– Ну, с девочкой все понятно, – ухмыляясь, фыркнула Глова, затем, любопытно осматривая худощавого юношу, задорно произнесла: – Ну и от какого же конюха ты нагуляла эту тощую смерть, Роза? – И, не дождавшись ответа, залилась ядовитым смехом.

Истошный смех волчицы перебил голос юноши: тонкий и звонкий, как пение мухоловки:

– Кто вы такая? И как вы смеете так разговаривать с моими родителями?

В этот момент вмешалась зареванная Роза.

– Ради всех богов, ун-сайха Глова, простите его, – сказала хозяйка охрипшим, плачущим голосом. – Ранлис в детстве много болел, поэтому и не окреп физически. Зато его голос подобен журчанию ручья и шелесту листьев. Раскрой нашей гостье свой прекрасный голос, спой нам что-нибудь, – умоляюще обратилась мать к своему сыну в надежде, что его ангельское пение поразит девушку, и та оставит ее семью в покое. Но Ранлис Вирсмунк продолжал сердито смотреть на незнакомку и едва ли собирался произносить что-то кроме грубых слов в ее адрес.

– Прошу вас, избавьте меня от мычания вашего костлявого отпрыска, – любезно высказалась Глова, затем, уставившись на Старио, бросила:

– Я не вижу здесь второго сына. Где же Тоил Вирсмунк? А, вождь? Где старший? Где Железнохват, твою мать? – Лицо волчицы перекосилось от злобы. Она рассчитывала закончить со всем этим до полудня, но эти медведи явно испытывали ее терпение.

Напрасно.

Она молниеносно вынула из правого сапога длинный кинжал с серебряной рукоятью и силой воткнула его в деревянный стол. Лезвие насквозь пробило полотно. Кончик острия блеснул с обратной стороны стола. Старио узнал кинжал, который сам когда-то и выковал.

– Если через две минуты твоего старшего сына не будет в этой комнате, то вместе с этим столом я продырявлю кисть твоего костлявого сынишки или твоей пухлой дочки, – нервно буркнула Тень Волчицы.

– Молю тебя Глова, только не Тоила, – жалостливо обратился Старио, потеряв боевой запал. – Он единственный мужчина в семье, способный держать молот. Я уже давно не работник, мои руки охватил недуг. – Поникший вождь выставил вперед свои трясущиеся огромные кисти рук и посмотрел в серые глаза волчицы с надеждой найти в них хоть каплю сочувствия.

Опять же, напрасно.

– Старый, больной медведь взывает к милосердию и состраданию разгневанной волчицы, – просипела сквозь зубы Глова и резко выдернула кинжал из стола. – Ты ищешь жалости не в том месте, Старио.

Глова указала острием кинжала на Ранлиса:

– Подать костлявого к столу!

Двое крепких северян, повинуясь, бесцеремонно схватили юношу за тонкие руки и силой поволокли к столу, где стояла Глова. Ранлис сопротивлялся и упирался пятками в деревянный пол, дергаясь как рыба, выброшенная на берег.

– Стойте! Прекратите! – крикнула Роза. – Тоил сейчас в кузнице. Я позову его, только не трогайте мальчика, ради всех богов.

После этих слов мать семейства, перебирая короткими ножками, побежала к высокой входной двери. Приоткрыв тяжеленную дверь на небольшое расстояние, Роза просунула в проем свою голову, затем начала громко окликать своего сына с улицы, после чего, не закрывая двери, вернулась на свое место в углу.

Комната замерла в ожидании. Двое северян продолжали сжимать руки бедного Ранлиса. Худой юноша висел в объятиях четырех крепких рук. Зерта продолжала невозмутимо стоять в углу, как бочка с солеными огурцами. Старио Вирсмунк сидел на скамье: по его лицу текли ручейки пота, веки время от времени тяжелым занавесом опускались на глаза, голова едва заметно ходила из стороны в сторону. Глова Гойл игралась своим безупречно сбалансированным кортиком, то раскручивая его кистью, то немного подбрасывая его в воздух.

Все внимание присутствующих было обращено на огромную входную дверь.

Спустя несколько вздохов на крыльце дома гулко загрохотали шаги, приближавшиеся к входу с нарастающей силой. Из зияющего дверного проема показались четыре гигантских пальца руки, обхватившие край деревянного полотна примерно на уровне глаз Гловы. Массивная дверь с легкостью распахнулась, словно занавеска от дуновения ветра. На пороге, затмевая своим телом уличный свет, предстал чудовищных размеров человек. На его заросшем волосами лице выступал розовый нос и две точки карих глаз. Тонкая кожаная жилетка сидела в облипку на квадратном мускулистом торсе. Мощные, жилистые руки покрывали реки черно-синих вен и красные островки ожогов от раскаленных искр. Широкие ладони сжимали рукоять невообразимо большого молота.

