– Все это прозвучало бы заманчиво для одинокого человека, а у меня в 2020 году есть семья: муж, старенькая мама, дочка с зятем и внучкой. Я хочу вернуться к ним. Мне не надо второй жизни, я хочу дожить свою первую, она мне вполне нравилась. Дважды в одну реку не войдешь.

– Я уже сказал вам, что дважды и не получится. Это будет новая река. Вы только представьте, какие возможности перед вами откроются!

– И представлять не хочу. Если я правильно поняла вас, то из своей жизни я исчезну. Как? Умру? Нет, я не хочу. Они будут страдать.

– Мне так жаль, но для своей семьи вы уже умерли. Ну, или точнее, вы просто исчезли из той действительности. Вашего тела там нет, хоронить нечего. Вас просто признают пропавшей без вести.

– Не-е-ет, – тихонько всхлипнула Лидия, уже устав от сильных эмоций. Паника вяло потащилась было на четвертый круг, но тут же сошла с дистанции. Потому что неожиданно Лидия просто закипела от злости! С каким удовольствием она сейчас дала бы по физиономии этому голосу, но в синем тумане нет ни рук, ни физиономий.

– Все люди смертны, смиритесь.

– Да пошли вы к черту! Я представить себе не могу, как буду жить, зная, что никогда не увижу мужа, дочку…

– Вашего мужа из прошлой жизни вы сможете увидеть, если захотите, – перебил ее голос, – но, говорю вам, здесь ничего не повторится. Это значит, что он не станет вашим мужем. И дочка, следовательно, не родится. Так чего зря страдать о невозможном? И не забывайте, мы обеспечим вам симбиоз детского и взрослого сознания. Вы – ребенок понятия не будете иметь про семью из прошлого, это поможет вам справиться. Мне очень жаль вас огорчать, но смиряйтесь, у вас нет выхода.

– А разве это возможно? А как мои сознания уживутся? Не сойдут ли с ума вместе или поодиночке? А чисто технически как это осуществляется?

– Ну, раз начались вопросы, значит, вы почти согласны?

– Да уж, умирать насовсем точно не хочется, вроде не старая еще.

– Конечно-конечно, Лидия Леонидовна, ну что вы: немного за пятьдесят – это современный бальзаковский возраст. О какой старости вы говорите!

«О, как старается! – Ее антенна уловила облегченный выдох все еще невидимого визави. – Почему ему так нужно, чтобы я согласилась?»

– Тогда небольшой инструктаж. – В его голосе появились уже нескрываемое облегчение и бодрые интонации победителя. – Как я уже сказал, вас переместят в ваше четырнадцатилетнее тело в 1977 год. Вы будете иметь возможность прожить еще одну жизнь. Но проживете вы ее совсем по-другому. Даже если захотите все повторить, то, как бы вы ни старались, у вас ничего не получится. Изменение временного континуума, понимаете ли… Да, и я обещаю, что ваши сознания конфликтовать не будут, наоборот, вы сможете убедиться в пользе такого симбиоза.

– Это у меня что же, будет раздвоение личности?

– Совсем нет, личность у вас будет одна. Просто она будет… многогранная. Ну-с, приступим?

– Да подождите, я же еще не согласилась.

– У нас мало времени!

В синем тумане нет времени, и Лидия не знала, сколько ей понадобилось, чтобы смириться. А какие у нее еще варианты? Навеки остаться здесь?

– И я не свихнусь со скуки, повторяя школьную программу? – Лидия уже поняла, что капитулирует.

– Нет, обещаю! – В голосе, который старался оставаться ровным и дружелюбным, уже проскальзывает нетерпение: наверное, она долго смирялась. – Все, процесс запущен! На подробности уже нет времени, как говорится, там сами все увидите. Еще несколько технических моментов – в 1977 год переместится все, что на вас и с вами.

Лидия опустила голову, но ничего, кроме синего тумана, не увидела. Но она хорошо помнила, что сегодня с утра надела на работу свои любимые джинсы, кроссовки, футболку и куртку; у нее в руках должны быть дамская сумка и два объемных пакета.

– А размеры? А технологии? Джинсы-то у меня пятидесятого размера и, на минуточку, стрейч! А таких технологий в 1977 году, наверное, еще не знают. А французская косметика у четырнадцатилетнего ребенка? А мобильный? А…

– Все адекватно трансформируется в момент перемещения, – перебивает ее… Кто?

