День прошёл более чем удачно, уровень продаж превзошёл самые смелые ожидания. Всё-таки Юлька талантище! Наверное, для этого нужен совершенно особый склад ума, чтобы, бросив один мимолётный взгляд, уже знать, кому и с чем можно надеть какую-то вещь. Ей, Лере, такого не дано. Нет, у неё, конечно, неплохой вкус, она может сказать, идёт человеку или нет надетый костюм, знает, что лучше носить ей самой, но не более того. Без Юлии никто и никогда не назвал бы её магазины элитными.

Мысли плавно потекли в другом направлении. Юлия… Сегодня она обиделась на вполне невинную фразу. Ну, может, не совсем невинную, но ничего плохого Лера сказать не хотела. Конечно, нехорошо получилось. Просто столько всего смешалось в голове, что как-то ненароком увязались в одно целое подростковые выходки и Юлькин племянник. Вряд ли можно всерьёз предполагать, что тот способен на что-то плохое.

Она и не предполагает, просто… Можно же иногда сказать глупость. Хотя Юлию тоже можно понять. Единственный любимый человек, и тот даже не родной сын. Вообще трудно любить кого-то одного, сразу увеличивается количество страхов… Наверное, стоит поднять Юльке зарплату. Пусть копит своему Артёму на образование. Или пусть наконец начнёт ездить отдыхать в нормальные места. Хотя, это же Юлия! Первое и единственное требование – чтобы все говорили по-русски, мало ли что. С такими пожеланиями далеко не уедешь. Но это уже не её дело.

Валерия качнулась, поднимая в ванне волну. Ей тоже не мешало бы съездить отдохнуть. Куда-нибудь далеко, в маленькую южную деревушку, где счастливые жизнерадостные люди живут в небольших беленьких домиках, возле которых растут виноградники, пьют вино по вечерам, ведут неспешные беседы и каждый день плавают в океане.

Она встала, включила душ. Прохладные потоки смывали с тела остатки пены, Валерия снова блаженно зажмурилась. Это и есть счастье, ради такого стоило рисковать, работать сутками и в конце концов разбогатеть. Богатство – это не просто деньги, это свобода. Свобода всегда потакать своим желаниям, свобода от всего. Это просторная квартира в хорошем доме, где не услышишь через стенку соседский телевизор, это горячая ванна в любое время, хороший чай, одиночество и тишина. Димочка не считается, его всегда можно куда-нибудь отправить.

Весело напевая, Валерия закрутилась в ярко-жёлтый махровый халат и, лениво шаркая тапками по полу, вышла из ванной.

– Дима… Дим! – позвала Лера, по пути заглядывая в пустые комнаты.

– Я здесь, милая, – любовник материализовался в дверях спальни. Приглашающе махнув рукой, Валерия последовала в гостиную, упала на вместительное мягкое кресло.

– Дай чего-нибудь.

– Чего?

Она раздражённо закатила глаза. Конечно, по меньшей мере нелепо ждать, что кто-то станет угадывать твои желания, но уж запомнить привычки можно было бы.

– Налей вина, – и, чтобы не раздражаться ещё сильнее, торопливо добавила, предупреждая вопрос. – Белое, сухое.

Бросив на неё неодобрительный взгляд, Дмитрий демонстративно достал один бокал. Сам он из каких-то не понятных Лере соображений пил только в клубах, в шумных компаниях, считая всё остальное проявлением алкоголизма. Причём то, что эти компании собирались иногда чуть ли не семь раз за неделю, а она пыталась привлечь его к своей релаксации даже не каждые выходные, не имело никакого значения.

Впрочем, насколько Валерия знала современную молодёжь, все они считали своим долгом проповедовать какую-нибудь красивую глупую идею, при этом следуя ей только в удобных для себя случаях. Наверное, это хорошо, это проявление романтизма. Глупого романтизма и разумной способности идти на компромиссы, пусть даже с собственной идеей.

– Налей себе хотя бы чая, – предложила она. – Терпеть не могу есть или пить, когда на тебя смотрит человек с пустым ртом и желудком.

– Я ужинал, – сообщил ей Дима, наливая себе минералки без газа.

– Знаешь, душа моя, – задумчиво протянула Валерия. – Если ты теперь сторонник абсолютно здорового образа жизни, тебе стоило бы перейти на питьевую воду. Насколько мне известно, минералка в таких количествах тоже не приносит пользы. Как день прошёл?

