Так Вера лежала и думала, закрыв глаза, и ещё вспомнился Константин, он и понравился ей и испугал. Захотелось воскресить его в памяти, и… о ужас! Парень так четко всплыл в ее голове, что стало страшно, показалось, что она опять уснула, а если нет, то сейчас откроет глаза и увидит его прямо перед собой, он предстал в ее памяти почему-то абсолютно нагим, с усмешкой на губах и со сложенными сзади на бедрах руках, отсвет костра в глазах и сам он слово на костре, весь в языках пламени. Сквозь пламя мелькает то его голова, то волка, зубы щелкнули в коротком смешке.
Вера застонала, заметалась и усилием воли заставила себя открыть глаза. Видение исчезло, оставив испуганный укол в сердце, боль переходила в тоску и какую-то безнадегу, холодный пот проступил по телу, как будто Вера испытала паническую атаку, сев на кровати, сказала себе, вот что бывает, когда слишком долго валяться в кровати. Хватит витать в облаках, делай зарядку, умывайся и пора приступать к своим обязанностям.
Закончив учиться, Вера вернулась в Воркуту и сразу была направлена комсомольской организацией больницы в детский дом воспитателем и заместителей директора, а должность в больнице врач общей практики по экстренным вылетам на побережье и Арктику сделали как ординатуру. На протест Веры, почему сразу на две должности, сказали, что предыдущий воспитатель неделю назад скончалась от рака и дом остался без мамы Оксаны, добрейшей души немки, присланной ещё в годы войны из Поволжья в ссылку. А как только подберут нового воспитателя, будет она только заместителем, молодому директору нужны квалифицированные помощники, рук не хватает. А так как воспитатели там есть и кроме неё, будет ими руководить, как это делала Оксана, да кадровый учет надо поставить, в общем разберешься, и отправили без разговоров.
Семью мамы Оксаны расстреляли, а ее, девочку, успели посадить в эшелон с остальными детьми «врагов народа» и увезти на два дня раньше облавы. Вот так и попала Оксана в заполярный город, выросла. Закончила училище и работала до кончины в своем детском доме. Ее все очень любили, и она платила тем же всем, кто встречался на ее пути.
Теперь воспитанием деток занималась Вера, помогали ей нянечки Анна и Валя, второй воспитатель и по совместительству завхоз Надежда, повар Людмила, уборщица Инна, сторож Юрий, директором в доме был Кирилл, по годам не на много старше Веры, но он был очень серьёзен, погружен в себя, яркий интроверт, но также успевал всех обогреть своим вниманием, если люди обращались к нему.
Текущих вопросов конечно всегда была масса, дом стоял на семи ветрах, Воркута и так не баловала погодой, так ещё и постройка была каркасно-засыпного типа, деревянная под шифером, который давным-давно пора было перекрыть. При сильных бурях, которые случались здесь очень часто. Старая проводка иногда искрила, доходило до самовозгораний, проводка внутри помещения часто была просто накручены друг на друга, старые отрезаны и не убраны, а новые не выдерживали долго перепадов и быстро изнашивались. Электрики, вызываемые Кириллом. Часто были или низкой квалификации, или молодые, или по попросту не трезвы, так что почти все обитатели детского года умели обращаться с электричеством самостоятельно.
О том, чтобы перевести дом в другое место, администрация города и слушать не хотела, нет свободного жилья, строительство нового идет крайне медленно, пока землю отогревали кострами, затем вдалбливали сваи, северная специфика, люди ютятся в бараках, в которых нередкие гости крысы и мыши, а этим видите ли новое помещение подавай, отложим этот разговор на пару лет, и так каждый раз. А многочисленные обращения администрации детского дома, подшивались в дела, и отправлялись в архив.
Администрация старалась не вспоминать об этом никому не нужном строении до следующего обращения. Ну и всё прочее конечно, свет, вода, тепло, одежда, питание, работники крутились как белки в колесе, не покладая рук – энтузиасты, слава вам, на вас родимых держится всё в этом мире, и прежде всего добро, вы свет нашей родины. Они были одной большой, дружной семьей, не дожидаясь зова о помощи, пришли туда где трудно, но необходимо помогать и отдавать свое сердце, помогали друг другу, звали на помощь окружающих, молились за этих детей Богу, и всё, изо всех сил, на пределе, не требуя ничего взамен.