И Лидия наконец задала вопрос, с которого следовало бы начать:

– Ой, а, собственно, кто вы?..

Вот, оказывается, что случилось! А она, дурочка, и вправду сначала решила, что это ее заказ на сон материализовался. Так это что ж, ее уже перебросили? Кто же это все-таки смог проделать? А главное, что же произошло, из-за чего ей пришлось перемещаться в прошлое? Гул в голове не утихал, она почувствовала, что побледнела. Последствия переброски? Лида огляделась еще раз – перемещение в 1977-й действительно произошло, и это не сон. «Господи, а как же мои ТАМ без меня остались?» На глаза навернулись слезы, Лиду бросило в жар. Невероятным усилием воли Лиде удалось сдержать себя. «А я ведь до конца не поверила, что такое перемещение возможно». И снова усилился гул. В голове гудело каждый раз, стоило Лиде подумать об этом треклятом перемещении во времени.

– Лида, как ты себя чувствуешь? – Анна Сергеевна с участием посмотрела на пылающие щеки девочки. – То краснеешь, то бледнеешь. Ты не заболела?

– Нет-нет. Все нормально, – ответила Лида и поняла, что не узнает свой голос, он стал совсем детским, хорошо хоть, не слишком писклявым.

– Тогда продолжаем урок. Егорушкин, к тебе это не относится, ты его и не начинал.

Класс дружно загоготал на сорок голосов, то есть на тридцать восемь – Егорушкин над собой смеяться отказался. А Лиде было не до смеха.

Анна Сергеевна у доски растолковывала тему «Предложения повествовательные, вопросительные, побудительные, восклицательные». Но Лиде было не до учебы. Она еще раз исподтишка огляделась. Невероятно, но она и вправду – четырнадцатилетний подросток. На парте лежали учебник, тетрадь, пенал. О, она помнила этот пенал очень хорошо – для того чтобы купить вожделенную серую пластмассовую коробочку с часиками и маленькими счетами на крышке, ей в прошлом году пришлось долго выковыривать монетки из керамической собаки-копилки, за что потом досталось от папы.

Родители! Ее папа жив. И маме всего чуть за сорок, и это гораздо меньше, чем ей самой в момент перемещения во времени.

В голове снова загудело. Хорошо, что прозвенел звонок на перемену. Ой, что за сумасшедший дом! Лида с непривычки даже оглохла от шума в коридоре, когда одновременно изо всех дверей повалил орущий народ, словно прорвалась долго сдерживаемая дамба.

Школа, да, та самая, любимая, которую она, взрослая, продолжала иногда видеть во сне. На всякий случай, адаптируясь к давно забытому безобразию, Лида встала у стеночки. Тут же на нее налетела Наташка:

– Что с тобой? Ты чего стоишь? Следующая биология, нам на первый.

У Лиды закружилась голова. Не слишком ли много впечатлений для первого дня новой жизни? Как только прозвенел звонок на урок, она подошла к биологичке и, пока все носились по кабинету, рассаживаясь на места, пожаловалась старенькой доброй Ольге Петровне на самочувствие. «Домой, срочно домой. Прийти в себя, все обдумать, хоть пообвыкнуться немножко, нет-нет, сегодня она не готова провести весь день в школе».

– Тебе совсем плохо? Вид у тебя и правда болезненный.

– Похоже, я заболеваю. – Чтобы учительница не усомнилась в ее плохом самочувствии, Лида лепетала больным голосом, почти при этом не кривя душой. И Ольга Петровна отправила ее домой.

– Тебя проводить? – шепнула Наташка, добрая душа.

Конечно, она предлагала свою помощь не бескорыстно – смотаться с урока по уважительной причине каждый был бы рад.

– Нет, не надо, я сама, – ответила Лида.

Ольга Петровна услышал перешептывание.

– Может быть, тебе нужна Наташина помощь? Она может проводить тебя.

– Нет-нет, спасибо, я сама.

Опустив голову и стараясь поменьше видеть и слышать, девочка вышла из класса, не замечая, как в спину ей упираются завистливые взгляды. Еще бы, это был второй урок, а значит, она весь день будет свободна.