– Ты, конечно, уже знаешь, что тебе придется весь путь пройти босиком? Таковы здесь правила… – пожал он плечами, заметив мой недоуменный взгляд. – Если поступишь иначе – тебя не примут и все твои старания пойдут прахом.
Я заглянула во внимательные прозрачные глаза своего собеседника. Не знаю, действительно ли существовали такие правила или они только что родились в голове Лео, но километры пути босиком по камням и леднику – суровое испытание. Наверное, он надеялся, что услышав такое, я сочту это безумием и отступлюсь. Но он ошибался – я уже давно отсекла внутри себя все пути к прежней жизни.
Стоя молча перед Лео, я пыталась быстро просчитать, что именно нужно взять с собой при внезапно изменившихся условиях, и, конечно же, не предполагая идти на попятную.
Но он затянувшуюся паузу воспринял по-своему.
– А ты думала, что будет легко? – сарказм, прорывающийся наружу, обличал внутреннее состояние моего собеседника, всеми силами желающего склонить меня к здравомыслию. – У тебя не должно быть иллюзий относительно твоей дальнейшей судьбы, если ты хочешь ступить на этот путь!
Ничего не оставалось, как опустить глаза, ведь я понимала: мне – только пятнадцать, и в глазах Лео я – ребенок, что вполне дает ему право наложить свое попечительское вето на мои планы, хотя официальным попечителем он мне никогда не был. В прошлом – Лео просто забрал меня после трагических событий, произошедших в моей жизни и, воспользовавшись неразберихой тех лет, вывез из страны в Индию, а затем – в регион, называемый Южным Тибетом.
Это можно расценивать по-разному, смотря с какой стороны посмотреть…
По сути – он меня похитил, а по факту – спас, присваивая в настоящем – а может, надеясь, и в будущем – право распоряжаться моей судьбой.
Но ведь тогда никто не просил его так поступать!
Это во мне главенствовали эмоции. Конечно, я была благодарна Лео за все, ведь не увези он меня тогда, вполне логично можно предположить, как сложилась бы моя судьба. Вероятно, сменила бы несколько детских домов, поскольку родственников у меня не осталось. А на удочерение какой-нибудь семьей, полагаю, не стоило и надеяться – ведь на тот момент мне было почти пять, а детей такого возраста не особо желают принимать в семьи, предпочитая скорее совсем малюток. Тем более – я была еще тем сорванцом…
Как ни прискорбно это признавать, но сейчас я понимала стремления Лео: он был другом нашей семьи, работал с моим отцом и считал своим долгом позаботиться обо мне, раз я осталась сиротой.
Тем более – он не понаслышке знал, что такое горе. У него самого личная жизнь не сложилась, точнее – сложилась трагически: его жена Катя погибла, как раз в тот год, когда родилась я.
Времена тогда были все еще бандитские, группировки держали многое под своим контролем, рэкет процветал, особенно в регионах нашей большой страны.
Лео на тот момент владел небольшим судоходным бизнесом и часто получал угрозы в свой адрес. И вот однажды, теплым июньским вечером, когда они с женой возвращались с премьеры спектакля, киллер у подъезда расстрелял их джип.
Охранник успел среагировать, Лео уцелел, а вот Катю спасти не удалось, она скончалась в больнице от многочисленных ранений. Весь ужас был в том, что она была на последнем месяце беременности.
Лео рассказывал, что они с женой очень ждали этого ребенка, ведь за год до этих трагических событий погиб их единственный сын – Паша. Ему было всего четырнадцать лет, он разбился на мотороллере друга, залетев где-то в Сокольниках под припаркованный грузовик.
По рассказам Лео, Катя не могла больше иметь детей после первых родов и…
О, чудо!
Спустя столько лет Господь подарил семье счастье, впрочем, которое тут же и забрал.
Не знаю, зачем мне все это рассказывал Лео, но частенько, когда мы совершали с ним пешие прогулки в окрестностях монастыря, он с теплотой и нежностью утопал в воспоминаниях о жене, рассказывал, какой необыкновенной была его Катя. По всей видимости, нынешняя подружка Гита так и не смогла заполнить ту пустоту, которая образовалась в его душе после гибели жены.
