— Катя и Дея были уже на платформе, когда верёвки начали расползаться. Так же, как Поппи, Блейк и некоторые другие, — Девон покачал головой. — Я тоже ничего не видел. С другой стороны, я и не особо смотрел.

Я набрала в лёгкие воздуха. Им не понравится то, что я собиралась сказать, но эта мысль уже несколько часов не давала мне покоя.

— А что насчёт Вэнса? Он тоже уже был там наверху.

Все трое с удивлением уставились на меня.

— Думаешь, это Вэнс перерезал верёвки? — спросил Девон. — Почему?

— Ну, он находился прямо надо мной, когда это случилось. И он был не в восторге от того, что я участвую в турнире.

Я рассказала им, как Вэнс пытался меня саботировать ещё до того, как мы достигли сетки.

— Бросить в глаза песок, поставить подножку, толкнуть. Да, Вэнс может быть таким придурком. Но на самом деле перерезать верёвку? — Девон снова покачал головой. — Это уже слишком. Кроме того, Вэнс и Генри — друзья. Вэнс не в коем случае не причинил бы ему вреда.

— Может, Вэнс просто не заметил, что Генри уже тоже поднимается по сетке, — предположила я. — А может ему было просто всё равно.

Никто не знал, что на это ответить, и мы все замолчали, погрузившись в собственные мысли. В конце концов, Клаудия встала.

— Что ж, не важно, кто перерезал верёвки, я хочу, чтобы вы двое были осторожны, — сказала она, глядя на Девона и меня. — Турнир всегда непредсказуем, поскольку чтобы провести его, все семьи собираются в одном месте.

— Что, если это случится снова? — спросила я. — Что, если кто-то снова попытается навредить конкурентам?

— Не думаю, что это возможно, — ответил Девон. — Завтра начинаются поединки; при этом на ринге будут состязаться друг с другом двое человек один на один. Будет трудновато саботировать это или каким-то образом сжульничать.

Клаудия и Мо пробормотали своё согласие. Но даже если диверсант уже думал о том, чтобы снова нанести удар, сегодня вечером мы всё равно ничего не могли с этим поделать. Поэтому Мо ушёл, чтобы проверить свои источники и узнать, дошли ли до них какие-нибудь слухи, а Девон пошёл переодеваться к ужину.

Клаудия подошла к своему столу, села, надела очки и начала просматривать бумаги. Я медленно направилась её сторону. Прежде чем заговорить, я подождала, когда Девон закроет за собой дверь библиотеки.

— Интересная у вас с Виктором была встреча.

— Да, он, как всегда, был очаровательным, — сухо ответила она.

— Он всегда так относиться к Деи?

— К сожалению, да.

— Почему?

Клаудия оторвала взгляд от своих бумаг.

— Почему Виктор делает то или другое? Если коротко, то просто потому, что может. Или потому что думает, что это принесёт ему какую-то пользу. Или то, и другое. Но он уже всегда был жесток к Деи, относился к ней гораздо более жестче, чем к Блейку.

И Виктор причинил Дее гораздо больше боли, чем когда-либо причинял Блейку. Виктор должен был гордиться тем, что она заняла второе место в полосе препятствий, но вместо этого он был к ней холодным и пренебрежительным, назвав её неудачницей перед своими заклятыми врагами. Мне вообще было интересно, заслуживала ли она когда-либо благосклонность в его глазах какими-нибудь своими действиями.

— Какой прок ему в том, чтобы его дочь чувствовала себя ужасно?

Клаудия сняла очки и отложила в сторону.

— Я никогда не утверждала, что понимаю мотивы извращённого ума Виктора Дракониса. Единственное, что приходит мне в голову этот то, что в его сердце царит тьма. А это ты уже сама заметила.

Я всё ещё помнила, как его ледяная ненависть, словно нож, впилась мне в грудь. Даже сейчас из-за этого воспоминания у меня по спине пробежал холодок, предавший мне ещё больше решительности выяснить, что задумал Виктор.

— Знаете, я мало чего добилась, следуя вашим рекомендациям.

— Что ты имеешь в виду?

Я пожала плечами.

