Девушка с хихиканьем поцеловала меня в губы, и всё тело проняло кладбищенским холодом. Я не мог пошевелиться.
– Было приятно с тобой познакомиться, Христоф. И да, в следующий раз, не лезь в чужие дела, будь ты хоть трижды полицейским, а то можно закончить, как твой достопочтимый отец. Аuf Wiedersehen!
Миг. Девушка исчезла. Растворилась в ночной мгле, что так подробно заполонила всю округу. Я с трудом поднялся на ноги. Голова и руки болели. Нет возможности прийти в себя. Да, костюм придётся отдавать в химчистку. Меньше повезло девушке, которая стала жертвой: сначала жертвой рыжей незнакомки, а затем жертвой двух пуль из моего Кольта. Стреляя в мираж, действительно есть шанс убить кого-то настоящего.
Я лихорадочно соображал, пытаясь справиться с мыслями о рыжей незнакомке – с этой разберёмся потом. Надо что-то делать. С трупом беззащитной девушки на руках у меня могут возникнуть проблемы. Да кто, чёрт побери, эта рыжая чертовка? Нет, всё потом. Сейчас – насущие дела. Поднял свой верный Кольт и быстрым шагом приблизился к трупу. Бегло его оглядел. Два пулевых отверстия: в левое плечо и точно в сердце. Хорошо стреляешь, Христоф, точно и эффективно. На шее две едва заметные отметины, будто след от шприца. Струйка крови. Стеклянные и пустые глаза. Нужно срочно придумать, почему я её застрелил. На моём счету не много невинной крови, но она есть, и никакой, даже самый мощный ливень её не смоет. Что в карманах? Билет в кино на завтрашний сеанс. «Верёвка»? Ну, юная леди, у вас и вкус! Читательский билет на имя Алегрии Ливорно. Какая-то мелочь. Прости, малышка, ты оказалась не в том месте, не в то время. А, может, вот он – лик судьбы?
– Эй, мистер, отойдите от девушки! – позади меня раздался резкий, но с нотками страха голос, – полиция уже едет, без резких движений!
Я медленно встал и развернулся. На меня направили ствол. Это был официант из закусочной, а я ему ещё на чай оставил!
– Приятель, спокойнее. Опусти ствол. Я сам из полиции! Если позволишь, я достану жетон из кармана.
– Руки! – визгнул официант. Мне это начинало надоедать. Дождь, сырость, труп, да ещё какой-то молокосос держит меня на мушке. Трудный денёк, Христоф? Кто же знал, что трудные деньки могут не заканчиваться.
– Приятель, не делай ничего такого, о чём можешь пожалеть. Я – детектив Боровски. В кармане у меня жетон, номер MT 27-46. Опусти ствол, или дай мне достать грёбанный жетон.
– Медленно, мистер.
Я почувствовал страх и тревогу мальчишки. Он – славный парень. Выглядит, как славный. Пушка ему не к лицу. Я аккуратно вынул жетон из кармана, а после толкнул ногой, чувствуя, как мой значок царапается об асфальт. Не могу сказать, чтобы я им сильно дорожил. Пока паренёк изучал мой жетон, из забегаловки прибежали ещё двое: бармен с дробовиком, и ещё один официант с битой.
– Оу, ребята, у вас тут уже целый карательный отряд собрался, – ухмыльнулся я, – на кого охотитесь?
– Ты задержал его, Вилл? – обратился бармен к парню, державший мой жетон.
– Похоже, что нет. Он – полицейский.
– Браво! Наконец-то, вы сообразили. Удивлён, что для этого вам понадобилось столько времени и аж три человека. Что же вы всех не позвали из кафе, может, дело быстрее бы пошло?
Ребята не опускали оружие, но я смело подошёл и забрал свой жетон.
– Что здесь случилось? Мы слышали выстрелы…
– Вы вызвали полицию? – перебил я.
– Да, они в пути.
– Отлично, – ничего отличного я не видел. Подкинуть что-то я девушке уже не успею. Нужно срочно придумывать, каким образом у неё в теле оказались две пули из моего пистолета. Мысли закручивались и отчаянно намекали мне на то, что отговориться не удастся. Сказать правду? Не знаю, что лучше: психушка или тюрьма. Что это была за клыкастая незнакомка?
– Вилл, там девушка лежит! Мистер полицейский, может, ей нужна скорая?
– Нет, боюсь, что скорая сильно опоздала.
– Но… господи. Кто это? За что?
– Сынок, – обратился я к Виллу, что держал меня на мушке, – а что у тебя за ствол?
– Старенький Ледисмит 22 калибра.
На что я понадеялся? Скинуть всю вину на этого паренька? Нет, Христоф Боровски, так просто не отделаешься.
