В номере полулюкс шел иной разговор. Ульяна задергивала шторы пяти окон полукруглой стены. Занавеси еще двух, возле объемистой белой ванны, стоявшей у входа в комнату, и в душевой оставались закрытыми постоянно. Она засмотрелась на вереницу автомобильных огоньков, рекой бежавших по Виа Гранде, и, не оборачиваясь обронила:

   - Миш, а ты действительно не запомнил нападавшего?

   Муж ничего не ответил, лениво щелкая телевизионным пультом.

   - Ты, что не слышишь? - повысила она голос.

   - Слышу, но не охота отвечать на дурацкий вопрос. Если я сказал, что не запомнил, значит - не запомнил.

   - Ты стал таким грубым, - в голосе Ульяны зазвучали слезы.

   Муж поморщился:

   - Ну, хватит, я неважно себя чувствую, не до разговоров. Лучше позвони на рецепшен, дверца душевой не закрывается.

   - Ты теперь всегда себя плохо чувствуешь, - жена взяла себя в руки, но чувствовалось, в ней закипает гнев.

   - Разумеется. Все хорошее теперь не в счет. Зачем вспоминать, как еще вчера ты радовалась, что постарался тебе угодить и заказал такой хороший номер. Разве стоит ценить возможность не слишком считать деньги, шопинговать напропалую, - обиженно процедил Михаил.- Как видишь, ты сделала серьезную ошибку, выйдя за меня. В свое время, помнится, ты дурела от Игнашки. Вот и нужно было вцепиться в него посильнее. Правда, с баблом было бы поплоше.

   - А на тебя Сонька вешалась. Спала с тобой, небось, когда они с Игнатом до женитьбы на два года разбежались...

   Михаил закрыл глаза и не видел презрительного, полного ненависти взгляда, которым окинула его супруга.

   Неприятный диалог прервал звонок мобильника.

   - Все в порядке, Захарка! - стараясь звучать оптимистично, сказал Михаил и шлепнул по руке Ульяну, тоже потянувшуюся было к телефону.

   ...Вешая одежду на плечики, висящие неудобно ( поперек) в стеклянной коробушке шкафа, Соня чертыхнулась, захлопнула хлипкую дверцу и пожаловалась:

   - Как все здесь не по делу! Тоже мне четырехзвездочный отель!

   - Еще вчера ты писалась от восторга по поводу этого номера, - Игнат меланхолично листал потрепаный путеводитель.

   - Что-то друг у тебя нет настроения в последнее время. А тут еще и новая Жекина любовь. Кажется она на тебя произвела впечатление. Хотя, как по мне, невзрачная особа. Уж лучше по-прежнему пялься на Ульянку. По крайней мере, соответствует твоему возвышенному художественному вкусу.

   - Достала ты меня своей ревностью, я же не устраиваю тебе таких сцен, хотя для этого, возможно, тоже есть поводы. Неужели нельзя просто радоваться жизни на отдыхе?

   - Конечно, можно, только вот, если тюкнут тебя по голове в подворотне...

   - О чем это ты?

   - Да ни о чем, - Соня свернула шарфик розочкой и положила на полочку. - У Мишки с Ульяной отношения давно уже скверные. Она говорит, что подумывает о разводе. Хотя сомневаюсь, что решится на это. Он сейчас неплохо раскрутился. Помнишь, Славка рассказывал, как Белкин на прошлой неделе в казино кутнул.

   Муж только хмыкнул:

   - Привычка к казино - не к прибыли, а к убытками.

   - Не будь таким завистливым, - ощерилась жена, - я о другом говорю. Ульянке сейчас неплохо бы от Мишеля избавиться без развода.

   - Ну и?

   - А может это она его, того, выследила, в подворотню затащила и по голове тюкнула. Она же все-таки тренер по карате, баба физически крепкая, сильная, а Мишка вон какой тощий и хлипкий.

   - Да! Фантазия у тебя, что надо! Тренер детского кружка в изящном прыжке пришибла собственного мужа. И он ее, конечно же, не узнал?

   - А даже, если узнал, зачем ему шум поднимать? Он с ней потом втихую разберется. Не удивлюсь, если в ближайшие месяцы с Улькой чего-нибудь приключится. Понимаешь, так надежнее, чем все эти тары-бары с полицией...

   - Хватит, - разозлился Игнат, - достала ты меня своими выдумками. Считал тебя поумнее... Может это ты свои мечты мне расписываешь? Может, подруга, у тебя на меня зуб имеется и прикидываешь, как тихо пристукнуть меня в подворотне?

   - Бывает и такое, - мстительно ответила Соня.

   Он стоял прислонившись к дверному косяку, ошарашенно глядя на картину, разрозненные части которой время от времени закрывали головы любителей живописи и туристов, просто ставящих для себя " "галочку". Его толкнули разок-другой, протискивающиеся мимо посетители. Потом негромко, но настойчиво, перекатывая "эр" и смягчая все мягкими знаками, вежливо-строгий служитель не только словами, но и жестом посоветовал освободить проход.

   Слегка протрезвев, Он шагнул внутрь и поискал Ее взглядом. Однако Она уже растворилась в иных измерениях дальних залов. Здесь остался лишь жест, ударом "под дых" сказавший все о Ее сущности. Малолетняя инфанта, не глядя небрежно протянула руку к кувшину с водой, преподносимому фрейлиной. Эта девочка знала, то, что ей нужно, само собой опустится в ладонь.

   А Она тем временем уже стояла среди странных мрачных полотен, на которые перенесли фрески депрессивного Гойи и, разглядывая мерзкого Сатурна, пожирающего собственного младенца, размышляля о Нем. Одна из ее спутниц (кстати, Его жена) тихо охнула:

   - Чем-то напоминает "Крик" Мунка!

   - Вернее, Мунк написал свой "Крик" под влиянием этого, - прошелестела вторая.