Захотелось огрызнуться, сказав, что слушала, просто жизнь у меня ни к черту и вообще очень хочется не то стукнуть кое-кого об стенку, не то стукнуться об нее самой. Но не стала. Развернулась и молча отправилась на поиски необходимой сейчас конструкции.
Алина ведь не виновата в том, как скверно все у меня складывается. По большому счету, чертов Воронов (без вести пропавший) тоже. Я еще летом прекрасно знала, с кем связываюсь, и уступчивым, понимающим, нерешительным идеалом Мишу никто бы не назвал. Но в ярость приводит то, что этот мужчина затеял и воплотил в жизнь! Играл со мной и соблазнял. И все это — лишь бы добиться поставленной цели (вернуть меня, полагаю) и доказать, что он прав, а я нет.
И пусть он прав, признаю, но будущего у нас нет все равно, как бы страстно я ни желала всего между нами и ни хотела этого мужчину. Греть его постель, вести общее хозяйство без каких-либо обязательств, перспектив, обещаний — для этого я не достигла достаточной степени безумия.
Стремянка нашлась в подсобке. Той самой, где мы впервые после трехмесячной разлуки провели несколько часов вдвоем. А еще те мгновения стали точкой отсчета до вот этого самого дня, когда бешусь, чувствую себя разрушенной и глубоко несчастной.
Прищурившись, я практически с ненавистью посмотрела на две коробки с готовыми подарками, ждущие своего часа и напоминающие о том, что сотрудничество с Мишей еще не окончено. Завтра нас ждет вечеринка, а тридцатого числа корпоратив.
То есть мы все еще вместе — слава и проклятье богам!
И все же куда Воронов делся и почему не спрашивает, насколько отвратительно я себя чувствую?
Тащить стремянку было тяжело и неудобно. Я пыхтела, страдала, но упорно двигалась к цели. Конечно, можно было бы попросить оказать услугу любого мужчину, достаточно просто заглянуть, к примеру, в кабинет, где работали агенты, но мысль об этом вызывала отторжение (словно я так сама себя пыталась наказать, а может, переключиться с эмоциональных виражей на физические страдания).
— О боже! — всплеснула руками Алина, завидев меня в дверях приемной. — Какого фига ты сама ее несла? В офисе полно мужиков!
— Ерунда. Она легкая, — соврала я, раскладывая стремянку у елки, смахнула со лба влажные пряди волос.
— Ну да, легкая, — со скепсисом протянула Алина.
Я с осторожностью забралась наверх, попросила ее подать шишки, затем звезду. Последняя долго не хотела закрепляться как следует. Вспотела, дошла до точки кипения, пыхтя, но все же добилась своего.
— Слушай, разверни ее вправо, — попросила начальница, придирчиво рассматривая пятиконечное украшение, установка которого едва не стоила мне ногтя.
Я раздраженно сдула волосы с лица:
— В какое право? Твое или мое?
— Ну так, чтобы она на вход смотрела.
Фыркнув, я послушалась, повернула чертову звезду так, как попросила Алина.
— Так хорошо? — осведомилась, заметив, что от нагрузки и напряжения дрожат мышцы рук и ног. Все-таки нелегко приходится в подобном деле человеку, последний раз занимавшемуся растяжкой еще в школе. Может, мне на йогу походить? Заодно и поможет не скатиться в черную депрессию после новой катастрофы с Вороновым…
— Ага, все замечательно. Давай-ка слезай.
Бросив последний взгляд на макушку и удостоверившись, что все хорошо, я спустила ногу на ступеньку ниже, памятуя об узкой, сковывающей движения юбке и высоких каблуках.
— О, привет! Мы тебя и не заметили, — сказала Алина кому-то, кто, видимо, появился в дверях.
Ответа не последовало. Я обернулась и едва не потеряла равновесие. Помогло то, что держалась за перильца на самом верху стремянки.
В приемную зашел Миша. Здоровый и невредимый. В распахнутой куртке, под которой виднелся темно-синий пуловер. Безупречно выглядевший, спокойный и уверенный, как обычно. В отличие от меня, озлобленной, недовольной, бледной, с растрепавшейся прической и следами пыли на жемчужно-серой блузе и белой юбке.
Хотя обращенный на меня взгляд спокойным как раз не был. В трактовке его не ошибалась никогда: я что-то натворила и меня ждет разбирательство, а после суровый вердикт.
