– Видите ли, дружище, – ответил Лука, – моя бабушка – активная женщина, и она приехала сюда не одна, поэтому я не могу захватить всё её время. К примеру, сейчас она с группой поехала на экскурсию.

– Как это замечательно! – воскликнула Боккачина.

Даха грустно вздохнула:

– А я завидую вам немножко. Знали бы вы, Лука, как я скучаю по своей бабушке! Она о-очень далеко отсюда. За тысячи километров.

– К счастью, она тоже здорова и активна, я ездила к ней не так давно, – мягко добавила Боккачина и коснулась руки подруги. Та удивилась, и девушки о чём-то заговорили на непонятном русском. А Лука засмотрелся. Взгляд Бокаччины изменился. Видимо, с подругой она была расслабленной, почти такой же, как тогда, на площади Сан-Сиро, когда в груди у итальянца что-то шевельнулось. Только теперь никакие высокопарные слова ему в голову не пришли. Показалось, что за этими зелёно-голубыми глазами и нежным лицом нет многослойных залежей злобы, зависти, жадности. Только спокойная доброта и мягкость. Удивительно! И ужасно неудобно ничего не понимать…

Индюк произнёс всего лишь слово, и девушка снова закрылась. Даха посмотрела на него с осуждением. Что-то сказала, тот рыкнул и скосил глаза на топорщащийся от портмоне карман.

Чёрт! Кажется, русский собрался всё испортить. Лука никак не мог этого допустить, а потому объявил во всеуслышание:

– Друзья! Знаете, мне действительно хотелось бы проводить больше времени не одному, увы, не всё происходит так, как планируешь. И я рад, что бабушка моя пока резва и бодра и даже вечерами ходит на танцы. И я бы, может, поехал по своим делам, но на днях у бабушки день рождения, так что я остаюсь здесь. Море везде море, отдых везде отдых! Но в благодарность, что вы украсили своим обществом мой обед, сегодня я угощаю вас! Вся пицца за мой счёт!

Гости опешили: индюк обрадовался и уточнил, готов ли Лука оплатить полный чек, девушки благодарно заулыбались, а Маню со всей дури похлопал нового знакомого по плечу и пригласил на ужин.

– Только ужинать будем по-французски, и уже за мой счёт! – басил довольный гигант. – И хоть я не такой красноречивый и не большой специалист, с меня несколько историй!

– С большим удовольствием! А там, может, и наши русские друзья что-то расскажут о большой и загадочной России! Очень хочется узнать побольше из первых уст, ведь по телевизору всё врут, хоть я его и не смотрю! – ответил Лука и мысленно засчитал себе двойное пенальти: Боккачина опять улыбалась, знакомство продолжается, индюк расслабился и посчитал его простаком. Видимо, не только русские девушки не любят платить в ресторане, – хмыкнул про себя Лука.

После обеда они условились встретиться в семь на набережной, и новые знакомые отправились к себе. Сиеста в отпуске – это святое. А Луке было не до полуденного сна.

Прощаясь, Даха сказала:

– А, может, мы даже раньше на пляже встретимся, и с вашей бабушкой познакомимся?

– Это было бы очень мило, – добавила Бокаччина.

– Безусловно! – сверкнул улыбкой Лука.

Туристы скрылись в переулке с заборами, заросшими малиновыми и розовыми олеандрами, за которыми высились многоэтажные белые дома с арендуемыми летом апартаментами. А Лука, вытаращив глаза, бросился на пляж – туда, где видел группу из Италии. Надо было срочно зафрахтовать себе «дорогую бабушку»! Уговорить, подкупить, убедить, обеспечить пиццей на весь отпуск. Первый этап пройден. Лука был уверен, что пройдёт и второй. И третий. До победного! Что бы это ему ни стоило!

Лука Дельмаре был красив, обаятелен, увлечён, невероятен, полон юмора и энергии! Его хотелось слушать и видеть! И это было ужасно.

Потому что я проваливалась в его потрясающую внешность, в яркую речь с итальянским, а вовсе не французским «р», в бархатный голос и искристое тепло, смеялась вместе со всеми, а потом вдруг ловила себя за шиворот и говорила: «Стоп!»

