© Ж.М. Глозман, 2015

© Издательство «Смысл», 2015

На столе передо мной – перевязанные тесемками пачки пожелтевших писем, открыток, конвертов с пометками «воинское» и «просмотрено военной цензурой». Каждое письмо аккуратно пронумеровано, на каждом проставлены дата и время получения; страницы, даже на полях, густо исписаны, – ни сантиметра пустого места. Это – переписка моих родителей 1940–1943 годов.

Несколько сотен писем. Их писали почти ежедневно. В теплушке поезда, увозящего мать с грудным ребенком в эвакуацию; в деревенском домике при свете коптилки; в грузовике, везущем солдат по фронтовой дороге; в окопе или землянке в коротком перерыве между боями; на больничной койке в госпитале, – в любых условиях, чаще ночью, чем днем, мои родители говорили друг с другом.

Конверт письма М. Файнбойма жене от 21/V-1944

Надпись, сделанная Раей на конверте письма от Марка: «№ 50 14/I—41 г. 7 ч. вечера». Такие пометки стоят на каждом письме

О чем эти письма? О жизни – на фронте и в тылу; о друзьях и родных… Но в первую очередь – о любви, любви всепоглощающей, охраняющей, романтичной и очень красивой. Все, что наполняло эти письма, – будь то поэтические описания тех мест, где авторы оказывались, или жалобы на тяготы жизни в эвакуации – освещено красотой их взаимного чувства.

Они писали друг другу в новогодние ночи, чтобы быть вместе, находясь за тысячи километров друг от друга. Они яростно ревновали и, если писем не было всего три дня, ужасно страдали.

Они считали дни разлуки и мечтали о победе над фашистами, которая стала бы и их личным счастьем: счастьем встречи, счастьем превращения «бумажной» любви в любовь реальную, счастьем прогуляться по любимой московской набережной втроем с дочкой, повести ее на елку, засыпать любимую жену цветами.

Кто они – авторы этих писем?

Красноармейская книжка Марка Файнбойма

Она – Рая Клейман, Раина, Трили[1]; чувствительная и романтичная поэтесса, эгоцентричная и кокетливая красавица, создательница и хранительница домашнего очага; моя мама.

Он – Марк Файнбойм, Маркс, Миша[2]; воплощение душевности, самозабвенной заботливости и альтруизма, оптимист, из прекрасных бархатных глаз которого никогда не исчезала ласковая искорка; мой папа.

Первое предложение папа сделал маме, когда ей было три года, а ему семь.

Через пятнадцать лет они поженились – 1 января 1940 года.

18 сентября 1940 года папу призвали на действительную воинскую службу и через месяц, 18 октября, отправили в Баку.

И начался их роман в письмах.

Рая и Марк Файнбоймы, 1940

Эта фотография, сделанная перед уходом Марка на военную службу, была вложена Раей в письмо, посланное мужу вскоре после его отъезда. Кукла на фотографии была моим «прообразом» – Рая ждала ребенка. На обороте надпись: «Любимому мужу от себя, меня и "проекта" нашей будущей Жаннушечки. Правда, Жанна лучше нас с тобой? Она еще и плакать не умеет, а мы с тобой ноем, что не вместе… С нее пример надо брать! Твоя Раина. 15/XI-40 г.» Имя ребенка было выбрано не сразу, об этом – в письмах Марка от января 1941 года; при его письме от 14/I-1941 можно увидеть и сам оборот фотографии

С июня 1941 по март 1945 года папа служил в действующей армии, был ефрейтором 178 зенитно-артиллерийского полка под Москвой, защищал Москву, был награжден орденом Отечественной войны и многими медалями. Мама 10 июля 1941 года была эвакуирована с шестимесячной дочкой в Башкирию; в эвакуации она работала литературным редактором районной газеты «Знамя Коммунизма».

Папа всегда держал данное слово. Он вернулся с войны. Мама вернулась с дочкой в Москву из эвакуации. Они прожили вместе 56 лет, вырастили трех детей, справили золотую свадьбу… И сохранили все присланные друг другу письма и фотографии. Как самую большую ценность, они пронесли (подчас буквально на собственном теле) эти письма через эвакуацию, окружение, бои; сберегли в многочисленных переездах с квартиры на квартиру; взяли с собой при репатриации в Израиль.

Теперь Рая и Марк лежат рядом на кладбище в г. Беер-Шева (Израиль), а письма у меня. И мой долг – сделать так, чтобы огонь их чудесной любви мог согреть и других.

Жанна Марковна Глозман (Файнбойм)

В Одесской области, в 15 километрах от железной дороги, есть маленький районный центр Ананьев. Казацкая слобода в XVIII веке, он с 1834 года стал городом и получил очень симпатичный герб, наводящий на мысли о высокой рождаемости среди местного населения.

Герб города Ананьев, 1847 г.

В этом городе в бедной семье жила красавица Эня. В нее влюбился Хейвель Клейман – маленький горбун с нежным личиком, часовой мастер, сын богатого торговца из Одессы Гершла Клеймана.

Гершл Клейман. 1890-е гг.

Хейвель Гершлевич Клейман. 1904

Эня Вульфовна Клейман. 1930. Более ранних ее фотографий, к сожалению, не сохранилось

Родители Эни были рады, что бесприданница войдет в богатую и дружную семью. Кроме сына Хейвеля в семье Клейман были две дочки: Оля и Белла.

Хейвель Клейман с сестрой Олей. 1920-е гг.

Одна из сестер Хейвеля, Оля, стала женой Генриха Иоанновича Шартнера, немца по происхождению. У них было двое сыновей. В войну Оля с мужем, к тому времени известным московским врачом, и младшим сыном Эдиком была выселена в Караганду. Там Генрих много лет работал врачом; там же он и его жена похоронены. Судьба их старшего сына, Рувика, была трагичной: в начале войны он был в пионерском лагере, детей эвакуировали и потеряли.

Оля и Генрих Шартнеры. 1952

Другая сестра Хейвеля, Белла, тоже вышла замуж; у нее было двое сыновей – Руя и Мора (Мордухай), и дочка Циля. Руя ушел на фронт добровольцем. Потеряв на войне и мужа, и старшего сына, Белла в 1946 году переехала с Цилей и Морой в Ташкент. Там Циля работала инженером, а Мора директором фарфорового завода.

Белла была великолепная хозяйка, прекрасно готовила и не признавала никаких «покупных» угощений. Помню, как в 1970-е годы я приехала в Ташкент к ним в гости и по пути зашла в кондитерский магазин (не приходить же с пустыми руками). Тортов не было, и я купила большой красивый пряник. Помню брезгливо-страдальческий взгляд Беллы и ее слова: «Жанночка! Разве это можно есть?» В 1960 году она приехала на мою свадьбу с традиционным печеньем, которое она напекла на 100 человек (столько у нас тогда было родственников). Погибла Белла трагически. Поехала утром, как всегда, на рынок за продуктами. На обратном пути села не в тот автобус, ехала очень долго, задремала, а когда проснулась, оказалась в далеком кишлаке, где все говорили только по-узбекски, никто ее не понимал и не пытался помочь. Она три дня просидела на солнцепеке, прислонившись к забору, дочь и сын ее активно искали, но безуспешно. Ее нашла милиция – уже мертвую.