– Почему хуже? – не понял Максим. – Мы хорошие, мы маму любим. А мама кричит.

– Кричит, потому что так надо! А если вы ее любите, то и делайте так, как она говорит.

– А ты тоже спать ляжешь? – спросила Настя.

– Тоже-тоже, – заверил сестренку Андрей, отлично зная, что говорит неправду. Уложив малышей в кроватку, он укрыл их одеяльцем и сел на свой узкий, уже давно не раскладывающийся диван.

Но не прошло и минуты, как снова раздался недовольный голос Максима:

– Отдай одеялко! Бяка! – заворчал он на сестренку.

– Нет, это ты отдай. Ты маленький – тебе хватит маленько! – огрызнулась девочка, приподняв голову.

– Ну, что опять не так? – вновь склонившись над кроваткой, Андрей повелел малышам сесть и отодвинул их подушки от деревянных спинок. – Вот, так вам одеяла на двоих хватит.

– Нет, – закапризничал Максим, – так Настькины ноги мне в лицо лезут.

– Не лезут! – обиделась Настя. – Это твои ноги лезут, и они грязные. А я-то помыла ноги!

– И я помыл! Я тоже мыл!

– Врешь, не видела.

– Видела-видела! – захныкал мальчик.

– Да хватит вам! – шепотом прикрикнул Андрей на спорящих. – Спите уже! Нам и без вас нелегко!

– А с нами? – тихо поинтересовался Максим. Но, заметив, что старший брат нахмурился больше прежнего, не стал дожидаться ответа и нырнул под одеяло с головой.

Убедившись, что малыши наконец-то утихомирились, Андрей тоже лег. Но лег не для того, чтобы заснуть, а лишь для того, чтобы братишка с сестренкой не подумали, что сам он спать не собирается.

Прошло не более десяти минут, и вот в тесной комнатке уже послышалось мирное сопение маленьких носиков.

– «Так-то лучше» – подумал Андрей и прикусил губу, так как в этот момент до его слуха донесся еще и приглушенный стон, а следом за стоном тихие шаги. Мальчик понял, что к нему крадется отец, но не поднялся до тех пор, пока тот не склонился над ним и не потрогал его плечо.

– Мне вставать? – спросил Андрей еле слышно, дрогнувшим голосом.

– Да, – кивнул мужчина, – ты должен приглядеть за мамой.

Мальчик очень осторожно покинул диван и, проследовав за отцом через кухню, зашел в комнату родителей. Мама лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку, уголок коей крепко сжимала в зубах. Голова ее была обмотана полотенцем, из-под которого торчали спутавшиеся локоны светлых волос.

– Не отходи от нее ни на шаг, – сказал отец мальчику, указывая ему на низенький табурет, стоящий у изголовья кровати. – Не забывай мочить полотенце. И…, и если она что-то попросит – выполняй. Тебе ясно?

– Ясно, пап, – глаза мальчика заволокла влажная пелена, но он всеми силами старался не показывать своей слабости.

– Значит, все сделаешь как надо? – разговаривая с сыном, мужчина снял с вешалки телогрейку и, со второй попытки попадая руками в рукава, надел ее. После чего, начал шарить по карманам без всякой на то надобности – он сильно нервничал.

– Да, пап, а…

– И не заснешь?

– Нет, пап. А ты куда? Ты скоро вернешься?

– Ты с мамы глаз не своди, – будто и не слыша вопрос сына, продолжил давать указания Вадим. – И не спи. Слышишь? Не спи!

– Да не буду я спать, пап. Ты только возвращайся поскорее. И…

– Что? – уже открыв дверь, ведущую в сени, отец оглянулся.

– Шапку-то надень. Там же холодно.

– А…. Ну…, – пробубнил мужчина и, неловким движением левой руки схватив с полки, расположившейся у самой двери над вешалками, старую формовку, нахлобучил ее на голову. – Ну, вы тут…, ну, давайте, держитесь, а я скоро…, скоро. Ты только мамку не оставляй. Не оставляй, понял?

– Понял я, понял! – уже глотая слезы, ответил мальчик, глядя на темную, плотно затворившуюся дверь. – Ты только, папка, давай быстрее….

***

Холодный ветер трепал рубаху Вадима, а он все крепче прижимал к груди неизвестно кем брошенное у мусорной кучи дитя.

