Легкий стук в дверь застал нас троих врасплох. Прежде чем я смог подняться и открыть дверь, та распахнулась и в комнату ворвалась Оливия. Оливия, одетая в серебристое платье, стояла и разглядывала нас, не обращая внимания на то, какой момент испортила.

– Так, вы готовы? А то самое время выходить.

Мама кивнула, улыбнувшись.

– Спасибо тебе, Оливия. Мы почти закончили.

– Хорошо. – Оливия осталась равнодушной со странной улыбкой на лице.

– Встретимся внизу, – сказала мама тоном сладким, но строгим.

– О! – Оливия открыла рот. – Конечно. Извините. – гримаса разочарования на миг мелькнула на ее лице и тут же исчезла. Зато вновь заиграла ее улыбка. Она повернулась на каблуках и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.

– Эта женщина– часть работы, – произнесла мама.

– Это явное преуменьшение, – пробормотал я, возвращаясь в свое смятение.

Моя мать схватила меня за руку, так как я собрался отодрать кутикулу на пальце.

– Я хочу, чтобы ты знал кое-что. Она была очень профессиональна на этой неделе и это несомненный плюс, но она совершенно тебе не подходит и в этом я не согласна с твоим отцом.

Кровь отхлынула от моего лица.

– В самом деле?

– Да, конечно. Все, о чем я мечтаю– это найти тебе женщину, которая сделает тебя счастливым, и об этом я вчера сказала Маккензи. Ту, которая дополнит тебя и сделает улучшенной версией самого себя. Маккензи– сделает. Оливия– нет.

– Ты говорила с Микки о нас? – я моргнул несколько раз, надеясь, что мне не послышалось. – Так ты все знаешь?

Мама засмеялась, похлопав меня по руке.

– Все здесь знают о тебе и Маккензи.

– Включая Оливию?

– Она ничего не сказала, но должна быть полной дурой, чтобы не видеть, как вы смотрите друг на друга.

У меня по коже побежали мурашки. Наш секрет уже не был секретом. Оливия не устроила сцену, как подозревал Джаред, а мать одобрила Маккензи. Она приняла женщину, которую я любил. Для меня это было важнее любого кольца.

– У меня была возможность на этой неделе поближе узнать Маккензи. Так вот, скажу тебе, она абсолютно потрясающая. Я не могу представить более совершенную женщину для тебя. У нее есть изящество и красота, необходимые для того, чтобы занимать место в нашей семье, – мать глянула на Гэвина, – так же, как и Морган. Они обе потрясающие женщины, достойные носить имя Вайзов с гордостью.

– Ты, правда, так думаешь? – мое сердце поднялось куда-то к горлу. Страх, который саднил в душе с тех пор, как мы с Маккензи побывали на могиле Отэм, поднял свою уродливую голову. – Ты никогда не принимала Ребекку.

Мать склонила голову, закрыла глаза и потерла переносицу. Внутри же я одновременно ощущал и гнев, и неимоверное счастье. Все, чего мне хотелось, так это признания, ведь я не был ни идеальным Гэвином, ни талантливой Андреа. Я всегда был ебанутым Эндрю. Ее принятие Маккензи было замечательным, но ее неприятие Ребекки все еще грызло мою израненную гордость.

Мама облизала губы, ее горящий взгляд встретил мой.

– Есть вещи, о которых я сожалею в отношении Ребекки, поэтому и попросила тебя остаться. Я знаю, это тяжело слышать, но Ребекка никогда тебя не заслуживала, – она сказала это с такой убежденностью, что моя душа содрогнулась, – в отличие от Маккензи, она была эгоистичной и манипулятором. Если бы именно она была здесь на этой неделе вместо Маккензи, все проходило бы не так гладко. Маккензи была мудра, даже не имея никакого звания. Ребекка отказалась быть такой.

– Ты никогда не давала ей и шанса! – воскликнул я.

Гэвин откашлялся.

– Эй, братишка, тут я с тобой не соглашусь. Мама давала ей много шансов, она отказалась принять их.

– Когда твой отец недавно на вечере произнес свою хвалебную оду, Маккензи сидела как умная женщина, ни разу не перебила его и вела себя с достоинством. Такая же ситуация произошла однажды и с Ребеккой. Вместо того чтобы молча выслушать и удалиться, Ребекка глотку рвала, доказывая перед всеми, как плохо отец относится к ней.