– Так вот ты какой, Тоил Железнохват…, – с удивлением произнесла Глова, продолжая стоять дальше с разинутым ртом.

– Тоил, сын мой, подойди ко мне, – едва слышным голосом простонал Старио Вирсмунк, вид которого с каждой минутой становился все хуже и хуже.

Волосатый гигант с пугающим звуком выпустил горячий пар изо рта, затем, не обращая внимания на незнакомых гостей, начал движение в сторону вождя. Глова Гойл испуганно отвернулась и спрятала свой взгляд на поверхности стола, а кинжал убрала обратно в правый сапог. В тот момент, когда Тоил проходил за ее спиной, к ее горлу подобралась тошнота, в ушах забарабанила кровь, а воздух в ее легких обратился в камень. Железнохват при желании мог вырвать хребет волчицы одной рукой, а другой сорвать с плеч ее чересчур самонадеянную голову.

Старший сын остановился возле вождя, упал на колено и оперся обеими руками о рукоятку стоящего молота.

– Что случилось, отец? – забасил как из трубы Тоил.

Старио, продолжая сидеть на скамье, пригнулся, чтобы прошептать на ухо своему сыну:

– Тоил, дитя мое, послушай внимательно, что я скажу, – прохрипел вождь, затем, громко прокашлявшись, продолжил: – Последние годы ты был моими руками в кузнице, нашей единственной опорой в семье. Теперь же тебе предстоит отправиться с этими людьми в их дом и делать то, что они тебе скажут.

Волосатое лицо Тоила хмурилось, выражая недоумение, но он покорно молчал, внимательно слушая своего отца.

– Это ненадолго. Совсем скоро мы найдем способ забрать тебя обратно домой, – уверенно произнес Старио. – Будь добр, сын мой, не сопротивляйся и не гневайся.

Вождь плотно приблизился своими губами к огромному уху великана и, едва уловимо, добавил:

– Вождь должен смотреть наперед. Не совершай ошибок, как твой отец.

После этих слов Старио Вирсмунк посмотрел прямо в крохотные глаза Тоила и похлопал по его широкому плечу.

– Иди, мое дитя. Тебе пора. – Он поднял взгляд на Глову, давая понять, что закончил.

Волчица кивком головы указала двум крепким парням, что сопровождали ее, на стоящего на коленях великана. Двое верзил, переглянувшись, нерешительно двинулись к Железнохвату в надежде, что тот не начнет сопротивляться. Тоил сердито оглядел приближающихся незнакомцев, крепко сжал своими гигантскими руками молот и выпрямился во весь рост, словно возникшая из ниоткуда гора. Но тут же вспомнил слова отца и расслабился.

– Я сам найду выход из собственно дома, – грубо произнес гигант.

После этих слов Тоил, так же медленно и с шумом, пошел к выходу. По пути он посмотрел на прощание в черные глаза сестры, взглянул на младшего брата, что потирал красные места на руках, и сочувственно оглядел рыдающую мать. За спиной его боязливо сопровождали двое северян в черных овечьих мехах.

Дверь захлопнулась подобно раскату грома. Звук от шагов на крыльце растворился в бесконечной улице.

– Не нужно, медведь, не строй иллюзий. Вряд ли ты еще скоро увидишь своего старшего сына, – злорадно произнесла Глова Гойл, – а глядя на твое состояние…ух…

Смерив вождя с головы до ног, волчица иронично покачала головой из стороны в сторону. Старио Вирсмунк тяжело дышал. Ему все сложнее было усидеть на скамье.

– Ты – злобная тварь! – голосисто завопил Ранлис и, подбежав к камину, снял с гвоздей меч-кочергу.

– Я снесу тебе голову! – прокричал мальчишка, занося двумя руками недомеч, после чего пустился в атаку на хрупкую девушку в сером пальто.

Глова без труда увернулась от первого размашистого удара Ранлиса. Затем, слега прогнулась в спине, уходя от горизонтальной атаки. От третьего удара она играючи отскочила на полшага влево, выбив при этом носком сапога оружие из руки младшего сына вождя, и этой же ногой зарядила мощный удар в область живота нападающего.