Уильям был так самоуверен по отношению к Лорен и смертельно боялся Кельвина. Он переместил свою вину и гнев на людей, которые могли поднять занавес на его маленьком шоу. Я должен отдать ему должное. Он держался неплохо для человека, идущего по минам, не зная, что в любую минуту все может взорваться. Хотя я разочарован в нем. Думал, что из них двоих, именно он будет тем, кто, наконец, раскроет все, но страх мотивировал его больше, чем любовь, и за это мне действительно жаль Гвен.

– Я подумала, что мы должны поговорить, – улыбается она. Я уважаю ее за это, находя что-то общее между ней и Лорен.

Встаю и позволяю ей сесть на кровать. Она оглядывает комнату, испуская вздох.

– Я хотела поблагодарить тебя за... доброту, – Гвен произносит это так, словно ищет нужные слова.

– Пожалуйста.

– Я всегда хотела подружиться с Кэлом, он просто... я думаю, он ненавидел нас.

– Он вас не ненавидит, – говорю я ей, и она криво улыбается.

– Лорен рассказала мне обо всем, что произошло. Жаль, что я не знала, что было что-то, в чем нужна была моя помощь, – печаль мгновенно охватывает ее.

Я беру ее за руку и вижу на лице удивление.

– Вы сделали для нас все, что могли. Вы были замечательной матерью, вы и есть замечательная мать, и с нами все будет хорошо, – заверяю я ее.

Она поднимает на меня глаза и улыбается. Я вижу в них надежду, надежду на то, что все будет хорошо. Знаю, что Гвен хочет верить мне, что если она присмотрится достаточно хорошо, то увидит маленького спокойного мальчика, который хотел угодить ей. Все его проблемы она могла бы решить стаканом молока и шоколадным печеньем.

– А… вас много? – спрашивает она нерешительно. Я сжимаю ее руку, надеясь, что это растопит ее сердце.

– Нет, я последний из могикан, – говорю я ей, и она вздыхает с облегчением.

(прим. пер.: «Последний из могикан» (англ. The Last of the Mohicans) – исторический роман американского писателя Джеймса Фенимора Купера. В иносказательном плане название романа употребляется для описания последнего представителя какого-либо отмирающего социального явления или группы, сторонника каких-либо идей, отживших своё время и пр.).

– Не то чтобы я не любила кого-то, – быстро объясняет женщина. Я киваю в знак понимания. – Я также извиняюсь за Эйдана, он обычно гораздо лучше себя ведет. Спасибо, что не нагнетаешь обстановку.

Я ухмыляюсь, потому что потребовалось много времени, чтобы приструнить это. Кэл попытался использовать нарастающий гнев, чтобы выскользнуть через трещины. У него тайм-аут, пока он снова не научится хорошо играть с другими. Кэл обладает эмоциональной выносливостью шестилетнего ребенка, и после того, наконец, показав, что он нагло стер с памяти, он понятия не имеет, как контролировать свои мысли или действия. Он вне строя, пока я не смогу стабилизировать ситуацию.

– Я сказал Лорен, что нет необходимости для извинений.

– Ты так отличаешься от них, – говорит она с недоумением на лице.

– Я должен.

– Когда ты не... когда ты не контролируешь... где ты находишься? – спрашивает Гвен, в голосе любопытство и беспокойство.

– Я всегда рядом. Я никогда не погружаюсь в темноту, как Крис, или как Кельвин решают делать чаще всего. Я всегда должен быть в курсе происходящего.

– Погружаться в темноту... что это значит?

– Бессознательный, глубокий сон, – говорю я ей просто.

Ее глаза расширяются, она кажется застигнутой врасплох моей прямотой. Это имеет смысл, в семье, которая так привыкла к полуправде и тайнам.

– Ты как второй пилот, – делает вывод она, и я ухмыляюсь.

– Это была бы идеальная аналогия, – соглашаюсь, от чего Гвен улыбается.

– Миссис Скотт? – мы оба поворачиваемся и видим Лорен, нервно стоящую у двери. – Мистер Скотт только что приехал.

Я поворачиваюсь к Гвен, видя, как бледнеет ее лицо.

– Хотите, чтобы я попросил его уйти? – сохраняю тон нейтральным.

