- Вина этого, конечно, вы выпьете! - переменила вдруг разговор Домна Осиповна, беря из рук Янсутского красное вино, по бутылке которого он раздавал каждому из гостей своих, пояснив, что это вино из садов герцога Бургундского.
Хмурин выпил налитый ему Домной Осиповной стакан и придал такое выражение своему лицу, которым показал, что он ее слушает.
- И я бы, вот видите, - продолжала она, - желала акций ваших приобресть по номинальной цене - тысяч на восемьдесят.
Голос ее при последних словах слегка дрогнул.
- По номинальной цене-с? - переспросил Хмурин.
- Да! - отвечала ему робко Домна Осиповна.
- Но их нет по номинальной цене, - сказал было Хмурин.
- Нет на бирже, но у вас они есть, - пояснила Домна Осиповна.
- У меня-то есть, - произнес протяжно Хмурин, - но мне их продавать по такой цене словно бы маненечко в убыток будет!
- Что вам?.. Что значит этот убыток - все равно что ничего!
- Ну, как-с ничего! Всё деньги тоже, - продолжал Хмурин.
- Какие это для вас деньги? Вы сравните свое состояние и мое: у меня восемьдесят тысяч, а вы миллионер, я нищая против вас; кроме того, я женщина одинокая, у меня никого нет - ни помощников, ни советников.
- А супруг ваш где же? - перебил ее Хмурин.
- Я с мужем не живу; мы врозь с ним.
Хмурин выпучил глаза от удивления.
- Скажите, не слыхал я этого!
- Более уже года, - продолжала Домна Осиповна.
- Но что же за причина тому? - спросил Хмурин.
Домна Осиповна грустно усмехнулась.
- Не сошлись характерами, как говорят... Кутил он очень и других женщин любил, - проговорила она и вздохнула.
- Поди ты, какое дело! - произнес как бы с участием Хмурин. - Значит, ради сиротчества вашего надобно вам сделать уступочку эту! - присовокупил он, усмехаясь.
- Ради сиротчества моего мне уступите, - повторила Домна Осиповна тоже с улыбкою.
Хмурин еще раз усмехнулся.
- Только дело такое, сударыня, по номинальной цене я не могу вам продать, прямо выходит двадцать тысяч убытку; значит, разобьемте грех пополам: вы мне накиньте десяточек тысяч, и я вам уступлю десяток.
- Ни за что, ни за что! - полувоскликнула Домна Осиповна. - Я так решилась, чтобы непременно по номинальной цене!
- Что ж решились? - возразил опять усмехаясь и с некоторым даже удивлением Хмурин. - Мало ли на что человек решится, что ему выгодно.
- Нет, кроме того, серьезно, меня обстоятельства вынуждают к тому. Ваши бумаги сколько дают дивиденту?
- Прошлый год дали по пятнадцати рублей на акцию.
- Поэтому я всего буду получать двенадцать тысяч, а мне из них по крайней мере тысяч семь надобно отправить к мужу в Петербург...
- Разве у него своего ничего уж нет? - спросил Хмурин.
- Ни рубля!.. Ну, пожалуйста, добрый, почтенный Сильвестр Кузьмич, продайте! - упрашивала Домна Осиповна.
- Да дайте, по крайней мере, за восемьдесят-то - восемьдесят пять, отвечал ей тот, продолжая усмехаться.
- Но у меня и денег таких нет - понимаете?
- Это что же, рассчитаем: не хитро.
- Нет, пожалуйста, умоляю вас, - перебила Хмурина Домна Осиповна.
Тот покачал головой.
- Делать нечего-с! - сказал он не совсем, кажется, довольным голосом. Приезжайте завтра в контору.
- Можно? - спросила с нескрываемым восторгом Домна Осиповна.
- Приезжайте-с, - повторил еще раз Хмурин.
- Merci! Я за это пью здоровье ваше! - продолжала Домна Осиповна и, чокнувшись с Хмуриным, выпила все до дна.
В продолжение всего этого разговора Бегушев глаз не спускал с Домны Осиповны. Он понять не мог, о чем она могла вести такую одушевленную и длинную беседу с этим жирным боровом.
Вскоре подали блюдо, наглухо закрытое салфеткой.
Янсутский сейчас же при этом встал с своего места.
- Это трюфели a la serviette*, - сказал он, подходя к Бегушеву, с которого лакей начал обносить блюдо.
______________
* в салфетке (франц.).
Бегушев на это кивнул головой.
- Благодарю вас, я трюфели ем только как приправу, - проговорил он.
- Но в этом виде они в тысячу раз сильнее действуют... Понимаете?.. воскликнул Янсутский.
Бегушев и на это отрицательно покачал головой.
Янсутский наклонился и шепнул ему на ухо:
- Насчет любви они очень помогают!.. Пожалуйста, возьмите!
- Нет-с, я решительно не могу их в этом виде есть! - сказал Бегушев.
Янсутский, делать нечего, перешел к Тюменеву.
- Надеюсь, ваше превосходительство, что вы по крайней мере скушаете, проговорил он. - Насчет любви они помогают! - присовокупил он и тому на ухо.
- Будто? - произнес Тюменев.
- Отлично помогают! - повторил Янсутский.
Тюменев взял две-три штучки.
- Et vous, madame?* - обратился он к Меровой.
______________
* А вы, сударыня? (франц.).
- Елизавете Николаевне мы сейчас положим, - подхватил Янсутский и положил ей несколько трюфелей на тарелку.
- Но я не хочу столько, куда же мне?.. - воскликнула та.
- Извольте все скушать! - почти приказал ей Янсутский.
- Трюфели, говорит господин Янсутский, возбуждают желание любви, сказал m-me Меровой Тюменев, устремляя на нее масленый взгляд.
- Каким же это образом? - спросила она равнодушно.
- То есть - вероятно действуют на нашу кровь, на наше воображение, старался ей растолковать Тюменев.
- А, вот что! - произнесла Мерова.
- Что ж вы так мало скушали?.. Стало быть, вы не желаете исполниться желанием любви? - приставал к ней Тюменев.
- Нисколько! - отвечала Мерова.
- Почему же?.. Может быть потому, что сердце ваше и без того полно этой любовью?
- Может быть! - проговорила Мерова.
- Интересно знать, кто этот счастливец, поселивший в вас это чувство? спросил Тюменев, хотя очень хорошо знал, кто этот был счастливец.
- Ах, этот счастливец далеко теперь, - сказала с притворным вздохом m-me Мерова.
- Где ж именно? - полюбопытствовал Тюменев.
- Да на том свете или в Японии. Что дальше?
- Тот свет, полагаю, дальше.
- Ну, так он на том свете.
- Трюфели-c! Трюфели! - говорил в это время Янсутский, идя за лакеем, подававшим это блюдо Хмурину.
- Отворачивайте, батюшка! Идите с богом!.. Стану я эти поганки есть!.. - отозвался гость.
Янсутский обратился к Офонькину.
- Voulez vous?* - сказал он.
______________
* Хотите? (франц.).
- Oui*, - отвечал тот тоже по-французски.
