"Садись, садись, девочка, просушись как следует. Я расскажу тебе о том, о чем ты пришла послушать", – приветливо сказала женщина.

Огонь приятно согревал. Одежда начала сохнуть, и от нее шел легкий пар.

Ведунья тоже присела и продолжила: «Я знаю, ты проделала долгий путь. Но тебя ждет еще более долгая дорога». При этих словах женщина застыла. Пристальные, впивающиеся в душу до предела, окрасились ее глаза в синий-синий цвет – индиго.

«Твоего брата утащил Ак-нагамба, спящий золотой дух,» – начала она, – «Спящий – один из древних, первозданных, он разъяренный хранитель. Почему он забрал человека, мне не ведомо. Но вижу, что уничтожение его обители приведет к гибели огромное количество живых существ. И это далеко не все беды, которые ждут эти края. В нашем мире, имя которому Соловоран, следующим летом случится ужасная беда. После нее начнется засуха, которой не было здесь доселе. Все покроется въедливым песком, жадно занимающим все вокруг. Солнце отвернется от этих земель, и окутает их мрак. Три года будут бури. Люди побегут, как муравьи, часть на запад, часть на восток. Земля уже не будет прежней». Внезапно она смолкла, глядя на огонь.

"Но сейчас не об этом, – снова заговорила ведунья какое-то время спустя, – я знаю, куда тебе идти". Она достала кусок воловьей шкуры, на которой были начертаны какие-то символы. Когда шкура была расправлена, символы сложились в схему. "Смотри, вот остров, на котором лежит долина духов. Когда ты придешь туда, там будет кромешная тьма. Проси духов дать тебе дары. Тебе будет предложено испытание. Что это за испытание, я тебе не могу сказать – я давала клятву, когда была там, и не могу ее нарушить».

«Но как я попаду на этот остров? Неужели эти чудесные сандалии и по воде ходят?» – спросила Лидия.

«Нет конечно!» – отмахнулась старуха. «Это самые обыкновенные сандалии, они ничего, кроме того, чтобы быть удобными, не умеют! Завтра на рассвете сюда придет торговый корабль. Главный на нем – мой очень хороший друг. Думаю, он тебя довезет».

«А куда потом?» – после паузы спросила девочка.

«Что?» – не поняла ведунья.

«Куда мне идти дальше, потом, после острова?»

«Ах, да! – женщина завозилась с клочком воловьей шкуры, помещенным в извилистый моток железной нити, который причудливо сложила розой – Вот, смотри. Этот остров внутри похож на гору с дырой посередине. После получения даров тебе надо отыскать ход, – тут объяснявшая куда-то нажала, и из перевернутого бутона розы вниз забил серебристый луч. Она поднесла его к чашке с отваром, и луч прошел насквозь, продолжая сиять под дном – «Чтобы открыть ход, будешь бить в барабан, который возьмешь у мертвого койота, что сидит на скале. Потом пройдешь ко дну океана, и дальше, пока не услышишь маяк. Там ищи своего брата. Что будет дальше, сама я не знаю. Но я дам тебе того, кто знает. А теперь спать! Завтра я еще раз все повторю» – старушка улыбнулась растерянной Лидии. Схему она бережно сложила в круглый металлический футляр, после чего постелила себе и гостье постель из трав. Насупила теплая ночь у костра».

Тут Шуе умолкла. Её мучил спазм в груди, что стало с ней происходить довольно часто в последнее время. Дети продолжали молчать, а гость лежал лицом к стене, и было сложно понять, спит он или напряженно слушает. Шаманка жестом велела детям покинуть помещение. Те нехотя вышли наружу.

Там сияло золотистое зимнее солнце. В воздухе стоял морозец, который превращал темные усы и бороды мужчин в белоснежный хворост.

Возле одной из хижин толпился народ. У всех были очень серьезные, озадаченные лица.

«…И ни одно из приспособлений нам не известно?» – донесся обрывок разговора двух женщин, стоявших ближе всех ко входу.

«Нет. И что самое странное, мужчины говорят, что они изготовлены из неизвестных металлов! Они не могут их ничем разрушить – огонь из штукофена[1] не оставляет ни единого следа на них!»

Дети выдохнули – шту-ко-фен. Зарытый в землю, он нагревался жаром железного дерева до высоких температур, при которых плавились, словно масло, олово, бронза и железо. При воздействии жара в штукофене они стекали огненными ручьями в специальные песчаные формы, превращаясь в различные виды холодного оружия, – наконечники стрел, метательные ножи, клики, которые были необыкновенно прочными в бою.