Хочу доказать, что я сделаю так, чтобы это не привело к ссоре или эмоциональному срыву, как предпочитают мои напарники.

– Нет, нет, это тоже его дом. Мы будем делить его, пока я не решу, что собираюсь делать, – тихо говорит Гвен и встает.

Женщина проходит мимо Лорен, которая почти застыла в дверях. Смотрит на меня, ее широкие карие глаза полны смущения – те же глаза, в которые влюбились Кэл и Крис. Глаза, которые могут светиться или затуманиться печалью в зависимости от того, какое действие выбирает человек. Я благодарен за Лорен. Она была связующим звеном, мостом, который был нужен им обоим, кем-то, кого они оба могли любить. Я был настроен скептически, что Крис согласится, поскольку она так отличалась от Дженны. Не то чтобы мне не нравилась Дженна, но она никогда не была той, ради кого Кэл пожертвовал бы своей жизнью. Он ненавидел ее, а еще больше сожалел о том, что дал ей возможность проскользнуть внутрь.

Помню тот день, когда Кэл сдался, смирился с тем, что отпустил Лорен, сделал самое бескорыстное, что он когда-либо делал, или так он думал. Нет ничего необычного в том, что действия Кэла имеют тенденцию иметь неприятную отдачу, потому что он действует всегда совершенно без эмоций, не предвидя долгосрочных последствий. Страстная ошибка, то, что Лорен любит в нем, это то же самое, что причиняет ей столько боли.

– Думаешь, нам стоит спуститься туда? – она нервно на меня смотрит.

– Нет, думаю, они должны сами во всем разобраться. Как бы то ни было, – ее глаза сузились, полные любопытства, как будто она все еще пытается понять меня.

– Думаешь, она простит его? – спрашивает, и я сажусь рядом с ней. Лорен потирает руками бедра.

Я заставляю ее нервничать, и не потому, что ей страшно или неуютно, а все как раз наоборот и ее это смущает.

– Думаю, простит, – честно говорю я ей, и она поднимает бровь. – Ты не согласна?

– Как она может доверять ему после такого? Не знаю, сможет ли она пережить такое предательство, – Лорен не торопится со словами, ставя себя на место Гвен.

– Я не думаю, что Гвен мотивированна уверенностью. Ею движет любовь. Если он сможет убедить ее, что все еще любит, что семья может пережить это, она примет его обратно, – говорю я довольно твердо.

– Ты говоришь так уверенно, – Лорен смотрит на меня растерянно и слегка раздраженно.

– Как только узнаешь, что мотивирует человека, ты, как правило, можешь вполне легко выяснить результат решений, которые они принимают. Например, женщина, которой больше движет уверенность и рутина, никогда не сможет вернуть мужчину, который нарушил ее доверие – это разрушает ее основную мотивацию. Такая женщина никогда не сможет обрести покой, гадая, пойдет ли он, так сказать, налево.

Она улыбается и смотрит на меня, изучая.

– Откуда ты все это знаешь? Как у тебя хватило времени обрести такую интуицию?

– Не интуиция, наблюдательность, – поправляю я, и она закатывает глаза.

Лорен поворачивается ко мне.

– Ну, доктор Скотт, нет, доктор Крестфилд, это было бы более уместно, не так ли? – в ее голосе слышится вызов, но в нем есть нотка флирта, и я заинтригован. Вглядываюсь в ее глаза.

– Ты и Гвен – одно и то же, – говорю ей с улыбкой.

Она пренебрежительно улыбается мне.

– Что ж, позволь мне сказать тебе, если ты или кто-нибудь из вас решит изменить мне с одной из подруг Кэйлен, когда она подрастет, я убью тебя, – она смотрит мне в глаза, и впервые за долгое время они такие широкие, яркие и игривые.

Лорен никогда не смотрела на меня так, и на секунду я забываю, что она «их» отвлекает, а не меня, и на мгновение забывает, что любит «их», а не меня. Потом вспоминает, отводя глаза.

– Я не против уехать завтра днем, – она поднимается, и я тоже. – Думаю, что твое лечение сейчас важнее всего остального. Спокойной ночи, Коллин, – машет рукой перед выходом из комнаты, и я игнорирую чувство, которое никогда не испытывал, не могу описать, но я уверен, что это разочарование.

Глава 5