончалось вопросом: – «Ну и как же получается по справедливости?» Зачастую на этот вопрос отвечали сами дети: – «Надо всыпать».

Все говорят, что характером младший сын Федора Васильевича – Виктор, – копия отец. Видимо, это так. По этому поводу имею личное мнение. Удивительно мягкий, доступный и милый был человек, но о нем особо.

Как-то, в один из последних моих приездов в Бузулук, разговаривал я с глубоким стариком, Кондратьевым Михаилом Макаровичем, было это в 1976 г. Свидание с ним устроила мама, зная, что я собираю сведения о родичах. Разговор наш был и долгий, и трудный, т. к. дед был в солидном возрасте и глуховат. Здесь важно мнение из первых рук. И это мнение о деде меня огорошило: – святой!

Кондратьев был писарем, солдатом, но, видимо, был человеком старательным и неглупым. По его словам, дед – сделал из него человека.

Сперва, будучи уже «высоким благородием», занимался с ним по программе сдачи на классный чин. После успешной сдачи способствовал устройству молодого коллежского регистратора на штатное место. Многие годы учил и помогал по делу и службе. Конечно же, был дед посаженным отцом на свадьбе (удачной), крестил первенца и вообще покровительствовал долгие годы, чем и вызвал естественную глубокую благодарность.

Одно несомненно подтверждает высокие человеческие качества Федора Васильевича – это семья, им созданная. Семья была очень многолюдная, и выросшие дети получили хорошее воспитание и образование, хотя времена были тяжкие.

Семья формировалась постепенно, чтобы в конце концов стать тем самым ДОМОМ, куда всех членов семьи тянет и куда они стремятся приехать при первой возможности. Главную роль в формировании ДОМА и семьи в целом принадлежит несомненно деду моему Федору Васильевичу. Именно он с его умом, наблюдательностью и бесспорными человеческими достоинствами постепенно внедрял то хорошее, достойное, что наблюдал в семьях сослуживцев и знакомых, что считал нужным и возможным сам.

Семья жила скромно, только на жалование. Достаток с чинами рос, но росла и семья.

Прежде всего, постоянно с самой свадьбы в семье жила бабушка всех детей, мать Пелагеи Павловны – Елена Андреевна. Всего за 25 лет родилось 12 детей, из них 8, 6 мальчиков и 2 девочки, стали взрослыми и упоминаются ниже.

(Вспоминаю, что в детстве у кого-то из родственников видел большую групповую фотографию. Довольно большая группа мужчин, человек 40–50, на фоне церкви.

Судя по одежде и мундирам, в группе были и офицеры, и чиновники, и купцы, а также мещане, крестьяне и священнослужители разных рангов. Помню, что было сказано, – это выходцы из деревни Языково, половина из них Канунниковы, собраны по случаю какого-то юбилея престольного праздника деревенской церкви. Показывали и деда Федора Васильевича, и его отца Василия Павловича, который, как уже говорилось, был церковным старостой).

После Саратова некоторое время жили в Бугуруслане, а в основном в Бузулуке.

Каменный одноэтажный дом (6 окон на улицу) стоял на улице Набережная (позже – ул. Кутякова). Это был конец города. С другой стороны улицы был довольно крутой обрыв и далее широкий луг, метров 500, далее обрывистый берег реки Самары. Противоположный берег – песчаный пологий (пляж), и еще дальше лес, и горизонт закрывали горы (отроги Общего Сырта, входящего в систему Уральских гор).

Вид с улицы и из окон дома на улицу в сторону гор был чудесный. Слева в квартале начинался городской сад. Центральная его аллея выходила на угол улицы, пересекавшейся с Набережной.