Рядом сидел Паша. Я с ним сюда приехала! Поэтому я не могу, не имею права, не должна смотреть на других мужчин и подобным образом забываться. Даже если они на все тысяча двести восемьдесят процентов adorable, как говорят французы, или likable, по мнению англичан. Что касается Луки, он умел нравиться и знал об этом. Однако ничуть не рисовался, не хвастался, не строил из себя что-то, просто был естественным в своём великолепии, как водопад на солнце.

Я была готова смеяться над собой за то, что вдруг подумала, будто Лука приехал во Фрежюс из-за меня. Вовсе нет, дело в бабушке! Парень приехал навестить родственницу, что характеризовало его с ещё одной положительной стороны. Вдобавок, он оказался восхитительно щедрым и напомнил тем моего папу. Кошмар…

Вообще таким быть просто нельзя! – думала я, глядя на сияющие глаза, потрясающий нос, волевой подбородок и улыбку звезды. – Вот выставили же из Саудовских Эмиратов одного араба за красоту. А Луке там даже из самолёта не позволили бы выйти! Хорошо саудовским женщинам, об их «облико морале» заботятся! А нам тут, в свободной Европе, отдувайся.

Ладно, если бы Лука блистал где-нибудь подальше, желательно в телевизоре и вне зоны досягаемости, – это можно было бы запросто пережить. Но он смотрел на меня! Улыбался, спрашивал, понравилась ли мне пицца и вино, с такой теплотой в глазах, что это было преступлением.

Моё тело поддавалось его обаянию, таяло, как сахар в капуччино. Но ведь я капуччино не заказывала! Тем более такое – с изрядной долей Амаретто, от которого кружится голова и хочется петь, веселиться беззаботно и вообще просто целоваться и трогать… То и дело по моей коже пробегали мурашки, в животе и ногах становилось жарко, а в груди легко. Где-то на секунду-две. До тех пор, пока я не понимала, что веду себя, как гулящая женщина… и чувствую также. Разве это нормально, ощущать собственную грудь, когда просто сидишь за обеденным столом с друзьями?! Разве естественно стать внезапно настолько тактильно чувствительной, что ощущать волокна скатерти под пальцами, ручку вилки, складки юбки на собственных ногах, словно это что-то неприличное?

Мне кажется, что от одного присутствия Луки я сходила с ума! Поэтому вечером на пляж я не пошла. И на ужин тоже. Мне ужасно хотелось снова окунуться в облако харизмы нашего нового знакомого, но я решила категорически: «Нет». А я знаю, что такое взять себя в руки. Я могу выучить три страницы прозы за вечер вместо того, чтобы пойти погулять с подружками. Или переводить договор и технические условия, продираясь сквозь скучную лексику и чугунные термины, даже если хочется спать, а работу надо выполнить срочно. Я никогда никого не подвожу! И считаю, что ответственность и отсутствие подлости – это хорошо.

– Ты точно не пойдёшь? – спросил вечером Паша, надевая чисто выглаженную мной голубую рубашку.

– Я себя неважно чувствую. Голова болит.

– Ты и после обеда была какая-то странная, – заметил он.

Я пожала плечами. На Пашу я тоже сердилась. Мне так нужно было, чтобы он был со мной добрым, внимательным, но Красиков, наоборот, за обедом нагрубил. Рыкнул «Лезешь не в своё дело», когда я рассказывала Дахе, как навестила её бабушку и помогла той разобраться со счетами на электричество. И почему не моё? Своих бабушек у меня никогда не было, а Дахина кормила нас в детстве варениками с вишней, водила в кино и рассказывала чудные истории из жизни, угощая лакомствами.

Я люблю слушать истории! И хороших людей тоже люблю!

И ещё мне вдруг показалось, что Паша жадный. Я сказала, когда мы были в номере:

– Ребята сегодня устраивают французский ужин, может, мы придумаем в благодарность что-то на русский манер? Вряд ли тут есть ресторанчик с нашей кухней, но я могла бы приготовить… У нас такой большой балкон в апартаментах, что можно прекрасно посидеть.

Паша фыркнул:

– Звать первого встречного итальяшку к себе? Вот ещё! А Мануэля ты вряд ли чем-то удивишь. За полтора года твоя Даха наверняка ему уже и борщей, и пельменей наготовила. Так что не выдумывай!