Если ты полюбишь Израиль, то и он полюбит тебя. Я счастлива, что живу именно здесь. Потому что нет у меня другой страны, даже если она охвачена огнем…

Среднего роста, подтянутая, в элегантной светлой одежде, с короткой стрижкой на темных волосах и аккуратным маникюром женщина пришла со своим спутником. Спутник был из местных, большой и довольно неряшливо одетый израильтянин, которому на вид было изрядно за пятьдесят. Даме было около пятидесяти. Ее прислали из центра занятости работать на заводе. По едва заметным только нам, давно живущим здесь, признакам в ней читалось, что она совсем свежая репатриантка, которая была едва знакома с израильскими реалиями.

– А можно посмотреть работу?

Мы тогда еще практиковали показ рабочего места и конвейеров, когда были не очень сильно загружены.

– Вообще-то, я хочу быть начальником, – смело предварила свою экскурсию кандидатка на рабочий конвейер.

– Ну что ж, посмотрим, – прокомментировал заявление дамы Валера. Он на заводе работал лет сто, поэтому и бровью не повел, еще и не с такими имел дело каждый день.

Валера выдал ей одноразовую шапочку и неспешно повел показывать разные участки работы.

– Вот это Абрам, работает пекарем, он доктор физико-математических наук. Это Сергей, инженер-железнодорожник – оператор конвейера. Это Аня, она тоже имеет два высших образования в области кибернетики, сейчас плетет халы на конвейере. Это работник склада, Эдуард, бывший директор собственного ресторана.

Когда они вернулись с экскурсии, взгляд у кандидатки немного потух. Куда подевались апломб и нагло-завидная уверенность? Оказывается, ее высшее образование совсем не является чем-то из ряда вон выходящим.

Она что-то тихонько сказала своему спутнику, и они тихо удалились.

Потом она вновь вернулась к нам, лет через шесть, с направлением от центра занятости и с тем же спутником.

Я сразу узнала парочку. Таких запоминаешь надолго. Видно было, что она уже не горит желанием работать начальником. Хотя уже неплохо усвоила иврит. Все так же прямо держится, так же элегантна. В голосе появилась простота, и смягчились некогда звучавшие в голосе стальные нотки.

Познакомившись немного с жизнью в Израиле на собственном опыте, она уже искала не должность, а просто работу с нормальными условиями. Работа на нашем заводе все-таки слишком тяжелая. И они оба опять ушли ни с чем.

Я тогда жила в центре абсорбции, а училась на курсах подготовки к большому курсу «Гостиничное дело». На красивых рекламных проспектах все выглядело куда привлекательнее, чем в реальной жизни. Слава богу, я узнала всю горькую правду о профессии еще до того, как начала основной курс, и к счастью, забеременела и не могла идти дальше по намеченному пути. Но это потом.

А пока… У моих родителей заканчивался срок аренды квартиры в Йокнеаме. И я искала им жилье в Тверии. Там и я могла бы уже жить с ними, оставив не слишком приветливый (не сложилось у меня с соседкой) центр абсорбции.

В нашем центре был симпатичный молодой охранник, столь же широк плечами, как и талией, Рони, кажется. Обратилась к нему со своей проблемой, мол, не подскажешь, к кому обратиться. Рони давно и безответно строил мне глазки и был рад оказаться полезным. По его наводке я с подружкой пошли смотреть «жилье». Нет, это помещение совсем не виделось приспособленным для жизни. Для складского помещения еще куда ни шло, но жить там… Там были щели размером с кулак, мрачные стены и убитые пол, трисы. В общем, что-то с чем-то… Я так и сказала потом Рони – это не квартира. Рони с пониманием согласился. «Катастрофа?» Я кивнула.

Потом пришлось снимать через маклера, Жужу, человека без сантиментов, как потом оказалось, когда мы возвращали ему квартиру обратно. Он требовал у нас, зеленых олимов, зная нашу ситуацию, что мама в этот год стала вдовой, а я беременной (ко мне уже приехал муж), возмещения ущерба за треснувшее стекло.

