— Ну, это далеко не так, хозяин, — заметил мэндруку, — может быть, ягуара просто застигло наводнение, и он, так же как и мы, нашел себе убежище на деревьях. Разница лишь в том, что ягуар везде проберется, а мы нет, и с голоду он не умрет, потому что сумеет найти добычу там, где нам ее не достать. Само собой разумеется, что по зову инстинкта он тоже стремится к твердой земле. Впрочем, в гапо есть места, где земля выступает над водой, они во время васанте становятся островами. Jacarite очень любит жить на таких островах, потому что находит там себе добычу, которая, так сказать, заперта в его же тюрьме. Нет, хозяин, присутствие ягуара — это еще не признак твердой земли, мы, может быть, еще очень далеко от нее.

Пока индеец говорил, рычание ягуара опять повторилось, заставив на время затихнуть всех остальных обитателей леса. Вдруг под зеленым сводом, где скрывались наши путешественники, послышались ужасные звуки, несшиеся из малокки. Мэндруку, хорошо знавший привычки врагов своего народа, сказал, что это заунывное пение было знаком радости, — дикарям удалось поймать какую-нибудь крупную добычу.

Слова индейца успокоили остальных его товарищей: значит не отсутствие, мураса было причиною этих адских воплей.

Настала полночь, а луна все так же продолжала ослепительно сиять с безоблачного неба, освещая волшебным светом окрестности.

Мэндруку начинал выказывать явные признаки беспокойства: несколько раз выплывал к устью бухты и все более хмурым возвращался к своим товарищам.

Наконец, когда после шестой экскурсии он вернулся на монгубу, лицо его уже не имело такого озабоченного выражения.

— Вы теперь выглядите довольным, — проговорил Треванио, — что же вы увидели?

— Я видел облако.

— Я, право, не понимаю, что же тут особенно радостного для нас.

— Я видел облако не особенно большое, но на востоке, со стороны Гран-Пара. Это многое значит.

— В самом деле?

— Конечно. Здесь скоро будет не одно облако, а огромная туча, пойдет дождь, будет гроза. А нам это-то и нужно. Я еще раз поплыву к выходу из игарапе, чтобы хорошенько осмотреть небо. Не трогайтесь с места до моего возвращения и молитесь, чтобы я принес вам добрые вести.

Говоря так, индеец снова спрыгнул в воду, но еще раньше, чем он вернулся, беглецы уже знали, какое известие он им принесет. Признаки были слишком очевидны, чтобы можно было еще сомневаться. Свет луны становился все бледнее и бледнее, и скоро мрак царил над всем гапо. Сделалось так темно, что, когда мэндруку вернулся наконец назад, о прибытии его узнали только по всплеску воды, которую он рассекал руками.

— Теперь настало время привести в исполнение мой план, — сказал мэндруку, влезая на дерево, — я не ошибся: гроза приближается, через несколько минут станет настолько темно, что без риска можно пробраться в малокку.

— Что такое? Вы хотите пробраться зачем-то в малокку?

— Да, хозяин.

— И вы пойдете один?

— Нет, мне хотелось бы взять кого-нибудь с собою,

— Но кого?

— Кого-нибудь, кто мог бы плавать.

— Значит, моего племянника Ричарда?

— Его самого. Никто другой не может быть мне так полезен.

— Но ведь опасность очень велика?

— Да, — отвечал мэндруку, — но опасность будет еще больше, если мы не пойдем. Если нам удастся то, что я задумал, то мы спасены, если же мы не пойдем и останемся здесь, то нам остается только приготовиться к смерти.

— Но почему бы нам не сделать так, как мы предполагали раньше: воспользоваться темнотой и бежать на монгубе?

— Отчего же? Можно, но только на нашей колоде мы не успеем пройти и мили до рассвета, а тогда…

— Дорогой дядя, — вмешался юный Ричард, — позвольте Мэндею сделать то, что он задумал. Положим, отправляясь с ним, я рискую жизнью, но ведь так же точно и все мы рискуем жизнью каждый день, каждую минуту. Я уверен, что мы вернемся целыми и невредимыми… Позволь мне идти с ним, милый дядя.