– Отлично! – с энтузиазмом воскликнул он. – Экзамен сдал на восемь, представляешь?! Это Свиридову, он вообще зверь, я боялся, пересдача будет…

Валерия перестала слушать. Все эти истории о злых преподавателях и трудных экзаменах были похожи и знакомы ей ещё с собственной студенческой поры, когда она рассказывала такие сказки маме, искренне в них веря. Теперь это уже не интересно. Однако спросить стоило. Во-первых, Димке приятно, во-вторых, он теперь будет болтать весь вечер, а она может спокойно молчать и думать о своём, изредка кивая головой.

Впрочем, думать было не о чем. Точнее, думать ни о чём не хотелось. Столько лет подряд она постоянно, и днём и ночью, неотвязно о чём-то думала, что последнее время уже всё чаще и чаще хотелось прекратить эту беличью беготню, выйти из заклятого круга и зажить наконец только в удовольствие. Купить маленький домик в какой-нибудь глуши, спать до обеда, гулять, подолгу смотреть на воду – на какую-нибудь речку или озеро, – пить чай, сидя в плетёном кресле-качалке, долгими зимними вечерами любоваться на огонь в камине, а летом собирать чернику… Хочется, но – страшно, страшно… Вдруг закончатся деньги, грянет кризис, который обесценит все накопления, случится пожар, потоп, ограбление… Да мало ли что?! Главное – страшно.

Страх был с ней всегда. Ну, может, не всегда, но большую часть её жизни. Теперь Валерия ни за что не сказала бы, когда в ней поселилась эта вечная, неизбывная тревожность.

Может, когда она, маленькая и неумелая, старательно выводила в прописях непонятные кривые каракули под гневный, визгливый материнский крик.

Может, когда пьяный отец в приступе необъяснимой ярости швырял по кухне табуретки, а ей казалось, что каждый следующий удар может прийтись по беззащитному мягкому маминому телу.

Может, когда счастливые самоуверенные одноклассники зло смеялись над тихой неуклюжей девочкой, прятали тетради и учебники, заставляя её краснеть и растерянно бродить по классу, заглядывая под парты, под нетерпеливым ожидающим взглядом равнодушной к детским проделкам учительницы.

Теперь это было не важно. Важно, что с тех пор она никогда не была спокойна. Её настороженное сознание постоянно улавливало возможную опасность. С крыши могла упасть сосулька, на переходе могла сбить машина, в подъезде мог поджидать маньяк, она могла просто страшно заболеть, упасть с крутой лестницы или потерять кошелёк. Как, несмотря на всё это, она смогла прожить сорок пять лет и даже стать не последним человеком в огромном пугающем городе, Валерия сама не понимала.

– Лер, ты не против?

Валерия вздрогнула, оторвала взгляд от чёрного проёма окна.

– Что? Прости, я задумалась.

– Устала? – понимающе покачал головой Дима. – Хочешь, сделаю массаж?

– Угу, – довольно закивала Валерия, поспешно укладываясь на диван. – Так что ты там говорил?

– Мы завтра собираемся в клуб, сессию отмечать. Ты не против? – повторил он, бережно разминая её плечи.

– Да нет, иди себе. Кстати, в понедельник у Липатова показ, весенняя коллекция. Ты пойдёшь?

– Конечно! – восхищённо воскликнул Дмитрий.

Лера усмехнулась в мягкую обивку. Наверняка мальчик теперь до самого понедельника не будет спать спокойно. Лера знала обо всех его наивных, амбициозных мечтах. Поначалу они её здорово умиляли.

Димка хотел стать художником. И не просто художником, а таким, за чьими картинами охотятся коллекционеры, кого с восторгом зазывают на европейские выставки, кого караулят поклонницы у подъезда…

Он честно шёл к своей мечте, уже четвёртый год обучаясь в Академии искусств. Стоит заметить, учился он самозабвенно, сессии сдавал без хвостов и в целом подавал определённые надежды. Как прямо, в свойственной ей беспощадной манере заметила Валерия, он мог чего-то добиться, если бы не считал себя гением.

Например, мог бы рисовать декорации или картинки в детские журналы. Или рекламные плакаты. Да мало ли что может делать человек, который имеет определённые способности и не считает их чем-то из ряда вон выходящим, достойным только заоблачных высот. Но Дмитрию нужны были именно высоты, не меньше. Поэтому он прилежно учился, упорно размалёвывал холсты сюрреалистическими пейзажами, отказывался от недостойных его подработок и без всяких угрызений совести жил и отдыхал за счёт Валерии.