Все просто, да вот только за последние два месяца Олга смогла получить лишь три ответа. Лис расставлял метки во время охоты во второй половине дня. За ночь следы заносило снегом, запах выветривался напрочь, и поначалу Олга блуждала по лесу до глубокой ночи в поисках проклятущих тряпок. В конце концов, вдоволь жестоко наигравшись со своей Ученицей, Лис научил ее замечать след не только на снегу, но и отпускать на поиски духа.
– Если рядом много людей, использовать этот способ нужно с большой осторожностью и внимательностью, – наставлял Лис. – Твое тело становится уязвимым для удара, поскольку ты отпускаешь свое сознание вместе с духом далеко от себя, пусть и на время. Ты видишь его глазами и слышишь его ушами. Для этого надо научиться подчинять силу и способности зверя внутри своего тела, чтобы так же легко управлять им на расстоянии.
Обучиться этому трюку было крайне сложно. Змей был силен, и как только Олга пыталась сосредоточить энергию на конкретном действии, ее начинало рвать на части от избытка силы. Все эти попытки были сродни заталкиванию медведя в мышиную нору. В конце концов, Змея догадалась, как разрезать медведя и расширить нору, чтобы одно уместилось в другое. Тогда она впервые, не оборачиваясь, увидела сосну за своей спиной. Это умение стало незаменимым на трассе, но отнимало много сил. Ближе к закату зрение Олги ограничивалось примерно двадцатью саженями6, а иногда навык совсем переставал работать.
Змея взобралась на скалу. По ущелью разливался мелодичный перезвон бегущего потока. Морозный воздух разносил звуки с необыкновенной четкостью и силой. Где-то далеко пронзительно закричала птица. Олга поглядела вниз. Вот она заводь, образованная резким расширением русла вправо. Там глубокое дно, течение медленнее, чем в основном потоке, и поэтому вода подернута тонкой ледяной коркой. А вон дыра, образовавшаяся из-за ее неосторожности. Надо будет запомнить это место. Весной заводь наверняка будет кишеть рыбой, идущей вверх по течению на нерест.
Змея огляделась. Древние сосны вздымались вверх, как гигантские колонны, врастая в голубой гранит небесного свода тяжелыми ветвистыми кронами. Свет с трудом пробивался сквозь драгоценно-серебристую хвою. Широкие, в два обхвата, серо-бурые стволы, густо укутанные одеялом синеватого мха, стояли стеной, и чаща казалась непроходимой. Здесь снега было меньше, но Лисьи следы, пересекавшие звериную тропу, отчетливо виднелись на нетронутом снегу тонкой цепочкой, уходящей вглубь седого бора. Олге несказанно везло, что скорее настораживало, чем радовало. Прошлая ночь выдалась не снежная и безветренная, и трасса, намеченная Учителем во время вчерашней охоты, была словно начертана углем по чистому листу бумаги. Змея расстегнула ремень, удерживающий плетеные снегоступы за спиной, и, привязав их к одеревеневшим на морозе сапогам, легко побежала по сугробам.
Ага, вот здесь Лис устроил засаду, прямо за валуном у спуска к водопою. Здесь снег примят сильнее. Вот кровь подстреленного барана. Интересно, зачем глупый зверь отошел так далеко от тропы? Подманил его нелюдь, что ли? Вот следы Лисьих снегоступов…
Олга шла быстро. Пар, вырывающийся изо рта, густым облачком охватывал лицо при каждом выдохе и оседал на кожу мельчайшими ледяными иглами. Холодный воздух звенел, как натянутая тетива. Еще мгновение, и невидимая лучница пустит стрелу, разбивая хрустальное изваяние замершей тишины. В темной кроне промелькнуло серое пушистое пятно – белка – одна, другая, третья. Змея засмотрелась на радостную игру зверьков, и, неожиданно для самой себя, очутилась на краю высокого обрыва. В глаза ударил яркий свет пламенеющего гигантского шара на горизонте, медленно утопающего в закипающей пене бордово-рыжих облаков. Олга замерла на миг, пораженная необъяснимым великолепием небесного вулкана. Солнце, как жидкая дымящаяся лава, растекалось по плоской поверхности туч, неровной полосой висящих над землей, и через занимающийся огнем кратер извергало себя на линию горизонта, изрезанную горным хребтом. И снег, лежащий на вершинах, занимался прощальным огнем умирающего светила. Олга никогда не видела настоящего извержения, разве что на полотнах и гобеленах, привозимых с далекого юга, но представшая перед ней картина вулкана из туч, повернутого жерлом к земле, была намного прекраснее всего того, что она представляла себе, глядя на работы мастеров.