Один из мальчишек, Чоки, младший сын вождя, вошел внутрь хижины, возле которой шло обсуждение. Там, как и во всех других жилищах, царил полумрак. В середине у очага, нахмурившись, сидели мужчины. Один из них – Арр-аппа – был особо хмурым. Он говорил скрипучим, высоким голосом о том, что он предупреждал, что это – плохая затея – спасать незнакомца. Что теперь им всем грозят страшные беды, поскольку тот человек несомненно пришел из края демонов. Тут его перебил Деха-па, он был самым молодым воином племени. Его темные волосы были стянуты в пучок на макушке, а жидкая бородка заплетена в колосок. Лицо юноши было обветренно из-за долгой охоты, и потому кожа на носу и щеках шелушилась и имела красноватый оттенок. Он не ходил спасать пришлого, потому что его не было почти две недели – он только прошел инициацию и принес убитых оленя и волка. «Арр-аппа, – сказал он, – умри странник той ночью, к нам бы весной все равно попали эти диковинные предметы. Так, у нас есть шанс получить ответы».

«Он прав, – поддержал вождь. – думаю, дня через три мы пойдем за ответами». Он замолчал. Вещи человека все еще лежали разложенными на шкуре. Среди обыкновенной снеди, шкурок с непонятными надписями и камней-амулетов, здесь были три черных шара из странного металла. На двух из них были кольца, опоясывавшие шары с одной стороны и проникающие в них с другой. На каждом кольце были нанесены зазубрины на одинаковом расстоянии между собой. Отличались эти два шара только тем, что на одном из них сверху было небольшое кольцо, потянув за которое можно было вытащить крохотный блестящий кинжал.

Мужчины сперва очень внимательно смотрели издалека, не прикасаясь к предметам, но потом любопытство взяло верх, и шары стали ходить по рукам. И каждый воин норовил сдавить шар посильнее – вдруг что-нибудь произойдет, и это будет он, кто откроет секрет диковинки. Но с принадлежностями ничего не выходило, и вскоре народ потерял к ним интерес. Постепенно воины разошлись по домам. Чоки убежал к другим мальчишкам. В хижине остались только Деха-па и вождь, который был и его отцом. Тогда полог отодвинулся, и внутрь зашли женщины. Они галдели как птицы, повторяя слухи и пытаясь выхватить друг у друга шары. Вождю пришлось утихомиривать их, прежде чем каждой дать посмотреть на предметы. Но и у них ничего не вышло. Вождь разочарованно махнул рукой, и женщины были вынуждены разойтись по домам.

Шел вечер седьмых суток как в деревне появился новый человек. Но суета никак не утихала. Все ждали следующего дня, чтобы узнать секрет «волшебных шаров», как их прозвали местные. Ребятишки, нагруженные домашней работой, изнывали от нетерпения. Всем хотелось бросить на произвол судьбы кормление ягнят, чистку стойла, сушение козлятины до лучших времён. Наспех справившись с работой по хозяйству, они, один за другим, прибывали к хижине Шуе. Подпрыгивая на заиндевелых бревнах, они с надеждой смотрели на обтянутое бычьим пузырём окно. Но у Шуе работы по дому было не в проворот, на рассказы не было времени. Когда пальцы детей окончательно заледенели, а сердца упали, Шуе, наконец, сжалилась и впустила несчастных внутрь. Пришлый человек, который тихо лежал в углу хижины, уже не был основным поводом для их визитов. Они ждали продолжения рассказа. Когда детям были вручены миски с горячим отваром, они получили желанное. Шаманка откашлялась и заговорила.

«Утром, когда первые лучи солнца забрались в жилище, окрасив чешую на стенах и потолке в нежно розовый цвет, Лидия проснулась. В дальнем углу помещения спала тархе Васта. Кроме них двоих в хижине никого не было. Огонь в очаге погас, от углей поднимался дымок. Девочка стала усердно дуть, и, вместе с копотью, которая разлеталась с каждым выдохом в разные стороны, вверх поднялся язычок пламени. Рядом лежали аккуратной стопкой сложенные дрова, которые хозяйка, видимо, специально оставила для гостьи. Это были можжевеловые тонкие стволы. При прикосновении, они издавали приятный аромат, который бодрил тело и дух, оставляя на языке сладковатое послевкусие. Вскоре жилище наполнилась теплом очага и запахом смолы».