Стекло пошло трещинами, как я поняла, в результате террористического взрыва на бензоколонке. Бензоколонка находилась неподалеку от нашего дома. Благо в это время, буквально за неделю до нашего переезда в другой город, никого из нас не оказалось дома, мы узнали о теракте из сводки новостей по радио, и сами даже испугаться не успели. Бог ему судья. Я сразу спросила его в лоб «сколько ты хочешь?» на его истеричные выкрикивания. Вынула одну бумажку в сто шекелей, и он моментально стих.

Моя тогдашняя подружка Лена проходила какой-то курс, где в программе была высшая математика. Она единственная была там репатриантка из России, остальные ребята все местные. Она решала все задачки моментально, на раз-два. Остальные подолгу корпели над заданиями и с трудом решали. К слову сказать, в России Лена училась в институте физкультуры. Один парень-сокурсник ей с завистью так и сказал: «Вам хорошо, вы все умные», имея в виду выходцев из постсоветского пространства.

Моя другая подружка Аня работала официанткой, и когда один из ее коллег спросил, кто она по специальности, очень удивился ответу: «Ты учительница? Да ну, привираешь, не может быть, какая из тебя учительница?!» Подружка меж тем подтвердила специальность и работала учительницей уже несколько лет. А тот ее бывший коллега, из местных, так и работал официантом.

Моя третья подружка Ирит – религиозная замужняя женщина, носительница языка иврит с рождения, училась на курсе страховых агентов. Она рассказывала с восхищением и удивлением, что у них один из преподавателей – русскоязычный репатриант по имени Алекс, владеет ивритом настолько виртуозно, что она ему в подметки не годится со своим знанием языка.

Все эти сюжеты я собрала в одну копилку только для того, чтобы поддержать новых и старых репатриантов. Мы можем много, нам дано немало, мы, за редким исключением, не избалованы, у нас отлично работает смекалка, мы умеем выживать в трудных условиях, а если у нас есть цель – мы можем горы свернуть!

Однажды меня позвали работать на Алмазную биржу. Вот, представьте, сами позвали по моему интернетному объявлению!

Я, правда, прошла трехступенчатые интервью и все такое…

Секретарем. Хозяин был из бухарских, говорил на русском, английском и иврите. Расчет на русскоязычную служащую был в том, что когда мы будем с ним говорить по-русски, никто из работников его компании нас не поймет. Кроме дочери и сына, работавших здесь же. Зато мы будем понимать всех остальных. Это я позже выяснила.

Ну что вам сказать? Работа как работа. Только… Одной из моих функций было делать обновление на сайте компании, где продавались за границу бриллианты.

Там были необходимы серьезные знания не только программы Эксель, но и программиста, работа с кодами.

Я, конечно, все тщательно записывала, учась у предшественницы, но работа была как вслепую, тупо вводя коды и не совсем понимая все, что происходит на главном сайте после каждого из моих действий – не лучший вариант.

Конечно, это был этгар (вызов самолюбию – перевод с иврита) для меня. И я старалась изо всех сил.

Зарплата была копеечная, и не только у меня, у всех работающих на телефоне агентов тоже. Требования и ответственность – колоссальные, я была все время в напряжении. По сути, на мне экономили – вместо того, чтобы нанимать специалиста, трудоемкий труд программиста поручили секретарю.

Камешки лежали передо мной в бумажных конвертах, и я боялась к ним прикоснуться – а ну как упадет на ковер? А он размером со спичечную головку! Ползай потом там под столом, ищи его! Нее, я не трогала руками бриллианты…

Офис был далек от того, каким я его представляла. Видно было, что он еще хранит модные дизайнерские тенденции… 70-х годов. Мебель старая, темная. Кухня малюсенькая и почти пустая. Щедростью хозяева не отличались.