Как будто читая мысли Войнича, Патрик спросил: “Как ты считаешь, в каких пропорциях мы должны будем поделить с «Сотбис» дивиденды от продажи находки. Что вы с Романом планируете выделить нам с коллегами за услуги?” “Патрик”, – прервал его россиянин, – “не торопи события, не дели шкуру не убитого медведя. Что касается «Сотбис», то с ними обычный, в таких случаях, процентный договор. Что касается вас с Джеймсом и его экспертами, то я думаю, что с Романом вы все эти вопросы уже обсудили и решили. Иначе бы вы и пальцем не пошевелили. Ничего нового я тебе не скажу. А как бы ты поступил в данном случае, будь ты уверен, что имеешь дело с подлинными раритетами”. “Егор, ты типичный британец, мне становится скучно обсуждать эту тему, давай мы пойдем лучше спать, ты как-то устало выглядишь, а мне еще добираться до своей берлоги. Завтра я буду у тебя в половине девятого утра, будь готов предстать лондонским денди. Спокойной ночи, Джордж”, – называя собеседника британским именем, попрощался лондонец.
Утро было хмурым, даже пасмурным, но через какие-то полчаса выглянуло из-за туч солнышко. После, не прошло и пятнадцати минут, пошел дождь. Уж, если что-то и должно было случиться этим утром, то это что-то началось уже с позднего вечера. Боль в животе не отступала, Егор всю ночь провел в туалетной комнате. Ни какие, привезенные с собой на такие случаи жизни лекарства, таблетки и порошки не помогали. Единственное, что удалось, это купировать под утро боль и сбить температуру. Была страшная слабость и легкая тошнота. Но желудок уже был пуст, ночные позывы взяли свое. Не застав партнера в лобби, Патрик удивленным вломился в апартаменты Егора. Оценив ситуацию, он предложил свои услуги в вызове скорой помощи и предоставлении своей страховой карты, якобы, была такая возможность. Времени у партнеров не оставалось. Войнич должен был довериться партнеру на сто процентов, передать всё привезенное для экспертизы. “Патрик, не стесняйся, возьми серый пакет, лежащий на верхней полке шкафа. Будь осторожен, он тяжелый. Я буду ждать тебя здесь. Мне немного лучше, я посплю. Видно, что-то съел не то в самолете. Когда вернешься, напишем жалобу в адрес «Бритиш Эйрвэйз»”, – старался пошутить Егор.
Жалобу писать не пришлось. Через час у россиянина опять подскочила температура. Начался жар и бред. Хозяйка гостиницы, поставленная Патриком в известность о проблемах постояльца, заглядывала в апартаменты гостя каждые тридцать минут. Поняв, что самой до прихода его друга ей не вытащить из бессознательного состояния гостя, она вызвала скорую помощь. Диагноз был быстр и прост. Одна из форм африканской малярии. Видно, Егор в процессе своих прощальных поездок по стране не уловил момент, когда подхватил эту болезнь. Либо это было на озере Кариба в «Саньяти» или на реке Замбези в «Манапулз» в местечке Гона Режу. И немудрено. Егор был просто обязан попрощаться с местной природой. Места эти были созданы самим богом, в крайнем случае, трудягой богочеловеком. Этим трудягой можно было назвать человека-рейнджера, соединяющего дикую природу, своё умение и жизненный опыт с благами цивилизации. Неосознанно память россиянина возвращалась в эти места снова и снова. Плыли домики с прозрачными стенками-сетками, кондиционеры, холодильники, гуляющие слонята и слоны по месту дислокации лагеря. Дикий леопард гонялся за антилопами, приключения ночного сафари и многое другое, что просто не увидишь даже в кино. Позже Егор вспоминал об этом состоянии как о чем-то сказочном: “Ни дорог туда, ни путей. Попадаешь в лагерь, как будто ты заблудился в древнем косматом лесу, где дикие буйволы обгоняют твой джип. Жирафы и зебры бегут из-под колес твоего «друга повышенной проходимости».
