Олег, как обычно, опаздывал на свидание. Тугая резинка времени мучительно впивалась в солидное брюшко накопленных дел и нерешенных проблем. Сейчас же и реальная резинка трусов терзала его собственный отнюдь не поджарый животик. Мучительно хотелось в туалет. Впереди призывно маячили два знакомых полуовала. Что-что, а отхожее место в "Мак Дональдс" славилось своими удобствами.

   В соседней кабинке кто-то зверским шепотом поверял свое личное мобильнику:

   -...дело не стоит выеденного яйца, говорю тебе. Признаюсь, пришлось поломать голову над задумкой. И все вроде бы получилось. Старушке подсунули документик на получение единовременного пособия - благотворительность или вроде этого. Поставила свои каракули. Краска печати симпатическая или наоборот, не помню точного названия, через два часа исчезла. Впечатали другие тексты: согласие на опекунство и завещание. Бабку, естественно, хотели сдать в богадельню. А она, стервоза, тот еще фрукт. Достала припрятанный пистолетик, одного из "опекунов" "замочила" на месте. Что было делать, прикончили и ее самое. Теперь нужно только доказать, что именно покойный стрелял в сошедшую с ума старушку...

   Звук сливаемой воды заглушил последние слова. В проеме между дверью и полом мелькнула белая с бирюзой и серебром кроссовка "saucony".

   Взрывной наркотический кураж адреналина заиграл в крови Олега, заглушив естественный страх. Но не успел он застегнуть штаны, как хлопнула еще одна дверца и мимо торопливо проскользнули коричневые мокасины ручной работы.

   Наконец, молодой человек выскочил из туалета. Но едва не упал, споткнувшись на лестнице. Чертыхнулся, глянул под ноги и вдруг заинтересованно наклонился над маленьким темным предметом, валявшимся на ступеньке.

   Недовольство в глазах Кристинки тоже сменилось жгучим интересом, когда опоздавший возлюбленный с придыханием изложил ей клозетные тайны. Однако, будучи почти дипломированным юристом и к тому же девушкой трезвомыслящей, она осознавала, что нет ни единой ниточки, ведущей к следу этого гнусного преступления.

 '  Как выяснилось через месяц, Кристина ошибалась.

   Бабушка Эмилия позвонила ей ранним утром в полнейшем бурлении чувств и растерянности: ее ближайшая подруга Анна Георгиевна Веселовская погибла при весьма неожиданных и странных обстоятельствах.

  Даму эту весьма почтенного возраста язык не поворачивался называть старухой. В свои восемьдесят шесть она по восемь часов ежедневно восседала у компьютера и, словно блинчики, пекла по подстрочникам бойкие переводы авторов из бывших братских республик. Как правило, весьма денежных авторов, способных пропихнуть свои детища в свет.

   У Анны Георгиевны, пережившей пятерых мужей, детей не было, но была уютная четырехкомнатная квартира в Аптекарском переулке, меха, бриллианты, антиквариат и прочее в том же духе.

   Материальными благами пыталась она купить поддержку моральную и физическую со стороны относительно молодого поколения. Время от времени объявляла наследницей ту или иную особу. Но после этого перечень требований к "милой девочке" становился совершенно невыполним. " Наследницы" сбегали одна за другой. А неутомимая переводчица продолжала свой тщетный поиск.

   У Кристины екнуло сердце, когда бабушка изложила ей подробности трагедии. Веселовскую нашли застреленной в ее собственной квартире вместе с еще одним трупом мужчины среднего возраста. В руках у обоих было огнестрельное оружие: у визитера современный пистолет с глушителем, у Веселовской - миниатюрный дамский револьвер начала двадцатого века.

   Следствие поручили внуку старинного бабушкиного приятеля. От своего старого поклонника она уже заполучила совершенно секретные сведения о том, что выстрелы, очевидно, были сделаны одновременно. И еще одно подозрительное обстоятельство: камера наблюдения за входом в подъезд за полчаса до преступления была вдребезги разбита пьяным бородатым субъектом в каком-то замызганном балахоне.

   В уголке кафе-мороженого, обсуждая с Олегом гибель Веселовской, девушка посетовала:

   -Ума не приложу, все случилось не до, а после подслушанного тобой разговора!- отложила чайную ложечку и в глубоком раздумье подперла голову сцепленными пальцами.

   Олег, прикончив свою порцию, с сожалением поглядывал на разноцветные тающие шарики в розетке напротив. Кристина погрозила ему пальцем:

   -Не заглядывайся на чужое. Мне не жалко, только у тебя уже и так солидные излишки на талии, - демонстративно, через силу съела еще немного вязкого слишком сладкого пломбира. И вдруг нахмурилась, - слушай, а, может быть, преступник сочинил свое преступление, прежде всего, как литературное произведение, а уже затем осуществил? Ну, вроде "Убийце - Гонкуровскую премию"! Вокруг Анны Георгиевны толклось много пишущей братии. И своего добра она не скрывала, наоборот любила выставляться этакой богачкой...

   -Ну, знаешь, - промямлил ее любимый, - само преступление можно задумать и написать заранее. Но, как ты можешь знать, что у престарелой дамы есть оружие, которое она совершенно точно пустит в ход.

   Веский аргумент оспорить не получилось. Но, тем не менее, этот вариант занозой засел в размышлениях девушки. Проснувшись среди ночи, она села в кровати, придвинула к себе какой-то счет, валявшийся на прикроватной тумбочке, и на его обратной стороне наметила план действий.

   Гонять чаи с бабулей Кристинка любила. И поболтать с ней всегда находилось о чем. Но на этот раз старушка не оправдала ее надежд. Если о современной высокой моде бабушка рассуждала со знанием дела, то спортивная обувь ее совершенно не интересовала. И сказать, был ли среди знакомых Веселовской субъект, носивший кроссовки "saucony", она никак не могла.

   В дверь позвонили. Эмилия Викторовна заторопилась открывать. Внучка знала, что она ожидала их давнего с Веселовской знакомого - антиквара Петра Мефодьевича Стешина. Загадочная гибель старой переводчицы невольно сблизила ее друзей и знакомых. Все пытались дать объяснение произошедшему.

   Кристина недолюбливала этого субъекта, молодящегося пятидесятилетнего старикана с вкрадчивыми манерами, набрякшими подглазьями, выдававшими, по ее мнению, тайные пороки, и претензией на шикарную небрежность в одежде. Возмущали его многозначительные взгляды в ее сторону. Но демонстративно уйти сразу после его прихода было неловко. Впрочем, затем речь зашла о наследстве Анны Георгиевны, и девушка насторожила ушки.