Говорят, что в жизни каждого мужчины есть лишь одна королева, остальные – фаворитки…
Наверное, этими воспоминаниями, этими разговорами он не давал прежде всего себе забыть ее образ, улыбку, привычки. Но вот к чему об этом слушать мне – я не понимала; пожалуй, Лео хотел, чтобы память о его Кате жила таким образом и во мне.
Безусловно, я сочувствовала, что жизнь так обошлась с ним, и не сомневалась, что его жена была замечательной женщиной, но, к сожалению, у меня была своя грустная история, и мне было о ком нести память через всю жизнь…
Вздохнув, я подняла глаза. Мне не хотелось сейчас ругаться с Лео или разочаровывать его, но он никак не мог понять, что как прежде – уже не будет. С каждым днем я чувствовала, как из маленького щенка превращаюсь во что-то более крупное и угрожающее – в волчицу-одиночку, желающую поскорее оказаться на воле, где можно вдоволь поохотиться на того, кого трудно назвать человеком…
– Ну вот и чудесно, – Лео дружелюбно похлопал меня по плечу, ошибочно расценив мой вздох, как окончательное смирение. – Знал, что здравомыслие возобладает над глупыми причудами и ты передумаешь! – он снова заулыбался. – Ведь чтобы добраться до вершины, тебе пришлось бы принять вызов гор! А это, знаешь ли – не шутки.
Я мягко отстранилась, чувствуя, как ногам, пусть и босым, не терпится пуститься в путь, и твердо произнесла:
– Лео, ты не понял меня… Я – не отступлюсь.
Он буквально спал с лица, видимо, с ясностью осознав, что за десять проведенных в монастыре лет я не изменила ни одной мысли, не пересмотрела ни одного желания.
Мы снова уставились друг на друга, пока он не развел руками.
– Умерь свой пыл воображения, Тая. Посмотри вокруг – это реальный мир.
Вот об этом я и думала: «Лео так просто не сдастся, то была просто пауза перед очередным сражением».
– О чем ты? – мои брови сдвинулись в недоумении.
– Кем ты себя возомнила? Ниндзя, самураем, супергероем из комиксов?! Или кем, черт побери?!
Я вглядывалась в мужчину, тщательно пломбирующего свой гнев внутри раздраконенного самообладания, и молчала.
– Вот и получай! И знаешь – это лишь начало. – Лео назидательно поднял указательный палец. – Учти, что ты подвергнешься жестким испытаниям. И никогда не сможешь завести себе друзей, а цена ошибки или слабости будет – жизнь! Ты будешь цеплять врагов везде, где бы ни находилась, как бродячий пес цепляет на свой хвост репейники, – Лео перевел дыхание и подытожил. – Если выберешь этот путь, то он будет чреват в будущем разочарованием и душевными муками, тебе не сойти с него до смерти.
– Мои душевные муки исчерпали свой лимит в глубоком детстве, и ты это знаешь, – сдержанно произнесла я.
– Тая, пойми, я не хочу, чтобы ты взрастила в себе зверя!
– Он давно уже пустил во мне корни.
– Тая…
– Лео…
– Давай не будем… – одновременно произнесли мы и, прервавшись, замолчали.
Лео пытался запугать меня, но ему это не удавалось…
Я смотрела на него с сочувствием. Как же далек он был от действительности, рассматривая сейчас ситуацию со мной как глупые шалости взбалмошного подростка, которые легко можно пресечь всякими страшилками вроде темной комнаты или крокодила-мутанта. Несложно представить, какую он выстроил цепочку у себя в голове на мой счет, но явно недооценивал, что происходит на самом деле.
Его сбивали с толку и мой юный возраст и абсолютно не агрессивная внешность: бровки домиком, чуть оттопыренные уши, обритая голова, как у всех здесь, и большие печальные глаза под густыми ресницами. А немногословность, которая всегда ассоциировалась у него скорее с податливостью, и монастырское воспитание прекрасно завершали образ безобидного доброго создания, не держащего за спиной гранату.
Лео не приходило в голову, что однажды запрятав свой замысел глубоко в сердце, я пронесла его через годы, минуя каким-то удивительным образом кордоны монастырского влияния. Проще говоря – он недооценивал и меня, и всю ситуацию.