Вскоре принеслась кавалерия. Начался предварительный опрос и осмотр. Люди в серо-синих плащах оцепили место жёлтой лентой. Такие молодчики успешно отгоняют назойливых репортёров и зевак. Можно сказать, это – их основной функционал. Но дождь и позднее время сегодня с этой задачей справлялись лучше. Бедные ребята, жизнь их не сладка. Когда-то и я был патрульным. Очень странные ощущения. У тебя, вроде бы есть перечень обязанностей, довольно мирный. Но почему-то ты всегда мог словить шальную пулю, непонятно за что. Прямо как эта бедная девчушка Ливорно. Зато на службе детектива шанс получить огнестрельное ранение увеличивается троекратно, но перед смертью ты хотя бы будешь знать, за что и по какому делу.
Подъехал двухместный зелёный «Паккард». Знакомые лица! О’Доннели и его напарник, не помню, как его имя. Ребята серьёзные, из отдела убийств. Быстро же они.
– Привет, Крис, – кивнул мне О’Доннели, – ну, что скажешь? Осматривал труп? Видел убийцу?
– Привет, Джим. Видел так же живо, как вижу тебя сейчас. Пойдём внутрь. Я уже устал от дождя.
О’Доннели на меня пристально посмотрел, а затем кивнул своему напарнику.
– Осмотришь тело пока? И опроси персонал.
– Эй, Вилл, – крикнул я официанту, – налей нам с детективом по стопке! Только безо льда. А то эта ночь невообразимо холодна. Холодна, как смерть.
Пока неторопливым шагом мы шли внутрь забегаловки, я осознал всю тщетность своего положения. Придётся говорить правду, ведь любая ложь останется до вскрытия, до того момента, как увидят две моих пули. Ты не любишь правду, Христоф, верно? Мы присели около входа. С меня текло ручьём. Складывалось впечатление, что я и сам стал частью дождя. Я залпом выпил стакан, ради того, чтобы почувствовать, как напиток обжигает горло. Заказал ещё. Детектив из отдела по расследованию убийств в вопросах выпивки не спешил.
– Ну так что, Крис? Кто девушку пристрелил?
– Я. Я её убил по ошибке.
О’Доннели нахмурился.
– Вышел из закусочной, Джим. Дождь льёт. Смотрю, в переулке две девушки занимаются непристойным. Сделал им внушение. Но те, как-то странно отреагировали. Начали хамить, проявлять агрессию. Я предупредил, достал ствол, хотел арестовать за оскорбление. Одна кинулась на меня и…
– И ты открыл огонь по безоружным, Крис?
– Да. Я два раза пальнул навскидку. Не хотел попадать. Не думал, что попаду.
– Но попал. Только в одну?
– В одну. Два раза стрелял, два отверстия. Я осматривал труп. В плечо и сердце.
– Почему ты не выстрелил в воздух? Ты должен был сделать предупредительный.
– Должен был, Джим. Но не сделал.
– У тебя Кольт?
Я молча кивнул и отпил из стакана виски. О’Доннели резко вырвал тару.
– Хватит! Чёрт, Боровски, ты по уши в дерьме. Давай ствол.
Я неохотно достал свой Кольт. Я чертовски не любил с ним расставаться, иногда даже клал его под подушку. Детектив из отдела убийств понюхал пистолет, убедившись, что из него недавно стреляли. Затем достал обойму и вытащил один патрон.
– Из восьми пять, Крис. Один выстрел был в воздух, но это не помогло, усёк? Молись, чтобы мы не нашли гильзы или не объявилась подруга. Завтра явишься на официальный допрос. Придумай что-нибудь более убедительное. Я сообщу твоему начальству, что ты числишься главным свидетелем. Старик будет просто в восторге. Завтра на службу не идёшь.
Я молча кивнул. Кинул купюру за виски. Побрёл к выходу, но всё-таки нашёл в себе силы сказать «спасибо».
– Мне твоя хренова благодарность к дьяволу не нужна! За мной должок, Боровски, я его возвращаю. Сделаю, что могу и на том покончим.
Я опять кивнул. В этом движении не было ни благодарности, ни признательности, лишь сухая констатация факта и согласие. Повезло, что О’Доннели помнил свои долги. Детская порнография не лучшее увлечение для детектива, расследующего убийства. Когда-то я прикрыл этого чёртового ирландца. Тогда он не был столь крут и резок; сидел, умолял, почти давил из себя слёзы. Я закрыл глаза. Ведь я не Господь Бог и не окружной судья, чтобы клеймить кого-то. Детей у меня нет и не предвидится, а поэтому – мне всё равно. Да, мне, правда, повезло, что О’Доннели помнит про свои долги. Но сколько ещё раз тебе повезёт, Христоф Боровски, сколько? У тебя появились хорошие шансы выбраться из дерьма, случившегося на ровном месте. А те пустые глаза бедной Алегрии Ливорно? Кому какое дело?