Сторонние организации помогали мало, у каждого дел своих по горло, да это и понятно, колесо жизни: утро – работа – вечер – сон и всё по новой, никакой развивающей выгоды там не было и в общем не интересно. Детей в детском доме было много, возраст от трех до двенадцати лет, младшие жили на первом этаже в правом крыле, снег заносил его полностью и там было потеплее, там же, на первом этаже находилась столовая, только в левом крыле, игровая комната – спортзал, столовая, комнаты двух воспитателей, уборщицы и нянь, сторожа и повара, на втором этаже располагались комнаты более старших детей, с семи лет, и кабинет директора, кладовая, медицинский пункт и в нем изолятор, канцелярия, она же рабочий кабинет Веры, следом шла ее комната, где она жила .
Все кроме директора работали и жили прямо в доме постоянно. У них не было своего отдельного жилья, и гостеприимный дом нашел каждому уютный уголок.
Сторож Юрий худой, высокий, всегда задумчивый, получил в военные годы десять лет, за то, что воровал с голодухи со товарищами, колоски, на колхозных полях. И никто не хотел его даже слушать, что поля были давно замерзшие, и по большому счету, силос был не пригоден к еде, а еще чтобы его достать целиком, требовалось много трудов, и ни вкуса, ни особенной сытности в нем не было. После окончания срока, так вышло, что возвращаться было не куда и не к кому, он был единственным ребенком у матери. которая умерла от приступа аппендицита через полгода как его увезли органы. В детском же доме нужен был сторож, умеющий делать мужскую работу, плотничать, столярничать, электрик. В детстве деревенскому мальчишке приходилось и в артели подсобить, и с электричеством разбираться, класть бани и дома. И еще много других дел, мужчин в деревне почти не было, и на тракторе, и на комбайне, а потом и на бортовушке. Так что пришелся ко двору Юрий в детском доме и как мог трудился вместе со всеми.
Надежда, приехала к сестре, на заработки или как в деревне сказали «за длинным рублем», но характер был слишком боевой, голос громкий, нрав простецкий и горячий – душа нараспашку, не могла ужиться «со своей правдой», подстроиться, уступить. Родственники тоже натерпелись и рекомендовали вернуться назад в кировскую, так как с работой не выходит. Но возвращаться в родную деревню, «позориться», Надежде не улыбалось, народ злой, заклюют, так от скуки, и тут в парке на лавочке разговорилась с Юрием, он и предложил ей идти к ним в дом.
И, о чудо! Она нашла здесь себя, кров над головой и смысл всей жизни, раскрылось на полную, ее большое, мало кому понятное и интересное, золотое сердце. Работая с раннего утра до глубокой ночи, она не ведала усталости, веселила всех смешными и интересными историями и как мы уже слышали, страшными былинами. На праздниках, пела и плясала, не жалея ног, была первой везде, все её очень ценили и любили. Часто можно было видеть синеглазова милиционера Петра, из транспортной прокуратуры, ожидающего ее у входа, виновато прячущего глаза от всех проходящих мимо. Но пока Надежда, не очень отзывалась на чувства юноши, он был немного младше ее и одинакового с ней роста, метр восемьдесят один, играла с ним в строгость и непреступную возмущенность, чем всегда вызывала улыбку у сторожа Юрия. Он вздыхал, выходил на крыльцо дома, закуривал беломорину и махал рукой – ну девка. Дом жил кипучей жизнью, и у каждого было чем себя занять, с горкой.
Маргарита.
Удивительно как быстро, хорошие люди, забывают о плохом случившимся с ними. Марго медитировала сидя на широком подоконнике, который был сделан специально по заказу, эскиз которого разработала она сама, смотря вглубь своего сердца и не замыкаясь в нем, энергия мысли текла медленно не задерживаясь, дверцы были раскрыты, вход и выход, вдох и выдох.