Понятно ведь, что ничего с ней не получится. Сама не захочет, а заставлять… После всего, что она пережила, это было бы слишком мерзко. Даже для него. Да и не сможет она притвориться, изобразить страсть, а терзать бесчувственное или сопротивляющееся тело – сомнительное удовольствие. Уж точно не на его вкус.

Да, самое правильное, здравое решение – забыть собственную случайную придурь, забыть эту историю. Ничего не предпринимать, рассчитать утром девчонку и вернуться к привычному образу жизни.

Отыскав шаткую гармонию в душе и мыслях, Глеб в несколько крупных глотков прикончил остатки виски и отправился спать.

Утро встретило не тяжёлым, но всё же ощутимым похмельем. Морщась и не без усилий припоминая, чем закончился минувший вечер, Глеб постоял под душем, и уже в почти бодром состоянии вышел в столовую. Время завтрака давно прошло, и, как и следовало ожидать, за столом никого уже не было. А вот в кухне вместо так называемой домработницы он обнаружил лишь собственную мать.

– Где Соня? – вроде бы поинтересовался совсем нейтрально, но матушка почему-то взглянула с осуждением.

– Отдыхает. Девочка приготовила завтрак и пошла отдохнуть. Имеет право, остальную работу можно выполнить и позже.

– А от чего устала? – осведомился он, с разочарованием изучая содержимое холодильника.

Нет, там было всё, чем Глеб привык завтракать. Свежеприготовленное и даже разложенное по порциям. Но именно сегодня он не отказался бы от какого-нибудь супчика. И, уже примерно предполагая гастрономические пристрастия девчонки, он искренне надеялся обнаружить что-то подходящее.

– У нас супа нет? – уточнил у матушки, так и не обнаружив искомое.

– Нет. Если так уж надо, выпей рассол от маринованных огурцов, – без тени сочувствия посоветовала Валентина Григорьевна. – А что случилось с Сонечкой, я у тебя хотела спросить. Что ты сделал с девочкой, что она до утра не могла уснуть, а потом горстями глотала успокоительное и таблетки от головной боли?

Внутри что-то неприятно шевельнулось. Глеб передёрнулся, отгоняя совсем уж неуместное чувство сожаления.

– Она не говорила, что чем-то болеет, – глупая отговорка, но не рассказывать же матери о вчерашнем вечере.

– Соня очень хорошая девочка, – серьёзно сообщила мама. – Рядом с тобой раньше похожих не было.

Почему-то абсолютно безобидное примечание разозлило.

– Конечно, не было, – сухо отозвался он. – Эскорт и домработница – это вообще разные функции. Кстати, если уж на то пошло, София скорее рядом с тобой – твоя же помощница. Я тут при чём?

– Точно, – не стала спорить Валентина Григорьевна. – Тогда почему ты о ней спрашиваешь? Ты свой завтрак получил, а как нам с помощницей разделить дела – моя забота. В чём дело, Глеб?

– Ни в чём. Делите дела, отдыхайте, вообще, ни в чём себе не отказывайте. Я поехал.

Глеб вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Настроение было ни к чёрту. Девчонка явно его избегала. Боялась. И уж точно не возможного увольнения. Ну и к чёрту! Он ей не нянька, чтобы успокаивать и разъяснять, что к чему.

Хорошая девочка… Ушла отдыхать…

Глеб назвал водителю привычный маршрут. Прикрыл глаза, намереваясь немного подремать и окончательно прийти в себя за время поездки. Рассчитать девчонку можно и вечером. Хотя матушке она приглянулась. Вон как заступается, сама не зная за что. А при её жизни компаньонка действительно не помешает. Но это не вариант, нет.

Хорошая девочка… Храбрый зайчонок. Медовые глаза… Видеть ежедневно, а трогать нельзя. А хочется… Нет, оставить рядом – верх глупости. Он ведь не мазохист.

– Стой! Едем по другому адресу, – выданное водителю новое распоряжение шло не то чтобы вразрез – параллельно всем мысленным доводам. И зародилось так же, коварно, минуя разум. Но всё же Глеб не стал бороться с порывом и назвал адрес, услышанный вчера от Сони.

Глеб с любопытством осмотрел двор. Даже не думал, что такие до сих пор существуют. Словно во времена юности вернулся.

