Надя (обреченно). Вот уж правда: беда не приходит одна. Не долго он там, на Северах, пластался: попрыгал с работы на работу. Оказалось – большие деньги большим трудом даются. Нигде за просто так тебе не отвалят куш, надо повкалывать . . . Уж не знаю, правда ли, но деньжат все же подзаработал и, может быть, по его вышло бы . . . не случись та беда . . . (Плачет). Коль не ограбили бы его и до полу смерти не избили . . . Я же тогда последнее на его лечение отдала, скотину продала, хозяйство и свое и родительское разорила . . . А оно и не помогло вовсе . . . Помер Васька . . . Вот она какая – наша бабская любовь, жгучая, безоглядная. Ни родители, ни дети нам не указ – за любимого хоть голову на плаху. Налей, Людаха, помянем Ваську моего (Наливают, выпивают, закусывают молча). Родители через год тоже друг за дружкой померли . . . осталась я с детьми малыми одна. Дай, Бог, здоровья младшей сестре Нинке. Честно скажу, если бы не Нинка, не выкарабкались мы. Она тогда в город укатила. Я, грешным делом, думала за жизнью сытой да богатой, даже обиделась на нее. А Нинка, сестренка моя любимая, про моих детей думала . . . (Плачет). Все заработки на нас тратила: одежонку покупала детям, продукты, деньги давала . . . Если б не Нинка . . .
Галя. Свекруха у тебя тоже хорошая. Пусть понемножку, все равно тянется на вас . . .
Надя (с благодарностью). Это точно. Хорошая женщина, как Васька помер, она вроде как, даже ближе стала. Я ведь ее матерью зову . . . То по рубашке им купит, то обувку какую, то к себе в гости заберет на каникулы . . . Ничего не могу сказать плохого – хорошая, добрая женщина.
Галя (ободряюще). Видишь, и у тебя не все плохо, и у тебя есть опора в жизни. Людей добрых много, только не всегда их доброту замечаем и ценим.
Люда (разливая по рюмкам). Так давайте, девчата выпьем за хороших людей, к коим относимся и мы! (Выпивают, закусывают). Вот ведь интересно. У меня вроде и мужик есть, и не уехал никуда, и под боком проживает, а на самом деле, лучше бы свалил куда. И желательно насовсем . . . и желательно подальше . . . и чтобы не в роуминге! Что толку от него никакого, так оно бы хрен с ним. Да ведь пьет, гад, и день, и ночь. Мало того, что эту вечно пьяную рожу сил нет видеть, вонь его поганую переносить возможности нету, так ведь этот нелюдь все подчистую пропивает. Присосался как клещ ненасытный и тянет с нас кровь. Мы со свекрухой ломаемся на хозяйстве, я работаю, она торгует на трассе. Он, тунеядец чертов, пьет и пьет . . . пьет и пьет . . . За свекровку ничего особо плохого сказать не могу. Хоть уже и в возрасте серьезном, а пашет будь здоров. Даже по работе мне вовсю помогает . . . Зрение у нее не очень, а швы строчит словно молодуха: аккуратненько, ровненько. За Мишанькой глядит лучше меня. Опять же, беда – сына своего, пьянь подзаборную любит . . .
Надя. Знаешь, Людашка, мне, кажется, не столько любит его, сколько боится. Он же трясет Бараниху словно липку, требует с кулаками, угрожает расправой . . . сама слыхала . . .
Люда. Знаю я о том. Говорю: «Как подойдет, зови меня или расскажи, пожалуйся на него». Так нет, молчит, как рыба на берегу. Больше того, еще и оправдывает гада. (Возмущенно). Бабы, что на трассе с ней торгуют, рассказывают мне сколько она чего продала, сколько выручила денег. Они же деньги друг у дружки лучше считают чем свои. Я вечером спрашиваю: «Чего мало принесла? Опять пьянь спонсировала?» Она мне, глазом не моргнув: «Врут бабы все! Картоха по десятке пошла за килограмм, молоко – по пятнашке . . .» Я то знаю настоящую цену. Жалко ее, честное слово, с другой стороны, зло берет. Мы с ней на грядках, в поле, со скотиной, за машинкой этой проклятущей, стебаемся. Он, ирод проклятущий, в глотку свою луженую наши гроши заливает.
Галя. Ты бы Бараниху не ругала, лучше бы мужа хорошенько гоняла . . .