Треванио оставалось только согласиться на эту двойную просьбу, и он позволил племяннику сопровождать индейца в его рискованном предприятии.

Мэндруку и Ричард сели в лодку, отнятую у мураса, и бесшумно уплыли, предварительно простившись со своими спутниками.

Беспокойство индейца и молодого человека за исход их предприятия было, конечно, гораздо меньше тревоги друзей, оставшихся в ожидании их на монгубе.

Едва только смельчаки успели скрыться в темноте, как Треванио стал сожалеть, что дал согласие. Разве не ему придется отвечать за жизнь Ричарда, порученного ему братом?

Страх его еще больше увеличивался вследствие слов, которые сказал ему на прощанье мэндруку:

— Хозяин, если мы не вернемся до рассвета, оставайтесь здесь до завтрашнего вечера, тогда, если будет темно, сделайте так, как мы решили поступить до этого. Бегите, но не бойтесь ничего. Я, впрочем, говорю это вам так, на всякий случай. Но мэндруку недаром прожил столько лет, — я уверен в удаче. Pa terra! Через час мы вернемся и привезем с собою то, в чем мы больше всего нуждаемся, чтобы уйти подальше от наших врагов и выбраться из гапо.

Оставшиеся перешли на монгубу и сидели здесь, предаваясь грустным размышлениям. Под влиянием печальных дум они совсем забыли наставление мэндруку — как можно лучше стеречь пленника. Небрежность охраны объяснялась еще и тем, что они знали, что пленник по рукам и ногам связан сипосами, и не предполагали, что дикарь может освободиться без посторонней помощи. Они не знали, с кем имели дело.

Как только мурас заметил, что стражи не обращают на него внимания, он как угорь выскользнул из опутывавших его сипосов, бесшумно спустился с колоды в воду и поплыл к затопленным деревьям. Сторожа долго не замечали исчезновения пленника. Только через полчаса узнали они, что мурас бежал.

Все были удивлены и испуганы и, по приказанию Треванио, стали искать беглеца, но того и след простыл. Зато у входа в игарапе показалась целая флотилия лодок, которые вслед за тем направились к тому месту, где скрывались путешественники.

Мэндруку и его молодой спутник, выбравшись из бухточки, направили лодку к деревушке мурасов. Несмотря на царившую кругом темноту, им вовсе нетрудно было найти дорогу к малокке. Хотя большинство огней было уже потушено, но кое-где все еще виднелись красные точки ярко пылавших костров, к которым и направились наши смельчаки. На всякий случай мэндруку принял некоторые меры предосторожности: они не поплыли напрямик через озеро, а двигались вдоль опушки, чтобы все время быть под прикрытием деревьев. Меньше чем через полчаса они уже были в ста ярдах от малокки.

Здесь смельчаки привязали лодку к дереву, так чтобы в любое время ее легко было найти, а сами спрыгнули в воду и поплыли дальше. На обоих пловцах были надеты пояса из скорлупок сапукайи, которыми они запаслись на тот случай, если им по какой-либо причине придется очень долго пробыть в воде или оставаться неподвижными, не производя шума. Все их оружие состояло из одного ножа, принадлежавшего индейцу.

Как ни медленно они плыли, а через несколько минут были уже около помостов, под которыми были привязаны лодки.

В малокке, по-видимому, все уже спали: не видно было ни одного живого существа, не слышно было ни звука.

К лодкам и направлялся мэндруку. Три из этих лодок были простыми игарите, или челноками из древесной коры, а три другие, значительнее по размерам, больше походили на настоящие лодки. В каждую из них могло поместиться человек по восемь.

Мэндруку сначала занялся только большими лодками. Он поочередно подплывал к ним, стараясь держаться таким образом, чтобы голова его была не очень заметна случайному наблюдателю. Его молодой товарищ деятельно помогал ему, поддерживая лодку руками.

Что они тут делали?

Подплывая к лодке, индеец пробивал ножом дно, и вслед за тем лодка наполнялась водой и тонула.

По всей вероятности, вся операция была бы закончена без всяких приключений, если бы не оплошность стражи, благодаря которой мурасу удалось бежать.