Но восторг длился считанные мгновения. Солнце только коснулось горизонта, значит можно успеть прийти вовремя. Змея огляделась. Здесь, на опушке над обрывом, следы были глубже, значит, Лис в этом месте провел больше времени. Неужто решил полюбоваться видами? Ага, снежный покров нарушен вдоль самой кромки провала! Олга встала на колени, разведя пятки, чтобы снегоступы ненароком не сцепились задниками, и подползла к краю. Так и есть! Темно-сиреневая шелковая лента, привязанная к голой ветке кустарника, развевалась в потоках восходящего воздух. Змея аккуратно подтянула к себе лоскут, отползла от края и дернула. Шелк скользнул по гладкой коре. Последнее звено найдено. Цепь завершена. Змея знала, что убежище совсем близко. И какой вопрос она задаст сегодня.
***
– Учитель, расскажи, как становятся йоками?
Лис на мгновение задумался, пожевывая зажатую в зубах дратву7. Олга исподлобья бросала на него быстрые взгляды, не забывая накладывать ровные мелкие стежки на заплату, притачивая ее к разодранному рукаву полушубка. Сегодня Змея впервые выиграла трассу, и Учитель обязан удовлетворить ее любопытство.
Лис убрал в сторону шило и сапог, к которому прилаживал новые подметки, вынул нитку изо рта и произнес:
– Рановато тебе об этом знать, милая.
Змея замерла. Неужто Учитель нарушит правила своей же игры? Умеет ли вообще этот нелюдь держать слово? Знакомы ли ему такие понятия, как обещание и честность? Или для него обязательства перед таким ничтожеством и рабой, как она, ничего не значат? Господин дал слово, господин волен забрать его назад?!
– Обычно ритуал открывают Младшему, когда он достигнет зрелости в мастерстве и встанет на одну ступень со Старшим в технике боя. Но правила есть правила. Не бойся, я знаю, что это такое. И слово свое держу. Ведь ты – Ученик, а не раб. А я – наставник, а не господин.
Лис усмехнулся. Он что, умеет читать мысли? Хм, наставник… а методы у него, ну чисто господские.
– Нас не даром называют “сынами смерти”. В прямом смысле таковы мы и есть – духи обретают жизнь через смерть тела.
Учитель поднялся и ушел в дальний конец комнаты, за занавеску. Воротившись, он принес свой походный пояс с пристегнутыми кинжальными ножнами разного размера. Сняв самые маленькие и простенькие на вид, Лис аккуратно развязал “мирную” тесьму, не позволяющую моментально вынуть кинжал, и извлек тончайшее серебряное лезвие. Олга, позабыв о шитье, вытянула шею, с восхищением разглядывая древний – она не сомневалась в его возрасте – искусно изукрашенный тончайшей резьбой клинок. Ониксовая рукоять, инкрустированная черненым серебром, оканчивалась шлифованным шаром навершия из горного хрусталя. Такое жало стоило целого состояния.
– Это не простое оружие. Это ритуальный клинок. Он есть у каждого йока. Чтобы дух “правильно” ожил в теле, нужно найти подходящую жертву. Во-первых, возраст! Не меньше тринадцати зим. Во-вторых, пол. Духами становятся исключительно мужчины, так как женщины после ритуала не выживают. И, в-третьих, человек должен находиться на грани смерти, уверенный в неизбежном исходе. Поэтому Старшие обычно ищут себе учеников среди смертельно больных, на полях сражений или по тюрьмам и каторгам, где преступники и рабы часто предпочитают смерть безнадежному и бессмысленно-жестокому существованию.
И опять, как во время их первого разговора об оракулах, в голосе Лиса зазвенели нотки гнева.
– Когда “сын смерти” погибает… тебя это удивляет? Не обольщайся. Мы настолько же смертны, насколько и обычные люди, вот только убить нас, уже принявших одну смерть, не в пример им, сложнее. Только одним способом можно качественно извести духа. Достаточно простейшего отсечения головы, и зверь покинет тело. К тому же, если дух перестает убивать, он чахнет и умирает… Но… вернемся. Когда “сын смерти” погибает, его напарник – Учитель или Младший, или, в крайнем случае, оракул, – “забирает” духа из тела. До поры до времени зверь живет в клинке. Найдя подходящую жертву для перерождения, йок добивает ее вот этим оружием в самое уязвимое место. Зверь внутри, зверю хорошо, зверь спит. Потом приходит оракул, и мрак его знает, как эта тварь находит перерожденного. По запаху, наверное.