Люда. А я и гоняю. Он меня боится, прячется. Да как его, стервеца, угадаешь? Мне же некогда за ним караулить. Чуть отвернулся, он уже лыка не вяжет. Уже прошляпила. (Весело). Чего это мы, подруженьки, все о плохом да о плохом. Больно, обидно, но не смертельно. Эх, не родился еще мужик, который русскую бабу со свету сживет! Как там у Пугачевой: «Нас бьют, мы летаем . . .»
Надя (поддерживает). Давай, наливай летчица – налетчица! За нас – за русских, двужильных баб, что тянут воз и за себя и за того парня! (Выпивают). Ставь музыку, Галина, плясать будем.
(Галина открывает крышку магнитолы и заводит пластинку «Арлекино» Пугачевой. Компания весело танцует, старательно копируя исполнение певицы. Заканчивается песня и все шумно занимают свои места).
Люда (обмахиваясь и жадно глотая воду из стакана). Слушай, Надюха, ты сегодня помянула Нинку в разговоре. Как она там в городу, ведь в деревню нос не кажет? Давненько я ее не встречала. Изменилась теперь, поди, деваха? Сколь годков исполнилось, когда в город подалась?
Надя (вспоминает). Как родители наши померли, она сразу и уехала. Чуток больше семнадцати . . . Как увидишь ее? Она же не в районе, в области живет. В последний раз на женский праздник приезжала. Я же уже рассказывала . . . Приехала в потемках, переночевала и опять в свой город подалась. Я уж ее просила задержаться . . . Куда там, работа, видишь ли, у нее важная, отдыхать некогда. (С теплотой в голосе). Сумки тяжелые еле доперла, удивляюсь: маленькая, щупленькая, а столько умудряется притащить. Такси с области больно дорого стоит, она автобусом, да еще с пересадкой. Вот и прикинь. Я ей говорю: «Ты продукты на себе не тащи. Тяжело. У нас какой-никакой магазинчик имеется, что нужно купим. Не надрывайся. Потом, огородик у нас свой не хуже других». Нинка мне: «Бестолковый ваш магазин. Ничего в нем нет. Пусть дети разных продуктов попробуют». Куртки новые им привезла на весну, обувку модную . . . (Дрожащим голосом, готовая опять расплакаться). Если бы не Нинка . . . если бы не сестренка . . .
Люда. Ладно тебе, Надюха, расстраиваться. Хорошо, когда такая сестра есть. Ничего не говорит, замуж не собирается?
Галя (с осуждением). Липучая ты, Людка. Чего в чужую жизнь лезешь? Не бойся. Мимо тебя новость не пройдет . . .
Люда (в недоумении пожимает плечами). Чего такого? Подумаешь, спросила, интересно же . . .
Надя (печально). Когда ей с парнями миловаться? Такая семья на плечах неподъемным грузом весит. Мы ж ей ноги будто веревками спутали . . .
Галя (качает головой с осуждением). Зря ты так думаешь. Себя вспомни, когда молодой девкой была, разве ж были запреты? Себя не вини, просто время еще не подошло, не влюбилась наша Нинка.
Надя (вдохновенно). Знаете, девчата, молодец она – Нинка. На курсы поступила, закончила и обучаться ездила в саму Москву . . .
Галя (удивленно). А чего нам ничего не говорила? У нее сестра самостоятельно на ноги встала, аж в Москву съездила, мы с Людахой ничего не знаем. Это как понимать, подруга? Прям, партизанщина какая-то!
Надя (замялась, оправдываясь). Я уж не знаю почему, только Нинка просила про нее никому ничего не рассказывать. Она же тогда срочно уехала, я предполагаю, что в личном у нее неприятности случились. Девка она скрытная, откровенничать не захотела. Да я в душу и не лезу.
Галя. Правильно. Время придет – расскажет.
Люда. Может я чего пропустила или не поняла? Училась то она чему? Какую работу работает?
Надя (растеряно). В туризме она, значит, в туристической фирме работает. Людей на отдых заграницу посылает, путевки, документы там разные оформляет . . .
(Галя с Людой застыли в изумлении)
Люда. Да ты что? В саму заграницу отправляет? Ну, дает Нинка!
Галя. Надь, а сама то, сама она ездила в заграницу? Наверное, людей отправлять и самой поехать это разные вещи. Да и потом, ты же говорила, что пашет Нинка без отпусков и выходных-проходных. Заработок, поди, на поддержание штанов и на племянников идет. Откуда молодой девахе такие деньжищи собрать, чтобы в заграницу укатить?