Сухие песчаные дюны старых русел реки Замбези давно приготовили для вас свои капканы и ловушки”. Неосознанные воспоминания налагались на трезвость памяти о ночном сексе, почти под открытым небом, когда стенки твоего убежища, фактически, отсутствовали. Ибо они прозрачны, а ты ощущаешь сотни ревностных звериных глаз диких самцов, смотрящих в твою сторону. Когда ты понимаешь, что больше никогда у тебя его не будет такого, перед стаей многочисленных свидетелей. “Ночные похрапывания диких африканских кабанов, блеяния диких буйволов, самых страшных разъяренных животных Африки; крики и пронзительные вопли обезьян, попавших, видно, на ужин к семейству, недалеко расположившихся львов. Всплытия и погружения в ночную реку крокодилов, прямо в метре от твоего домика, ночные нежности и водные ванные-процедуры слонов”, – запомнились Егором на всю жизнь. Но эти воспоминания будут потом, а сейчас Егор находился в бредовом состоянии, он не ощущал введённую в его руку иголку от капельницы. В его мутном сознании все его африканские приключения последних дней и лет переплелись и перепутались с португальским правителем Мануэлом Первым, его приближенным архитектором и строителем Д. Бутак и государством Мунхумутапа. В голове упрямо повторялась ссылка из прочитанного “…Монастырь иеронимитов в Белене (Вифлееме), расположенный неподалеку от устья реки Тежу за стенами Лиссабона. Монастырь считается подлинным шедевром эпохи правления Мануэла Первого. Белена, какое красивое имя, Белена Здашко…”. Егор бредил.
У Патрика было приподнятое настроение. Он заставил русского довериться ему и передать свое богатство. Было не важно, что скажут эксперты, предварительное заключение у него уже было. Находки действительно не имели цены. Делится с Егором и Романом в его планы не входило. “Посмотрим, как еще этот Войнич доживет до вечера. Странно, но подсыпанный в виски с содовой порошок уж очень быстро подействовал на его”, – размышлял британец, – “Надеюсь, Егор не умрет, но пару деньков побарахтается в лихорадке, если срочно не обратится к врачам”.
Долгие месяцы работы с артефактами из Африки натолкнули Патрика на мысль, что он заслуживает гораздо большего, чем предложенные ему десять процентов от аукционной стоимости находки. Мысль, засевшая в его мозгу, долго не давала покоя. Предполагалось, что единственная в жизни такая жесткая к партнерам операция могла позволить ему безбедно существовать всю оставшееся время. Постепенно выкристаллизовался простой и, казалось, надежный план. Выманить русских с артефактами под логичным предлогом в Лондон. Разыграть ограбление и быть таковым. Проведенный поиск потенциальных приобретателей «африканского товара», натолкнул Патрика на мысль, что те в меньшей степени заинтересованы в официальном аукционе. Там цены могли взлететь за секунду многократно. Для них достаточно было серьезной бумаги от серьезных экспертов из серьезного учреждения, каким, в общем, мог стать Британский исторический музей. Сейчас путь Патрика лежал в район Оксфорд стрит, где помимо дорогих магазинов и магазинчиков размещались и дорогие офисы деловых людей. В назначенное время британец позвонил в дверь, ему открыли. Внутренняя авангардистского дизайна обстановка наталкивала на мысль, что владельцем и руководителем офиса является незаурядная личность. Том Стюарт, на половину американец, на половину британец, занимался в Лондоне вопросами эксклюзивной недвижимости и в личных целях коллекционировал неординарные предметы и вещицы. Именно его интерес к «африканским штучкам» был разогрет Патриком. Именно он был готов бесхитростно, напрямую, без всякого аукциона выложить ему пять миллионов фунтов стерлингов за находку Егора. Правда, было одно условие, наличие соответствующих бумаг. Патрик знал, что сумма должна быть гораздо больше, но в данном случае он получал деньги наличными и сразу. Фактически, он не делился ни с кем. Те десятки тысяч фунтов стерлингов, которые он обещал знакомым экспертам музея, были ни в счет. По расчетам ирландца, через три часа он уже должен сидеть в аэропорту Гатвик в ожидании самолета на Канарские, или, как их называют, Собачьи острова. Он уже два месяца назад присмотрел там дом на Тенерифе и внес за него задаток в двести тысяч фунтов стерлингов. Семьи у него не было и можно было начинать жизнь заново. Просторный солнечный дом на двух акрах земли с бассейном и видом на Атлантический океан был для этого хорошим подспорьем. Войдя в кабинет Тома, Патрик положил на его стол серый пакет с тяжелым содержимым внутри. Аккуратно достав окаменелые осколки железного дерева маленькой копии церкви монастыря иеронимитов в Белене, он вдруг обнаружил, что главный артефакт-рисунок мастера Д. Ботак, Егор ему не передал. Рассчитывать на получение, даже, части наличных без рисунка не приходилось.