— Говорить с людьми, используя на них моё зрение души — это конечно увлекательно, но я не могу читать мысли, понимаете? Только эмоции. А эмоции могут значить всё что угодно. Поэтому я подумала, что могла бы попробовать более прямой подход, чтобы выяснить, что замышляют Виктор и Блейк.

Клаудия выгнула бровь.

— И что именно это значит?

— Это значит, что я собираюсь пробраться в особняк Дракоинсов и немного разнюхать, что там да как, — ответила я. — Если это встретит одобрение Вашего Величества.

При моём язвительном тоне, Клаудия приподняли вторую бровь, так что теперь они находились на одной высоте. Ей не нравилось, когда я называла её Вашим Величеством, но это то, кем она действительно была — королевой семьи Синклеров.

Она подняла очки и задумчиво постучала ими по бумагам на столе. Разные эмоции вспыхнули в её глазах, одна за другой: любопытство, тревога, надежда, вина. Несмотря на её холодный внешний вид, Клаудия действительно по-своему проявляла ко мне заботу. Ей не понравилась мысль, что я буду шпионить за Виктором, тем более, что она знала, какие будут последствия, если меня поймают, и моя смерть была бы далеко не самой ужасной из них.

Но я была готова пойти на этот риск. Я, как и Клаудия, сделала бы всё что угодно, чтобы Виктор заплатил за убийство моей мамы.

Её лицо застыло, и она снова положила свои очки на стол.

— Ты действительно думаешь, что сможешь проникнуть в особняк Драконисов? И не попасться?

Возможно, ей не нравилось подвергать меня опасности, но она была готова рискнуть, если это означало, что я найду информацию, которая могла бы раскрыть планы Виктора или, по крайней мере, помочь защитить Синклеров. Я восхищалась ею за это. За её способность принимать такие сложные решения, хотя не собиралась ей об этом говорить.

— Вы ещё не забыли, что разговариваете с Лайлой Мерривезер? Самой выдающейся воровкой в мире.

Я низко поклонилась, элегантно и замысловато махнув рукой.

Клаудия фыркнула.

— Может, вместо того, чтобы беспокоиться о том, что тебя могут поймать, лучше спросить, сможешь ли ты достаточно долго контролировать своё эго, чтобы проникнуть внутрь и вернуться обратно? Или ты будешь слишком занята тем, чтобы хвалить саму себя?

Я постучала пальцем по губам, делая вид, что обдумываю её вопрос.

— Ну, не знаю. Моему эго очень нравится быть злым вором. При этой мысли моё сердце наполняется радостью.

Клаудия подняла глаза к небу, словно спрашивая, что она такого сделала, что в наказание ей приходится иметь дело со мной.

— Если бы Серена не была моей лучшей подругой, и я не поклялась приглядывать за тобой…

— Знаю, знаю. Тогда вы надрали бы мне задницу и отправили спать без ужина.

Она скорчила недовольную мину.

— Для начала.

Я ухмыльнулась.

— Тогда разве вы не рады, что дали моей маме это обещание много лет назад? Так вам не нужно переживать о том, как надрать мне задницу или ещё хуже, как сделать так, чтобы лишать меня еды. Смиритесь. Вы вляпались. Я похожа на сильную сыпь, от которой невозможно избавиться.

— Вот же повезло, — её голос был таким же холодным, как и мой — весёлым.

Я подмигнула ей. На мгновение губы Клаудии изогнулись в подобие улыбки; затем её лицо снова стало серьёзным.

— Когда ты планируешь это сделать?

— Сегодня ночью. Все мысли охранников Драконисов будут о турнире, вместо того, чтобы сосредоточиться на своей работе. И, возможно, я также смогу разузнать что-нибудь о том, кто перерезал верёвки на сетке для лазанья, если за этим стоит Блейк или другой Драконис.

— Хорошо — делай, как задумала. У нас заканчивается время. Возможно, Виктор ничего не предпримет во время турнира, но я считаю, что он способен ударить в тот момент, когда закончатся соревнования, — Клаудия помедлила. — Но будь осторожна. Потому что если Драконисы поймают тебя…

Её голос оборвался, и она стиснула зубы. Для нас обоих было лучше не думать о том, каким образом Виктор будет меня пытать, прежде чем вырвет из меня магию, убив в процессе.

— Я буду осторожной, — я скрестила пальцы над сердцем. — Обещаю.