Пространство между давно требующими капитального ремонта хрущёвками представляло собой стихийную автостоянку. Вместо детской площадки – лишь сиротливо торчащий остов карусели. Из зелени только несколько старых разросшихся акаций. Часть ветвей уже отмерла, и голые чёрные сучья продолжали тянуться к небу, даже в солнечный день внося в пейзаж мрачную ноту. От земли поднимались зеленеющие молодые побеги, но от этого всеобщая неухоженность и запустение лишь сильнее бросались в глаза.

Глеб с удовлетворением отметил, что подъездные двери здесь не оснащены домофонами. И что уж совсем хорошо – на дверях, ведущих в подвал, замков тоже не было видно. Поставленная перед собой задача обещала оказаться более чем простой. Жертву даже не придётся заманивать далеко.

Праздных прохожих почти не наблюдалось. Так – выйдет кто-нибудь из подъезда и пойдёт быстрым целенаправленным шагом прочь со двора. Никаких мам с колясками, домохозяек с собачками и любящих поболтать пенсионерок. Не удивительно. Наверняка если жители ближайших домов решают прогуляться, то идут в парк. Недалеко, а окружающий вид там куда приятнее.

Правда, возле нужного ему подъезда на кособокой скамейке с частично облупившейся краской сидели трое мужичков неопределённого возраста и изрядно потрёпанного вида. В урне и рядом с ней валялись пустые бутылки из-под пива. Судя по тоскующему виду собравшихся и отсутствию разговоров, больше выпивать было нечего, однако компания не спешила расходиться.

Секундное недовольство возникшей на пути помехой сменилось мыслью, что колоритные местные жители могут пригодиться. В подъезде незачем поднимать шум, а кому-нибудь из них будет проще выманить соседа из дома.

– День добрый, мужики, – поздоровался Глеб, подойдя к компании. – Чего скучаем?

Троица окинула его неприветливыми взглядами. Смесь инстинктивной, животной подозрительности, с которой живущие в своём замкнутом узком мирке люди всегда встречают новые лица, и наивного оценивания – а не удастся ли что-нибудь урвать с чужака?

– А мы те чё, клоуны? – хмуро сплюнул самый трезвый. – Веселить должны?

– Ну что вы! Подумал – может, помочь чем надо? – Глеб вытащил из нагрудного кармана заранее заготовленную пятитысячную купюру и демонстративно покрутил в руках. – Нехорошо, когда хорошие люди скучают.

В глазах собеседника засветился интерес. Он оглянулся на приятелей в поисках поддержки, откашлялся, неуверенно протянул руку, явно сомневаясь, что предложение – не шутка и не издевательство. Выхватив деньги, жадно сжал в кулаке, отвернулся, суетливо пряча купюру. Наконец, убедившись, что неожиданный благодетель не думает отбирать подарок, но и никуда не уходит, снова повернулся в его сторону.

– Ты это, мужик… Хотел чего?

– Да так, ерунда, – в подтверждение собственным словам Глеб махнул рукой, показывая, что дело пустяковое. – Алиева вот ищу. Из сорок седьмой квартиры. Знаете такого?

– Тимурку, что ль? – собеседник презрительно сплюнул и выдал длинное витиеватое ругательство, из которого можно было заключить, что упомянутую личность он действительно знает и вовсе не считает знакомство приятным. – А те зачем? Машину, что ли, смотреть собрался?

– Ну? – неопределённо отозвался Глеб, рассчитывая, что собеседник продолжит и без наводящих вопросов.

Тот не разочаровал.

– Совет хочешь? Вот по дружбе! Ты, вижу, мужик с понятием, чё ж не подсказать… Короче, слушай, даже время не трать. Эту рухлядь и на металлолом не сдашь, давно прогнило всё. У Тимурки никакой совести, его барахлу косарь – красная цена. А он, небось, нормально запросил, а?

– Не дружите с соседом? – поинтересовался Глеб.

Собеседник плюнул в очередной раз, скривился в презрительной гримасе.

– Дрянь человек, – кратко охарактеризовал другой, тоже решив поучаствовать в разговоре. – Галка, жёнка его, дура, что связалась… Вот скажи, разве вокруг мужиков мало?

Глеб усмехнулся. Забавно было услышать этот риторический вопрос от отъявленного пропойцы.