И пусть! В адрес Воронова у меня тоже много упреков накопилось.
Я выпрямилась, отвернулась и начала медленно спускаться, а внутри все пекло желанием как можно скорее оказаться внизу и встретиться с противником лицом к лицу.
Краем глаза заметила удивленное выражение лица своей начальницы, а в следующий миг ноги вдруг потеряли опору, тело куда-то повело. Испуганно вскрикнула и неожиданно обнаружила себя на руках у Миши.
— Самонадеянность и беспечность наказуемы. Травмами, — глухим, будто севшим голосом изрек он, глядя на меня с укором и недовольством. — Кроме тебя, под потолок некому было залезть?
— Некому, — отрезала, нахмурившись, закипая.
От мужчины пахло морозцем и снегом. Отметила следы усталости на его лице, выжидание и напряжение, притаившиеся в глубине карих глаз. Где же он был? Какие проблемы разгребал?
— В следующий раз звони мне, — зло прищурился Воронов.
— Ты же знаешь, что не стану.
Стоявшая рядом Алина тактично покашляла, привлекая наше внимание и заставив Мишу, собиравшегося что-то ответить, умолкнуть. Он поставил меня на пол, но не отпустил, схватив за руку.
— Алина, ты нас извини, но мы должны обсудить завтрашнюю вечеринку, — заявил тихим хриплым голосом.
Я, изумленная и возмущенная, повернула к нему голову. Все было готово: сценарий, перечень закусок, спиртное. Мы давно обсудили каждый пункт, возможные трудности, различные тонкости. Он случайно удалил наш чат во «ВКонтакте»?
— Конечно, конечно, — понимающе улыбнулась Алина.
Скрипнув зубами, я вырвала ладонь из руки мужчины, процедила:
— Сначала я здесь все закончу.
— Да я сама… — начальницу прервал звонок телефона на моем столе.
Я с облегчением и злостью одновременно поспешила ответить.
Беседа с клиентом заняла у меня около двух минут. За это время Миша успел переброситься парой фраз с Алиной и покинуть приемную.
Чудесно! Сразу стало легче дышать, мыслить и вообще жить. Вот если бы еще куда-нибудь деть бурлящий во мне злобный задор, то повышающий адреналин в крови, то бросающий в пучину противоречивых эмоций…
Когда положила трубку, начальница уже закрыла последнюю коробку с игрушками и гирляндами, которым не нашлось применения, подошла к стремянке.
— Аккуратно, она пыльная, — устало предупредила ее.
— То-то ты такая красивая, — усмехнулась девушка.
— Ерунда, — махнув рукой, я откинулась на спинку кресла.
Уйти бы сегодня домой пораньше… Всласть погоревать. Разбить что-нибудь. Обжечься в душе. Вчера Алина отметила мой жалкий вид и психологический раздрай — отпустила уже в половине четвертого. Сегодня, возможно, тоже бы отпустила, но этого моя совесть не допустит.
— Кхм. — Алина остановилась у края моего стола. — Позволь вопрос. Как давно вы с Мишей опять сошлись?
— Что? Мы не сходились, — ощетинилась я.
— Ну да, — она кивнула с язвительной улыбкой. — А он вожделенно смотрит на твой зад и на руках носит по старой памяти, стало быть.
— Хочет довести до белого каления, — буркнула себе под нос.
— Он, кстати, ждет. Обещал, если не явишься, вернуться и на руках донести.
Я шумно выдохнула и вскочила с кресла.
— Ладно, — бросила с бешенством.
Намеренно не заглянула в уборную, чтобы привести себя в порядок, поправить шпильки в прическе, стряхнуть пыль влажной рукой. Сразу же отправилась в кабинет Миши.
Он ожидал меня, присев на край стола, сложив руки на груди. Пристально смотрел, как я входила. Куртку, конечно же, снял, радуя глаз своей полуформальной одеждой: темно-серыми джинсами, пуловером, из-под которого выглядывал безупречно отглаженный воротник голубой сорочки.
Встретив внимательный взгляд темных глаз, я на секунду растерялась, почувствовала себя слабой, слишком уставшей, расстроенной. Но уже в следующий миг вспомнила, в какой угол Воронов загнал меня, вознамерившись доказать, как замечательно нам вместе (это прекрасно знала и без его интриг!), собралась и разозлилась.