– Да кто же…, да кто же мог? – снова спросил ночной путник, и в этот момент ему почудилось, что кроме собственного сопения он услышал еще и тихое детское. – А, может быть, не почудилось? – мужчина сдвинул шапку на бок и приник открывшимся ухом к маленькому личику, – слабое сопение послышалось снова. – Да ты же живой! – будто бы боясь услышать свои слова, почти беззвучно, воскликнул Вадим, и через пару секунд, уже громче повторил: – Живой!

Вскочив на ноги, мужчина завертелся по сторонам. В его голове крутился один мучительный вопрос: куда идти? С одной стороны, он должен был идти вперед, должен был, наконец, добраться до своего старого знакомого, что являлся единственным человеком, живущим неподалеку, у которого имелся телефон. А ведь сейчас Вадиму очень был нужен телефон, чтобы вызвать для своей жены скорую помощь. Хотя, приедет ли скорая в такую погоду? И как скоро приедет?

Да, Вадиму нужно было идти вперед. Но, с другой стороны, путь до старого знакомого был в два раза длиннее пути до дома, а на его руках лежало крошечное существо, борющееся со смертью и готовое в любой момент сдаться ей.

Можно было оставить найденыша у кого-нибудь из соседей, но согласится ли кто из этих самых соседей подняться с постели и окончательно лишить себя покоя, ради непонятно чьего дитя? – Нет, вряд ли…. Вадим хорошо изучил живущих рядом с ним людей, и знал, что любимое их дело – выпить, да дать какой-нибудь нелепый совет, но уж точно не нянчиться с чужими младенцами. Они бы не согласились и посидеть с готовой вот-вот родить женщиной – сказали бы: «Сами виноваты и нечего вешать свои проблемы на других!» – уж это Вадим знал наверняка. Потому и не стал искать для Нади лучшей сиделки, чем их девятилетний сын, – Андрей-то хотя бы значение слова «ответственность» понимал, да и на бутылку за услугу не просил.

– Прости, Наденька…, – простояв в нерешительности не более минуты, мужчина развернулся назад и торопливыми шагами направился к дому. На обратном пути даже метель перестала строить ему препятствия. Будто почувствовав жалость к маленькому, завернутому в кусок старого одеяла, существу, она усердно подталкивала ночного путника в спину и, казалось, прилипая к его, так и не спрятанному под шапку уху, хрипло шептала: – «Спеш-ши, спеш-ши».

***

Добежав до дома, Вадим распахнул дверь и, шумно дыша, заскочил в сени. Здесь он остановился, скинул с себя телогрейку, швырнув ее прямо на пол, следом за ней, швырнул и шапку. Теперь оставалось открыть вторую дверь и признаться в содеянном, но мужчина только дотянулся до ручки и, слегка коснувшись ее, отдернул руку назад. Он не мог. Что он скажет измученной жене? Как объяснит то, что не вызвал скорую, перепуганному сынишке? Вытерев лицо грубой ладонью, Вадим откинул с личика найденыша уголок одеяла – ребенок тихо сопел носиком.

– Живой, – грустно улыбнулся мужчина – отогреть бы тебя надо. Эх, угораздило же тебя попасться мне под ноги. Что же я наделал. Ну, да, разве можно было оставить тебя там?

Разговаривая с младенцем, Вадим не заметил, как дверь в дом тихонько отварилась и из-за нее показалась голова Андрея.

– Кто тут? Пап, ты-ты что ли вернулся? – заикнувшись, спросил мальчик.

– Я, сынуль. Я, – вздрогнув от неожиданности, ответил мужчина.

– А что ты не заходишь? Ты не один? Ты с кем-то разговаривал.

– Да, нет, один я, один. То есть, не совсем один.

– Как это, не совсем? – мальчик прищурил глаза, пытаясь разглядеть кого-нибудь за спиной отца – в сенях было темно. – Ты доктора привел, да?

– Нет, не привел. Как мать-то?

– Плачет мама, – Андрей шмыгнул.

Вадима передернуло, к его горлу подкатился ком.

– Я сейчас снова уйду, если ты сможешь посмотреть за ними.

– Настя и Максим давно спят, – не понял мальчик. – Заходи в дом-то, а то и себя застудишь и меня.

– Да, ладно, – Вадим махнул рукой и перешагнул через порог.

На кухне лампа не горела, но из комнаты, где лежала Надежда, в нее проникало достаточно света, чтобы Андрей смог разглядеть, то, что его отец прижимал к себе.