Я запрокинул руки за голову, сцепив ладони.

– Я не помню этого.

Мама разорвала мои руки, взяв одну в свою.

– Потому что ты был влюбленным мужчиной, а любовь зачастую слепа. Поверь мне, я знаю. Но я всегда уважала твою любовь к Ребекке, даже зная, что в один прекрасный момент она причинит тебе боль.

– Если бы я только слышал...

Милая улыбка тронула ее губы.

– Я рада, что ты этого не сделал. Ты выжил и стал сильнее. Ты превратился в потрясающего мужчину и ведь я всегда знала, что ты таким станешь. – Мама сцепила наши с Гэвином руки, крепко сжимая. – Вы оба удивительные люди. И хотя ваш отец может быть таким придурком, он всегда заботится о вас. Сегодня счастливый день для нашей семьи!

– Он не заботится обо мне, – прошептал я.

– Ты ошибаешься, Дрю. Он очень сильно тебя любит. – Мать сжала наши руки, издав тяжелый вздох. – Он очень строг с тобой, потому что ты напоминаешь ему о себе самом.

Я почти стер скрежещущие зубы, но все же сумел сдержать, готовые выскочить слова, которые родились в моей душе. Мой отец был самым жестоким человеком, которого я когда-либо знал, и я постоянно молился, чтобы со временем не превратиться в него.

Мать усмехнулась, выпуская наши запястья. Она хлопнула ладонями по бедрам и вскочила с кровати.

– Что ж, джентльмены, думаю, мы заставили ждать себя достаточно долго, – мама щелкнула пальцами. – О, я почти забыла! – она снова открыла сумочку, на этот раз достав черный продолговатый футляр. Она вручила мне его с чувством гордости.

– Знаю, что это не кольцо, но это нечто совершенно особенное для меня.

Я открыл коробку и обнаружил в ней тонкий золотой браслет с бриллиантами. Он был тонким и ярким, но не показным.

– Это– браслет моей бабушки, она была тонкой и стильной, какой я вижу и Маккензи. Я хочу передать его тебе, чтобы однажды, когда почувствуешь, что пришло время, ты мог бы отдать его Маккензи.

Я проследил камни, кончиками пальцев, чувствуя внутри прилив невыразимой радости. Это лучше, чем любое кольцо. Этим браслетом мама показала мне истинное восхищение женщиной, которую я полюбил. С улыбкой на лице я поднялся и обнял ее.

– Спасибо тебе! Браслет прекрасен.

– Всегда, пожалуйста!

Сделав шаг назад, снова заглянул в коробочку. Я не мог дождаться момента, когда передам безделушку Маккензи. Чувство гордости охватило меня вместе с чувством соперничества между братьями и сестрами.

– Ой, погодите, я покажу браслет Энди! – вскрикнул я.

– Подождите, молодой человек. Как ты мог хоть на секунду поверить, что тут обошлось без Энди? Она уже видела браслет.

– Действительно? – Гэвин сцепил руки в замок. – И чем ты ее умаслила? Запонками дедушки для Джареда?

Я рассмеялся.

– Он понятия не имеет, как их носить. Может, это был зажим для галстука дедушки?

Гэвин поправил собственный галстук, смешно шевеля бровями.

– Да, Джаред выглядит довольно привлекательно в галстуке. А еще, вы помните тот отвратительный алмаз в гребне для волос тети Унифред?

Я зажал рукой рот, хмыкая.

– Его волосы смотрелись бы очень красиво в этом гребне, тебе не кажется? – продолжал издеваться Гэвин.

Мать скрестила руки на груди.

– Вы двое, закончили?

– А что, если это сережки сумасшедшей тети Хэлен?

Гэвин вскочил с кровати, его ноги стукнули об пол.

– А еще лучше, если он будет носить их вместо пирсинга в сосках! Или, еще лучше, такой же браслет, как у тебя!

Я хлопнул в ладоши, а затем указал на Гэвина.

– Да! И тогда Энди сможет использовать его как кольцо петуха. Посмотри правде в глаза, она уже схватила его за яйца.

К этому времени мы с Гэвином так хохотали, что хватались руками за животы. Мать в нетерпении топала ножкой.

– Достаточно, вы оба! Я не дала ей ничего, чтобы передать этому человеку. Она ведь знает его всего сорок восемь часов!

– И двенадцать из них кувыркается с ним в койке, – хмыкнул Гэвин.